Ирена кивнула.
— А вот они слегли и сегодня не встанут, я уверена. И хлопот с ними не оберешься.
— Могу я посмотреть на них?
— Не вижу в этом смысла. Они все равно не встанут. Ночь прошла нехорошо, и теперь они спят.
— Ясно.
Ирена отступила в коридор.
— Доктор Оливано сказал, что ваше время здесь ограничено. Когда же именно вы отсюда уйдете?
— Это еще не решено точно, — вежливо ответила Уэйнесс. — Все зависит от успехов в моей работе.
— Но ведь это так утомительно для вас. Я уверена. Ну, что ж, больше вас не задерживаю. Завтра, я думаю, они будут уже в порядке, и вы сможете снова заняться вашей… работой.
Дверь закрылась. Уэйнесс медленно побрела обратно в отель.
Полчаса она посидела внизу в холле, расстроенная, обескураженная и полная желания позвонить снова Оливано. Но последнего она все же не хотела делать по многим причинам. Во-первых, было воскресное утро, и доктор вряд ли хотел, чтобы его беспокоили. Во-вторых… были и другие причины.
Но, несмотря ни на какие свои расчеты и соображения, Уэйнесс все же позвонила, и услышала в ответ бесстрастный голос автоответчика, что дома никого нет. С облегчением и одновременно с горечью, девушка вздохнула, и в сердце у нее вспыхнул новый приступ злости к Ирене.
В понедельник вечером девушка опять позвонила Оливано и рассказала о своем посещении Каса Лукаста в день воскресный.
— Сегодня утром, отправляясь туда, я ожидала всего чего угодно. Но только не того, что предстало моему взору! Дети оказались совершенно здоровыми, одетыми и уже завтракали, хотя при этом находились в какой-то полной прострации и едва на меня смотрели. Ирена наблюдала за мной из кухни, и я сделала вид, что не заметила ничего необычного, просто села с ними рядом и ждала, пока они доедали. Обычно сразу после завтрака они рвутся на улицу, но сегодня почему-то продолжали сидеть совершенно безучастными ко всему.
Наконец, мы все-таки вышли. Я заговорила с Лидией, но девочка едва на меня посмотрела, а Мирон сели на край песочницы и стал ковырять в нем палочкой. Короче, за один день они потеряли все, чего мне удалось добиться за неделю, и даже больше. Я вообще перестала их понимать.
Придя домой, Ирена все ждала, что я начну разговор, но я сказала только, что на детей, видимо, дурно действует погода. Она согласилась и сказала, что на это вообще нечего обращать внимания. Таковы мои новости.
— Дьявольщина! — пробормотал Оливано. — Надо было еще вчера позвонить мне!
— Я звонила, но вас не было дома.
— Разумеется, поскольку я был в институте! А Сафи с учениками. Черт!
— Простите, но я думала, что обеспокою вас, а ведь было воскресенье.
— Вы обеспокоили меня гораздо больше сегодня. Однако, у нас есть достижения, хотя еще и неизвестно толком какие. — Оливано задумался. — В среду я навещу их, как обычно. Вы продолжайте, как ни в чем не бывало, и позвоните завтра вечером, если будет что-нибудь важное. Впрочем, позвоните в любом случае.
— Как вы считаете нужным.
Вторник прошел спокойно, дети в этот день вели себя чуть поживее, но все еще оставались очень подавленными.
Днем стало прохладно, тучи закрыли солнце, и с гор подул пронизывающий ветер. Дети сидели на диване в гостиной, Лидия вертела в руках старую куклу, а Мирон — какую-то веревочку. Клара ушла в подвал отнести грязное белье, и ее явно не должно было быть минут пять, не меньше. Уэйнесс встала и на цыпочках стала подниматься наверх. Дверь в комнату Ирены оказалась закрытой, но не ключ, и, толкнув ее, девушка с замиранием сердца зашла в комнату. Юная разведчица увидела безликую мебель: кровать, шкаф, стол. Уэйнесс бросилась к последнему, выдвинула ящики, изучила их содержимое, но очень быстро, на скорую руку. Время летело слишком быстро. Напряжение нарастало с каждой секундой, руки у девушки дрожали. С шипением разочарования, она задвинула ящики и вернулась обратно. Мирон и Лидия равнодушно смотрели на нее, но что при этом происходило в их сознании, сказать было невозможно. Может быть, она была для них только ярким цветным пятном. Уэйнесс упала на диван и взяла букварь; сердце ее колотилось отчаянно, колени заметно тряслись. Итак, она пробралась на запретную территорию — и снова впустую!
Через пятнадцать секунд в комнату вернулась Клара, подозрительно оглядела все и всех и вышла. Уэйнесс сделала вид, что не обратила на старуху внимания. Слышала ли она что-нибудь? Почувствовала ли? Неизвестно. Зато теперь стало ясно одно: никакие поиски в этом доме невозможны, пока Клара тут.
Вечером Уэйнесс позвонила Оливано домой и рассказала, что оба ребенка по-прежнему совершенно апатичны, хотя уже и стали чуть-чуть поживее.
— То, что произошло с ними в воскресенье, постепенно отходит. Но очень медленно.
— Посмотрим, что будет завтра.
IX
Утром в среду Оливано позвонил в Каса Лукаста и, как обычно, в одиннадцать прибыл туда сам. Уэйнесс с детьми в этот момент находилась во дворе; они лепили из глины нечто, смутно напоминавшее животных, взяв за образец картинки в книге, раскрытой прямо тут же в песочнице.
Оливано подошел поближе, дети посмотрели на него отсутствующим взглядом и продолжили заниматься своим делом. Лидия, как выяснилось, лепила лошадь, а Мирон — черную пантеру. Оливано подумал, что животные у них получаются вполне похожими, разве что выполненными без особого изящества.
— Как видите, Мирон и Лидия трудятся в поте лица, — после обычного приветствия сообщила ему Уэйнесс. — Мне кажется, они чувствуют себя немного получше. Я правильно говорю, Лида?
Девочка оторвала глаза от глины, и на лице ее показалась тень улыбки. Затем она снова склонилась к своей лошади.
— Я могу задать тот же вопрос и Мирону, но он слишком поглощен работой, чтобы ответить. Однако и ему заметно лучше.
— У них получается весьма неплохо, — заметил Оливано.
— Да. Но не так, как могло бы. На самом деле они пока лишь просто мнут глину и катают ее по столу. Но потом, когда они совсем оправятся, мы попробуем сделать вещи поинтересней. Кстати, оба решительно настроены не впадать больше в то ужасное состояние. — Уэйнес тяжело вздохнула. — У меня такое чувство, что своими приходами я даю им подышать через кислородную маску…
— Хм, — невольно улыбнулся Оливано. — Я этим занимаюсь по десять раз в день. А эти двое — уж совсем оранжерейные цветы. — Доктор бросил быстрый взгляд в сторону дома. — Как я полагаю, Ирена здесь?
Девушка кивнула.
— Да, она дома. А если еще точнее, она постоянно наблюдает за нами из окна.
— Ничего. Сейчас мы подогреем ее интерес еще больше. — И он вытащил из саквояжа пару прозрачных небольших конвертов, после чего срезал локон у Лидии, потом прядь сзади у Мирона, разложил волосы по конвертам и приклеив к каждому сопроводительную записку.
