Вот в таком совершенно исковерканном состоянии Темняк начал свой второй шаг, и тут все обломки его тела угодили под пресс, который немедленно начал выковывать из них нечто совершенно новое, будто бы это была вовсе не хлипкая человеческая плоть, а по меньшей мере колокольная бронза.
Неизвестно, какие муки обещал ему третий шаг, но в помутившемся сознании Темняка последовал пробел, а может быть, прочерк, и он вновь ощутил себя живым человеком лишь в объятиях широко улыбающегося Тыра.
— Ну как? — поинтересовался тот. — В первый раз это, несомненно, производит впечатление.
— Уф! — только и смог произнести Темняк, но чуть погодя всё же выдавил из себя: — Когда пойдем назад, будет то же самое?
— Конечно, — охотно подтвердил Тыр.
— А как мы найдем нужный клапан? Клопы-то уже почти закончились.
— Не забывай, что назад мы пойдем не одни, — как ни в чём не бывало напомнил Тыр.
— Ну ты и палач! — изумился Темняк. — Живодёр!
— А что ты прикажешь делать? Клопы нынче наперечёт…
Завершающий отрезок пути был, можно сказать, цветочком в сравнении с уже продегустированной горькой ягодкой. Парочка крутых спусков, несколько лабиринтов, вибрирующий мост над черной бездной, прыжок через кипящий ручей, ну и ещё кое-что по мелочам. В общем, ничего особенного.
Скоро им стали встречаться люди, в прострации и растерянности переходившие с места на место. Это были дезертиры, бросившие свою работу и обреченные тем самым на медленную смерть. Тыр сразу предупредил, что с такими лучше не связываться, они материал отработанный.
— Сейчас я познакомлю тебя с отличными ребятами, — пообещал он. — Потом благодарить будешь.
— Не беспокойся, в таких делах я привык обходиться без посторонней помощи, — вежливо отказался Темняк, и впрямь полагавший, что при выборе женщин, скакунов, оружия и соратников чужому мнению доверять нельзя, — ведь в конце концов общаться с этими людьми доведётся мне, а не кому-нибудь другому.
— Как хочешь, — с недовольным видом произнес Тыр (по-видимому, строптивость Темняка нарушала какие-то его планы). — Я и забыл, что ты у нас сам себе голова.
— Разве это плохо?
— Тебе, может, и неплохо, а другим людям по-разному… Где тебя ждать?
— Прямо здесь и жди.
— Только не задерживайся. До ночи мы должны обернуться.
— Постараюсь, — уже на ходу бросил Темняк.
Пользуясь старыми метками, которые он когда-то оставил повсюду, Темняк быстро отыскал место, много дней подряд служившее для него каторгой.
За время его отсутствия здесь мало что изменилось. Более того, придуманные им трамбовки исчезли, а “глину”, как и прежде, проталкивали сквозь решетчатый пол при помощи шестов. Вокруг было много новых лиц, но и знакомые попадались. Особенно обрадовала встреча с Бальзамом.
Собрав на нарах старых друзей — а таковых набралось больше полусотни — Темняк без обиняков заявил:
— Мне нужно полтора десятка верных и крепких парней, которых я незамедлительно уведу в чертоги Хозяев. Жизнь там, конечно, полегче, чем здесь, но очень уж скучная. Жратва, безделье, дрязги да ещё драки на потеху Хозяевам. Иногда, правда, случается прижать в укромном уголке какую-нибудь бабенку, но и в этом радости мало.
— Зачем ты тогда зовешь нас с собой? — криво ухмыльнулся один из работяг. — Оставайся с нами и наслаждайся работой.
— А зову я вас потому, что задался целью положить конец подневольной жизни острожан, — продолжал Темняк. — Я ничего не имею против Хозяев, но вместе вам не ужиться. И главное, что вас разделяет, это, как ни странно, разум. Дурак с дураком поладят, а умный с чересчур умным — никогда. Поэтому я и решил увести всех желающих во внешний мир, на волю, туда, где всё можно начать сначала, полагаясь только на свой ум и свои руки. Тех, кого подобные перспективы не устраивают, прошу зря не беспокоиться.
С репликами типа: “Обойдемся мы без вашего внешнего мира” и “Поздно нам уже всё сначала начинать” кое-кто из работяг покинул нары и вновь взялся за шесты. Число охотников оставить каторгу уменьшилось, но не настолько, чтобы Тыр согласился принять всю эту ораву под свою руку. Да и Стервоза столько слуг никогда не возьмет.
Пришлось повести дело пожестче.
— Жизнь, к которой я вас зову, сопряжена со множеством опасностей, — сообщил Темняк. — И одна из них — дорога на верхотуру. Одолеть её сможет лишь каждый второй, а то и третий. Тот, кто не уверен в себе, пусть сразу откажется. Тяжелая жизнь всё же предпочтительнее легкой смерти.
Эти слова заставили отколоться ещё одну группу, однако и сейчас на нарах оставалось слишком много охотников до новой жизни. Или они посчитали недавнее заявление Темняка обыкновенной страшилкой, или действительно утратили страх перед смертью.
Пора было приступать к индивидуальному отбору.
— Чтобы зря не губить слабых, я возьму с собой только самых сильных, тех, кто имеет наибольшие шансы одолеть дорогу. Сейчас каждый из вас по очереди уцепится за край верхних нар и постарается подтянуться хотя бы пятьдесят раз, — выставляя такое условие, Темняк имел в виду проклятую, трубу со светящейся жидкостью, из которой придётся выбираться по верёвке, да ещё и за весьма ограниченное время.
Заданный норматив выполнили тринадцать человек — цифра несчастливая. Тогда Темняк собственной властью присоединил к числу рекрутов ещё и Бальзама, не подтянувшегося и двадцати раз. Ничего, авось проскочит…
— Ну наконец-то! — похоже, что долгое ожидание совсем доконало Тыра. — Сколько вас?
— Четырнадцать, — ответил Темняк. — Я пятнадцатый.
— Для первого раза мог бы и поменьше взять… Ну и скелеты! — Тыр критически осмотрел рекрутов. — Да они и половины пути не осилят. Ноги протянут!
— Худоба ещё не означает слабосильность, — возразил Темняк. — Иногда это признак выносливости и неприхотливости.
— То худоба, — буркнул Тыр. — А здесь истощение. У них все рёбра можно пересчитать… Ладно уж, пошли, но потом на меня не обижайся.
До стены, оснащённой коварными клапанами, дошли в общем-то благополучно, только один рекрут, сорвавшись в кипяток, обварился до самого мяса. Ему посоветовали возвращаться назад, что было равносильно смертному приговору.
Перед тем как сунуться к клапанам, по требованию Темняка бросили жребий, в котором он участвовал наравне со всеми (кроме Тыра, конечно). Рекрута, на которого выпал жребий, можно было бы называть везунчиком — он благополучно преодолел клапан, доказав тем самым его безопасность — если бы спустя несколько минут он не скончался от разрыва сердца (так определил Бальзам).
Все остальные отделались испугом, который назвать легким просто язык не поворачивался.
