— Странник!
Через пять минут Резчицу вытащили из-под навеса. Там по-прежнему творилась сумасшедшая суета, но для ушей Джоанны это была мертвая тишина. Она помогла положить королеву в ее экипаж, но после этого ее уже близко не подпускали. Даже Странник, вчера еще так охотно переводивший, только от нее отмахивался.
— Все будет хорошо, — бросил он на ходу, забегая вперед повозки и хватая под уздцы этих, как они там называются. И карета поехала дальше в окружении нескольких стай-охранников. Как-то мгновенно Джоанна снова увидела странность мира стай. Явно происходило что-то срочное. Возможно, умирала личность. Народ суетился во все стороны. И все же… Стаи были сами по себе. Никто не подходил близко. Никто никого не мог коснуться.
Но этот миг прошел, и Джоанна уже выбегала из-под навеса вслед за каретой. Она старалась не отстать на раскисшей тропе, и это ей почти удалось. Все вокруг было мокрым, холодным, серым, как ружейный металл. Все так настаивали на испытании — а что, если это был очередной коварный ход Свежевателя? Джоанна споткнулась и упала на колени в грязь. Карета свернула за угол, на мостовую и скрылась из глаз. Джоанна встала и пошла по мокрой тропе дальше, но теперь чуть медленнее. Она ничего, совсем ничего не могла сделать. Она подружилась с Описателем, и его убили. Она подружилась с Резчицей, и вот теперь…
Джоанна шла по мощеной улице между кладовыми замка. Карета скрылась из виду, но слышен был стук ее колес по камням. По обеим сторонам от нее шли стаи-охранники из службы Хранителя, иногда прячась в ниши, чтобы пропустить встречных. На ее вопросы никто не отвечал — может быть, никто из них не говорил по-самнорски.
Джоанна чуть не заблудилась. Карета была еще слышна, но она куда-то свернула. Теперь стук ее колес слышался позади. Они везли Резчицу домой к Джоанне! Она повернула обратно и пошла вверх по холму к двухэтажному дому, которые делила с Резчицей последние недели. Джоанна уже слишком выдохлась, чтобы бежать. Поэтому она медленно брела по склону, почти не замечая, как промокла и замерзла. Карета стояла метрах в пяти от двери. Стаи охранников растянулись по холму, но луки не натянули.
Полуденное солнце нашло брешь в облаках и на миг озарило мокрый вереск и блеснувшие бревна, ярко засветившиеся на фоне темного неба над холмами. Такая игра света и темноты всегда казалась Джоанне особенно красивой. Только бы с ней ничего плохого не случилось.
Охранники ее пропустили. Вокруг входа расположился Странник Викрэкшрам, три его элемента следили, как подходит Джоанна. Четвертый, Шрамозадый, просунул длинную шею в дверь, глядя, что творится внутри.
— Она хотела быть здесь, когда это случится, — пояснил он.
— Ч-что случится? — спросила Джоанна со страхом.
Странник сделал жест, эквивалентный пожатию плечами.
— Это был шок от выстрела пушки. Но это могло случиться от чего угодно.
Как-то странно мотались в воздухе его головы. Джоанна вдруг поняла — и ее это потрясло, — что стая улыбается, не в силах сдержать радости.
— Я хочу ее видеть! — Джоанна бросилась вперед.
Шрамозадый поспешно освободил ей дорогу.
Внутренность дома была освещена только открытой дверью и щелями окон под потолком, и Джоанне пришлось подождать, пока глаза привыкнут. Пахло чем-то… влажным. Резчица лежала кольцом на матрасах, на которых всегда лежала по вечерам. Джоанна подошла к стае и встала на колени. От ее прикосновения стая нервно вздрогнула и отодвинулась. В середине кольца матрасов была кровь и что-то, похожее на клубок внутренностей. Джоанна почувствовала, что ее может стошнить.
— Резчица? — тихо позвала она.
Один из элементов Резчицы пододвинулся к девочке и ткнулся мордой ей в ладонь.
— Здравствуй, Джоанна. Как это странно… когда кто-то с тобой… в такую минуту.
— У тебя кровь. Что случилось?
Тихий человеческий смех.
— Мне больно, но это хорошо… вот, смотри.
Слепой держал в челюстях что-то маленькое и мокрое.
Один из остальных это вылизывал. Что бы это ни было, но оно шевелилось, оно было живым. И Джоанна вспомнила, какими неуклюжими были последнее время части Резчицы.
— Ребенок?!
— Да. И через день-другой будет еще один.
Джоанна плюхнулась на доски пола, закрыв руками лицо. Она готова была снова заплакать.
— Почему же ты мне не сказала?
Резчица ответила не сразу. Она облизала малыша с головы до ног и положила под живот элемента, который, наверное, был его матерью. Новорожденный прижался потеснее, тыкаясь носом в густой мех. Если он и издавал какие-то звуки, Джоанна их не слышала. Наконец королева сказала:
— Я не знала, смогу ли тебе объяснить. Мне… мне это было трудно.
— Трудно иметь детей?
Руки Джоанны были липкими от залившей подстилку крови. Конечно, это должно быть трудно, но ведь только так и может начинаться жизнь в мире, подобном этому. Это была боль, которая требовала поддержки друзей, боль, которая вела к радости.
— Нет, иметь детей нетрудно. Я на своей памяти родила больше сотни… Но эти два… это мой конец. Как я могу дать тебе понять? У вас, людей, нет выбора — продолжать жизнь или нет; ваши отпрыски никогда не будут вами. Но для меня это конец жизни длиной в шестьсот лет. Понимаешь, я собираюсь сохранить этих двоих как часть меня самой… и впервые за столетия я не буду им одновременно матерью и отцом. Я стану новой.
Джоанна поглядела на слепого и на слюнявого. Шестьсот лет инцеста. Сколько еще могла бы протянуть Резчица, пока не начал бы угасать сам ее ум? «Не буду одновременно матерью и отцом».
— А кто же тогда отец? — вырвалось у нее.
— Как ты думаешь? — Этот голос донесся из-за двери. Одна из голов Странника Викрэкшрама просунулась в дверь так, что был виден ее глаз. — Когда Резчица принимает решение, она не останавливается на полпути. Она была самой строго сберегаемой душой всю свою жизнь. Но теперь в ней есть кровь — Компьютер сказал бы «гены» — от стай со всего мира, от одного из самых чокнутых странников, кто когда-либо бросал душу на ветер.
— И от одного из самых умных, — добавила Резчица голосом одновременно насмешливым и присвистывающим от боли. — Новая душа будет уж точно не глупее предыдущей и куда более гибкая.
— А я сам тоже немножко беременный, — добавил Странник. — Но мне это ну ни капельки не грустно. Слишком долго я был четверным. И к тому же вообрази: иметь Щенков от самой Резчицы! Может быть, я стану солидным и где-нибудь осяду.
— Ха! Даже двоих от меня не хватит усмирить твою бродяжью душу.
Джоанна слушала. Сами идеи были такими чуждыми, но интонации и юмор были очень знакомы. Откуда-то… и вдруг она вспомнила. Когда ей было пять лет, мама с папой принесли домой маленького Джефри. Слов их Джоанна не помнила, даже смысла их не помнила, но тон — тон был тот же, что сейчас у Резчицы и Странника.
