Чат склонил голову, немного подумал и нашел определение того, что его так испугало.
…Зеркальность. Вот что послужило причиной непонятного страха. Между половинками тела никакого различия. Никакого. А он помнил о непослушных локонах волос. О темной родинке на шее. О небольшом шраме в уголке губ.
Чат сделал один шаг, второй, опустился на колени и склонился над скрюченным телом.
Оно – Чат не мог назвать то, что лежало перед ним, знакомым ему именем – не дышало. Оно не было даже теплым. Холодное, словно камень. Недвижимое, словно камень.
Он осторожно, словно чего—то остерегаясь, прикоснулся к волосам.
Чат даже не успел вскрикнуть. Сила, неведомая сила втиснула его в это неподвижное тело. Всадила, словно острый нож в кусок Тверди. Размазала, перетерла и так же неожиданно выплюнула прочь.
Охотник, отброшенный от неподвижного тела, упал на спину, но тут же вскочил, чтобы, повинуясь заложенным в нем инстинктам, броситься вперед и убить. Либо спастись бегством.
Но этого не потребовалось.
Тело, лежащее перед ним, вздрогнуло, дернулось, распласталось пятиконечной звездой и рассыпалось. В мелкую—мелкую пыль. Которую тотчас же подхватил наблюдающий за всем ветер.
Смерть. Смерть пришла.
Чат устало опустился на услужливо подвинувшуюся траву, прислонился спиной к стволу дерева, которое старательно укрыло его от ослепительных лучей Светила.
Чат думал. Он размышлял о том, что до самого последнего мгновения в нем еще жила надежда. Надежда на то, что может произойти чудо. Самое обычное, ничем не объяснимое чудо. И она останется с ним. С ним и с этой планетой. Но чуда не произошло. Зеркальность сыграла свою последнюю шутку. И победила.
Охотник устало провел рукой по траве, которая, словна маленький котенок, нежно подставляла под его пальцы свои листики. Все в мире конечно. И закончился путь Янины. Точно так же, как когданибудь завершится путь Ночного Охотника. Но пока…
Чат вскочил на ноги и посмотрел на недалекие холмы, манящие его своими глубинами.
– А пока я вернулся домой.
Чат верил в свои слова. Чувства редко обманывали сердце. И сердце редко обманывало чувства. Все вокруг говорило о том, что он вернулся. Ему казалось, он помнит и эту ласковую траву. И этот настырный ветер. Зеленые холмы и голубое небо. Как часто в своих чутких снах он возвращался домой. Как часто. Но только не так, как он это сделал. Один.
– Один. Без тебя…
Чат медленно провел ладонями по лицу, стараясь избавиться от стянувшей его маски боли. Его пальцы уже отрывались от колючего подбородка, как на смену шершавым ладоням на глаза опустились мягкие, теплые, чуть подрагивающие пальцы. Они едва касались лица, медленно перебираясь вниз, старательно повторяя изгибы лица. Чат хотел что—то сказать, но пальцы несильно, едва—едва, только намекая на требовательность, прижались к губам.
Что—то холодное прикоснулось к основанию шеи. Чат вздрогнул, принимая удар памяти. Он помнил это прикосновение.
Узкая и нежная лента затянулась на его шее и голос, не похожий ни на что на свете своей нежностью, прошептал:
– Один?
Чат не спешил. Он умел растягивать редкие мгновения удовольствия в целую вечность. Охотник поворачивался медленно, выхватывая боковым зрением фрагменты, которые складывались в один целостный образ.
– Это ты…
Черная лента языка исчезла за растянутыми в улыбке губами. На Чата смотрела Янина. Живая. Теплая. Любимая.
– Ты… Но как?
Янина пожала плечами. Чуть—чуть. Еле заметно.
– Я не знаю. Что—то заставило меня вернуться. Этот мир не отпустил меня. Ты не отпустил.
Чат протянул руку, чтобы прикоснуться к той, которая попрала все законы мироздания и вернулась к нему.
Земля вздыбилась сразу несколькими черными фонтанами вокруг них, закрывая и свет неба, и зелень Поверхности. Цепкие лапы схватили сначала закричавшую девушку, затем и Чата и стремительно поволокли вниз. В темноту Тверди.
Чат не сопротивлялся. Он знал, что это делать бесполезно. Пусть пришедшие за ними полностью возликуют, празднуя победу. Преждевременную победу.
Слои Тверди мелькали перед глазами, засыпая бурлящей землей глаза. Чат прикрыл их. Он терпеливо ждал, когда закончится это погружение. И когда придет черед сказать ему свое слово. Слово Ночного Охотника.
Его швырнули на твердый пол. Как швыряет довольный охотник пойманную добычу.
Чат и теперь не спешил открывать глаза. Все, что нужно, он чувствовал.
Он знал, что рядом лежит Янина. А вокруг молчаливо столпились несколько десятков подземных жителей. Он мысленно улыбнулся. Чутье не обмануло его. Он действительно вернулся домой. В стаю. В клан. В Твердь. Только теперь он должен сам завоевать свое место здесь. Ему не на кого надеяться. Рядом нет ни отца, ни матери. Только он. И женщина. Которую он никому не отдаст.
Чат открыл глаза. Со всех сторон его окружал мрак. Мрак? Разве может быть темно в Тверди? Твердь полна света. Только нужно рассмотреть его. Не пропустить редкие колебания.
Не обращая внимания на молчаливых существ, которые, угрожающе заурчав, сделали шаг к нему, он наклонился над Яниной, слегка встряхнул ее за плечи и, только убедившись, что с девушкой все в порядке, повернул лицо к наступающим существам.
– Не стоило этого делать со мной. Чат сказал это на том языке, который понимали только в Тверди. И его поняли.
Обступившие его охотники растерянно заворчали, переговариваясь. Тяжело стать членом стаи. Чат знал это. Но он также знал, что если этого не произойдет сейчас, не произойдет никогда. И он был готов встретить любую опасность, вставшую на пути к этой цели. И она не заставила себя ждать.
Вперед выступил охотник средних лет с полустертыми лопатками и, протянув руку к Янине, бросил в лицо Чату:
– Это моя добыча. И ты – моя добыча. Даже если говоришь на нашем языке.
Еще десять лет назад Чат ни за что не стал бы связываться со взрослым охотником. Но сейчас вопрос стоял не только о его жизни. Где—то внутри себя, в самой глубине сознания, Чат понимал, что он должен сражаться даже не за Янину. За самку. За продолжение рода.
Чат встретил летящую к его шее кисть Охотника тем ударом, которым его так давно научил отец.
Лопатка встретила сжатые пальцы Чата и тут же переломилась пополам. Не дожидаясь, когда Охотник закричит от боли, Чат выбросил вперед вторую руку и буквально протаранил грудь нападавшего.
Хороший удар, о котором можно слагать песни.
Охотник на секунду замер, испуганно разглядывая рассыпавшиеся от удара бронированные пластины на груди, которые были не под силу даже свирепым, ударам Тверди, и рухнул замертво к ногам победителя.
