Макс остановился у двери.
— Я давно собирался к вам, мадам, я знал, что ваши нервы несколько успокоились, но я знал также, что мой визит не особенно вам желателен.
— И все-таки пришли, — нервно рассмеялась Анжелика.
— Если желаете, я уйду.
— Нет, нет, — поспешно произнесла молодая женщина, — я давно ждала вас.
— Вы? Меня?
— Если я вынуждена остаться в Долине, то, конечно, я не могла предполагать, что не увижусь с вами.
— Другими словами, вы хотите сказать, что были готовы к моей назойливости.
— Прошу вас, садитесь, мистер Куинслей, — Анжелика приветливо улыбнулась. Макс сел на маленькое кресло рядом с круглым столиком; его высокая фигура с длинными ногами казалась в этом положении неуклюжей.
— Сегодня я приехал к вам только потому, что более не мог бороться со своим желанием видеть вас. Но вы не бойтесь, я буду вполне корректен. Я прошу — отнеситесь ко мне без особого предубеждения, как ко всем.
— Вы хотите от меня очень многого, — сказала серьезным тоном мадам Гаро.
Лицо Куинслея выразило недоумение.
— Безразлично относиться к людям — самая трудная для меня задача. Или они мне нравятся, или я их ненавижу.
— В таком случае, вы меня ненавидите?
— Мистер Куинслей, вы так легко умеете проникать в мысли людей!.. Я ненавидела вас за ваше прежнее отношение ко мне, вы в этом сами виноваты, но я всегда интересовалась вами как человеком глубокой мысли, широких планов и бесконечных возможностей.
— Это для меня ново, — сознался гость.
— Потому что вы со мной никогда не говорили на серьезные темы. Вы видели во мне только женщину. Вы забывали, что я вращалась среди людей, делившихся со мною общественными и политическими новостями. Я жила в сфере искусств и науки.
— Я очень виноват перед вами, — просто сказал Куинслей. — Извинением мне может служить то чувство, которое я питал к вам, оно затемняло мой разум.
— Я готова вас простить, так как верю, что это не повторится. Ну, расскажите, мистер Куинслей, — сказала она совершенно другим, деловым тоном, — что нового происходит в Долине? Что вы задумали? Над чем трудитесь?
Куинслей встал. Маленький стул казался ему неудобным.
— Можно ли изложить в нескольких словах то, что давит меня своей тяжестью? Препятствия вырастают перед нами, как горы, мы всходим на вершину одной, чтобы увидеть перед собой следующую… Но мы все преодолеем. Я вижу уже вдали заманчивую гладь, по которой мы понесемся вперед без всяких помех, к вечному блаженству и счастью на земле.
— Я вижу, вы экзальтированный человек.
— Я — вождь, а вождь не может быть не экзальтированным, — сказал Макс таким же приподнятым тоном, как раньше. — Я верю в свое дело и хочу, чтобы в него верили все.
Он приблизился к мадам Гаро; уставившись своим проницательным взором прямо ей в глаза и молитвенно приподняв кверху руки, воскликнул:
— О, если бы вы могли проникнуться моей верой! Энергия и настойчивость мои возросли бы безмерно. Мне нужна чья-то поддержка… Иногда нападают минуты уныния…
Лицо мадам Гаро не выражало сочувствия, она холодно усмехнулась.
— Если вам удастся втянуть меня в ваши дела, может быть, я смогу быть вам хорошей помощницей.
— По этому поводу я как раз и приехал. Я предлагаю вам переселиться поближе к моей лаборатории. У вас будет чудная квартирка, значительно лучше, чем эта. Вам предстоит работа, которая увлечет вас. Мои планы грандиозны. Ваше участие в великом строительстве будущего мира изменит ваши взгляды. Я призываю вас быть мне помощницей.
— Я польщена, но я не представляю себе, чем могу оказать вам помощь при моих слабых силах.
— Об этом — потом. Теперь вы должны дать только свое согласие. Заметьте, я не неволю вас.
Ожидая ее ответ, Макс отошел к окну.
— Я согласна, — твердым голосом сказала молодая женщина.
— Итак, через несколько дней вы переезжаете на новую квартиру.
— Прекрасно!
— А теперь, — весело заговорил Куинслей, — я сделаю вам еще одно предложение. Не желаете ли прокатиться со мной на автомобиле? Собственно говоря, это совсем не автомобиль. Новое изобретение. Мы называем его универс. Когда мы выйдем, я вам все покажу и объясню. Посмотрите только, какой красавец!
Анжелика подошла к окну и бросила рассеянный взгляд на автомобиль. Он был узок, длинен, с высокими бортами и на высоких тонких колесах. Верх его был откинут, а нос приподнят, так что он напоминал лодку, поставленную на колеса.
— Поедем? — обернулся к ней Куинслей.
— Сейчас я оденусь.
Через десять минут они стояли перед универсом. Куинслей помог даме подняться в экипаж, потом поднялся сам. Он поместился на место шофера, Анжелика села рядом. Мягкие сиденья были удивительно удобны. Кузов слегка раскачивался на упругих рессорах. Анжелика заметила, что перед ней, кроме обычного руля и других частей управления, были какие-то непонятные рукоятки, рычаги, колесики, кнопки.
Куинслей натянул на руки перчатки и взялся за руль.
— Он необычайно устойчив, благодаря волчку, который держит его в равновесии. Машина сильна. Возможная скорость сказочна. Садитесь глубже в кресло, мы трогаемся.
… Мгновенье — и дома Колонии остались позади. Дорога разворачивала перед ними свои изгибы. Они неслись среди поля. Сирена не работала, впереди было пусто. Отсутствие шума позволяло свободно разговаривать.
— Энергию мотор получает не от станции, как на других автомобилях и аэропланах, а от устройства, которое здесь, в самой машине. В нем идет распад атомов радиоактивных веществ.
Говоря это, Куинслей зорко смотрел на дорогу через большие очки, которые давали ему возможность все видеть так ясно, как если бы он смотрел через лупу.
— Сейчас мы превращаемся в аэроплан. Поворот рычага — и крылья раскрыты, — Анжелика увидела, как вытянулись по бокам длинные тонкие металлические крылья. Куинслей повернул одну ручку на «открыто», тогда как до сих пор она стояла на «закрыто». — Готово, мы гарантированы, что крылья не закроются. — Лицо его выражало торжество ярого спортсмена. — А теперь мы взлетим.
Легкий нажим рычага — и дорога, с окружающими ее полями, оказалась уже где-то глубоко внизу.
— Мы несемся, как птицы, но мы можем и плавать, так как наш универс приспособлен и для воды. Теперь нам это не нужно, но когда мы будем летать по всей земле, тогда это нам пригодится, — продолжал Макс.
Главная Долина, напоенная солнечным светом и теплом, нежилась под ними, раскинувшись среди неприступных гор. Видно было, как от сырой земли подымается пар.
«Сейчас или никогда, — пронеслось в голове Анжелики. Лицо ее побледнело, глаза сузились, кровь застучала в висках. Она оставалась неподвижной; рука же ее медленно тянулась к ручке предохранителя.
