— Что это с ней? — испуганно спросила Зеиниса, мама одного из учеников.
— Разве ей кто-нибудь что-нибудь поручил? — с не меньшим удивлением поинтересовалась имила Монцаи.
Присутствовавшие подтвердили, что ничего не поручали Франческе.
— Это же вы их сделали, может, поясните? — обратилась Монцаи к Дешу.
— Ничего особенного. Просто ей самой чего-то захотелось. Вот она и побежала.
— А разве они так могут?
— Как так? — уточнил Деш.
— Сами что-то хотеть, что-то себе решить и сделать? Мне казалось, они могут только исполнять поручения, — продолжала Монцаи.
— Не беспокойтесь, имила Монцаи. Они действительно могут принимать решения самостоятельно. В этом их самое главное отличие от всех предыдущих наших изобретений.
— Нужно будет рассказать об этом инциденте имилоту Гигону, — настороженно произнесла имила Монцаи.
Ее этот случай явно встревожил.
— Да. Это хорошая мысль, — поддержал ее Деш. — Нужно будет обязательно рассказать об этом случае имилоту Сайкону. Он будет в восторге!
* * *
Франческа не быстро нашла Грету, потому что после выступления ее сразу проводили в кабинет к имилоту Гигону, так как он обещал лично отвечать за ее сохранность. Узнав об этом Франческа побежала к администратору, спросить, где найти имилота Гигона. Она постучала, прежде чем открыть дверь и, не успев даже спросить, можно ли ей войти, услышала радостный голос Греты.
— Франческа! Это ты!
Грете не было позволено долго оставаться в педагогиуме, но до того, как Грету забрали, им удалось немного поговорить.
— Франческа, прошло столько времени, а ты совсем не изменилась! — говорила Грета.
Они были так рады встрече и словно не слушали друг друга.
— Ты сильно изменилась, — несколько раз повторила Франческа, глядя на Грету и покачивая головой. — А прошло совсем немного времени. Но ты повзрослела.
— Совсем немного? — удивилась Грета. — Прошло уже два сиклона!
— Какие два сиклона? — теперь изумилась Франческа!
— Да, да, подруга! Тебя забрали в Большой мир два сиклона назад!
Франческа рассказала, что она в Большом мире занимается с детьми, что все, чему она училась на Клетионе, здесь очень пригодилось, что ей здесь очень нравится. Грета согласилась с ней, что здесь очень хорошо. Вот уже несколько ариядов здесь она может заниматься только музыкой, ни на какие факультативы ходить не нужно. Напротив, к ней приходит множество зрителей, чтобы послушать, как она играет и поет.
— В их лицах столько восторга, — говорила Грета.
— Это правда. С самого начала я замечаю, что они на меня смотрят завороженными глазами, — рассказывала Франческа Грете о своих впечатлениях. — Особенно дети! Словно мы для них… я даже не знаю, как сказать. Мы ни к кому и никогда так не относились… Хотя… Может, это похоже на то, как мы всегда смотрели на Большой дворец?
— И мечтали попасть в Большой мир? — продолжила мысль Грета.
— Ты права!
— А ты знаешь, Франчи, — неожиданно вспомнила Грета, — мы в Большой мир уходили вместе с Карстеном. Последний раз я видела его, когда он уезжал на Танкуру. Я не знаю, где это. Но ему сказали так.
— Я слышала про Танкуру, — прошептала растроганная Франческа, бессильно пытаясь вспомнить, что же именно ей про Танкуру рассказывали, так как впервые испытываемые эмоции перехлестывали обычные возможности разума. — Но тоже пока не знаю, где это. Но если мы встретились здесь с тобой, может быть и с ним получится встретиться.
Обе девушки испытывали сейчас странное чувство. Они не могли его понять, даже описать.
24.
Утро вышло не самым приветливым, но постепенно немного растеряло свою неряшливость, стало выглядывать Солнце и бросаться пучками приятного тепла, но оставался небольшой ветерок.
— Конечно, идем! Это ведь будет твой по-настоящему первый такой праздник. Помнишь ли ты прошлые годы? — с сомнением выдохнула Виолетта. — Но в этом году он будет юбилейным. Десятым! С момента его официального утверждения. И, наверняка, особенно торжественным. Дочь, ты наденешь зеленый шарф или зеленую шапку?
— Шапку, — ответила Эвелина и добавила, — и шарф тоже.
— А что тогда останется Пелочке? Давай оставим ей шарфик.
На улице было очень много людей. Но в этот день толпа никуда не спешила, она не пыталась пройти сквозь себя поперек. Она, словно, отдыхала и наслаждалась. Здесь были и взрослые, и дети. В этот день все здоровались друг с другом и дарили небольшие букетики цветов.
— Смотри, Эвелина. У всех есть что-то зеленое в одежде, — обратила внимание дочери Виолетта. — Хорошо, что мы Пелочке оставили шарфик, а то бы у нее ничего не было.
Но Эвелина почти не слушала маму, сидя на руках, она смотрела по сторонам. Пелагея тоже пытаясь в промежутках между взрослыми ухватиться глазами за все, но не расстраиваясь, что люди вокруг такие высокие. Скорее напротив, она чувствовала себя большой и не просилась к маме на руки. Она видела, как мимо них, не спеша, проходили колонна за колонной. Люди распевали подброшенную им идею-фикс нового поколения. Но Пелагея воспринимала все через радужную линзу и записывала в почти еще белый лист своего мировоззрения:
Мы не будем просто верить,
Что планета расцветет.
Мы посадим рощи, скверы
…
«Да. Не без популизма, конечно, — подумала Виолетта. — Но это все более становится похожим на правду. Отчасти это может быть результатом этих песен?»
Последнюю строчку припева Эвелина не расслышала, так как ее отвлекла Пелагея.
— Смотри! Смотри, — шумела она. — Вот оно, самое главное! Ты только посмотри!
В воздухе плыл огромный надувной шар, расписанный под Землю. На нем были изображены все материки и океаны. Дети завороженные рассматривали и махали руками людям, которые были в корзинке под шаром.
«Как все-таки хорошо, что появился этот праздник!» — думала Виолетта.
Для детей этот праздник был новым. Но поколение Виолетты и старше еще помнило подобные мероприятия. Она быстро мысленно провела параллель между прошлым и настоящим.
«Он заменил собой прежние, в которых половина не понимала смысла, а другая не принимала его!» — заключила она.
— Ну, вот, девочки. С праздником Матери-Земли Вас, — вернулась от своих мыслей Виолетта.
Она так же поздравила тех, кто стоял рядом с ней. Они в ответ поздравили ее и детей.
— Мама, а зеленые называются материки? — спросила Эвелина, показывая на шар.
— Материки, — ответила Пелагея. — А синие — это океаны.
— А почему они зеленые? — снова поинтересовалась Эви.
