– Заходил. Точно заходил! Но это четыре дня назад было. Да, четыре. Я его еще видела. Я еще удивилась… чего вы косяком поперли?..
– Что значит косяком? Ничего не понимаю! Надька! Объясни толком!
Надежда выпрямилась в кресле и, похоже, взяла себя в руки:
– Серков заходил. Помнишь его?
– Серков?
Щелчок! И Москаленко вспомнил своего одноклассника – хулиганистого верзилу недалекого Серкова. Да, был такой. Цапались с ним неоднократно. Но потом как-то примирились, нашли точки соприкосновения. При чем тут Серков?
– А! Тогда понимаю. Так ты его тоже сто лет не видела? А тут ты, потом – я. Понимаю.
– Нет, ты не понял. Он заходит постоянно. У него какие-то дела с нашим физкультурником. Они служили вместе в Узбекистане. Там Серков глаз потерял. А теперь он пэр, но, правда, мелкий. Сначала спортивным оборудованием торговал, а потом два киоска журнальных на Ленинградском вокзале поставил. С них и живет.
– А почему тогда косяком? Почему ты так сказала?
– А он тоже про Кошкина спрашивал. До этого никакого интереса к нему не проявлял. А тут вдруг…
– И что?
– Я Пашу вызвала. Они отошли. Как старые друзья отошли. Поговорили. Потом Паша вернулся.
– Не нравится мне всё это, – подытожил Москаленко. – Случайные совпадения, конечно, случаются. Но редко-редко.
Он снова взял в руку радиотелефон, однако старший брат всё еще находился вне зоны действия сети.
Хорошо, пойдем другим путем. Москаленко набрал номер подполковника Александра Бугаева, который занимался в Отряде воспитательной работой. У Бугаева был прямой доступ к правительственным массивам данных, а значит, он мог серьезно помочь.
– Александр Васильевич? Это Москаленко. Очень неотложное дело. Да, почти государственной важности. Поищете, пожалуйста, в массиве личных дел данные на Кирилла Серкова. Мой ровесник. Москвич. В армии служил… Должен быть… Ага, это он! Что-нибудь на него противоправное? Совсем ничего? Замечательно! Это замечательно! А где он сейчас живет? Ага, понял. Спасибо большое, Александр Васильевич! С меня причитается!..
Сложив радиотелефон, Юрий посмотрел на Надежду.
– Поедешь? – спросила она.
– Поеду, – просто ответил он. – Надо разобраться, что их связывает.
– Береги себя, – сказала Надежда на прощанье. – Вдруг там что-то страшное.
Серков тоже переехал из Новогиреево и жил теперь поблизости от Ленинградского вокзала. Москаленко сорвался к нему прямо как был. Но всё же при этом он оставался человеком разумным, а потому попытался дозвониться до брата. Наконец одна из попыток увенчалась успехом.
– Москаленко у аппарата, – откликнулся Сергей.
Юрий сбивчиво изложил ему ситуацию.
– Кошкин? Серков? – переспросил брат. – Почему не знаю?
– Вот я и прошу выяснить. У вас на Серкова ничего нет?
– У нас нет, – ответил Сергей. – Могу навести справки у соседей.
– Наведи, – попросил Юрий. – А я пока поговорить к нему еду.
– Под какой легендой?
– Сам ты легенда! Я ж бывший одноклассник. Дружбан детства!
– Хорошая легенда, – одобрил старший брат и отключился.
Серков жил в старом доме, до которого еще не добрались руки ремонтников. Угнетал обшарпанный фасад, грязные стекла окон. Москаленко оглядел окрестности и вошел в подъезд. Поднялся на третий этаж и вдавил кнопку звонка. Он совершенно не представлял, что нужно говорить в подобных ситуациях. Надеялся, что кривая вывезет, а Серков сам ему подскажет.
Дверь, обычная деревянная, открылась. Серкова узнать было трудно. Хотя и не труднее, чем Надьку. Он еще вырос и раздался в плечах. Черты лица загрубели. В волосах уже пробивалась ранняя седина. На носу – темные очки, сквозь которые невозможно было разглядеть глаза. Прячет инвалидность, догадался Юрий.
– Привет! – сказал Серков без приветливости.
– Не узнаешь? – спросил Москаленко с нажимом.
Серков помолчал, присматриваясь.
– Нет.
– Я Москаленко. Юрий. Твой одноклассник.
– Ага, – сказал Серков. – Ну и чего надо, одноклассник?
– Решил заглянуть на огонек. Навестить старого друга.
Вместо того, чтобы посторониться и пустить Юрия внутрь квартиры, Серков выдвинулся навстречу и осмотрел лестничную клетку: бросил взгляд вверх и взгляд вниз.
– Один пришел?
– Как перст! Встреча выпускников перенесена на сентябрь.
– Какая встреча?
Москаленко показалось, что Серков пьян. Отвечал бывший одноклассник замедленно и растягивал слова. Правда, от него не пахло.
– Короче, – обратился он к Серкову подчеркнуто громко. – Перетереть с тобой можно? А как насчет пивусика?
– Какого пивусика?
– Пиво будешь? Так я сбегаю.
– Не, не надо пива.
Он всё-таки отодвинулся, впуская Москаленко в квартиру. Как и ожидал Юрий, обиталище Серкова было захламлено до крайнего предела, в основном – бумагой. Валялись пачки газет, подшивки журналов, какие-то коробки. Похоже, бывший одноклассник использовал квартиру под склад. А что? Экономично!
Серков сел на одну из коробок, а Москаленко стул не предложил. Тогда Юрий сам взял несколько газетных пачек и соорудил из них импровизированное седалище.
Посидели. Помолчали.
– Ну говори, – предложил Серков. – Зачем пришел?
– Увидеться. Встретить старого друга.
– Врешь, поди? Да точно врешь. Дело, наверное. А ты от кого?
– Хм-м-м, – Москаленко замешкался. – От Корчака.
– От какого, блин, Корчака? – Серков явно начинал злиться.
– От Януша.
Наступила пауза.
– Не знаю, блин, Корчака, – Серков опять начал тянуть слова. – Многих пацанов знаю, а Корчака не знаю. От каких твой Корчак?
– От польских, – ляпнул Москаленко.
И это тоже привело Серкова в замешательство. Юрий понял, что разговор окончательно уползает в сторону от интересующей его темы. Пока он тут развлекается, Кошаку где-то очень плохо.
– Ладно, – сказал Москаленко. – Пошутили и хватит. Тебя недавно в приюте видели. Ты, говорят, туда часто заходишь?
– Я? В приюте? – Серков вдруг вздрогнул всем телом. – Бываю. А тебе чего, блин?..
– С детишками общаешься?
– Отвали, блин. Не колышет тебя, понял? Говори, от кого пришел, или катись.
– Павла Кошкина знаешь? Малец такой.
– Не врубаюсь, чего ты гонишь. Какой малец?
Серков больше не растягивал слова, и это Юрию очень не понравилось.
«Пора бы стукнуть его пару раз, – подумал Москаленко. – Для острастки».
Но тут у Юрия зазвонил радиотелефон. Он вытащил его из чехла, нажал кнопку и услышал голос старшего брата:
– Юра, слушай меня внимательно. Я еду к тебе. Наши тебя видят. Вставай и уходи. Слышишь? Немедленно вставай и уходи.
И тут Москаленко допустил ошибку. Мог бы сообразить, что брат не будет просто так звонить и требовать «вставай и уходи». Значит, надо слушаться. А вместо этого он резко сказал:
