— Случалось мне встречаться с такими людьми… — мрачно ответил Фишер.
— На это всякий способен, — сказала Уэндел, — при определенных обстоятельствах. Наверное, особенно легко этому поддаются стареющие ученые. Потому-то былые смелые революционеры в науке через несколько десятилетий превращаются в живых ископаемых. Как только воображение покроется корочкой самообожания — конец. И мне тоже… Но хватит об этом. За один день мы все кончили, подправили уравнения, перепрограммировали компьютер, провели модельные расчеты. Прошли по всем темным дорожкам и ухватили себя за уши. В обычных условиях на это ушло бы не менее недели, но мы работали как одержимые.
Уэндел опять умолкла, чтобы перевести дух. Фишер кивнул и нетерпеливо прикоснулся к ее руке.
— Все это сложно, — продолжала она, — но попробую объяснить. Смотри: мы переходим в гиперпространство из одной его точки в другую за нулевое время. Но переход совершается по определенной траектории, каждый раз по новой, обладающей определенной начальной и конечной точками. Мы не ощущаем ее, не контролируем, вообще не движемся по ней, как это бывает в пространстве-времени. Она существует весьма малопонятным образом. Такую траекторию мы называем виртуальной. Я сама придумала этот термин.
— Но если мы не ощущаем ее и не движемся по ней — откуда известно, что она действительно существует?
— Виртуальная траектория определяется уравнениями, описывающими наше движение в гиперпространстве.
— А ты уверена, что уравнения действительно описывают реальный объект? Не может ли случиться, что твоя траектория представляет собой всего лишь математическую абстракцию?
— Возможно. Я и сама так считала. A Ву еще год назад заподозрил, что траектория реально существует. А я словно абсолютная идиотка походя отвергла такую возможность. Я сказала ему тогда, что виртуальная траектория существует лишь виртуально. Раз ее нельзя измерить, она находится за пределами науки. Какая близорукость! Стыдно даже вспоминать об этом.
— Ну хорошо. Пусть виртуальная траектория каким-то образом существует. Что из того?
— В таком случае, если она пролегает возле массивного тела, на корабль действует гравитация. Вот и первое ошеломляющее и полезное открытие: оказывается, тяготение способно влиять на виртуальную траекторию. — Уэндел сердито погрозила себе кулаком. — Я сама думала об этом, но решила, что если корабль будет двигаться во много раз быстрее скорости света, то гравитация не успеет оказать существенного воздействия и что перемещаться мы должны по эвклидовой прямой.
— Но случилось иначе?
— Конечно. И Ву все объяснил. Представь себе, что скорость света — просто точка отсчета. Все скорости, которые меньше ее, имеют отрицательную величину, а больше — положительную. В той обычной Вселенной, где мы живем, все скорости будут отрицательными — обязаны быть по этому допущению. Но Вселенная равновесна. Если один фундаментальный параметр, как скорость движения, остается отрицательным, значит, другой параметр, не менее фундаментальный, обязан всегда быть положительным… Так вот, Ву предположил, что это тяготение. В обычной Вселенной оно означает притяжение. Каждый обладающий массой объект притягивает к себе все прочие, также наделенные массой. Однако если нечто движется со сверхсветовой скоростью, то есть быстрее света, то эта скорость становится положительной и тогда тот другой параметр, прежде бывший положительным, должен сделаться отрицательным. Иными словами, при сверхсветовых скоростях гравитационное воздействие делается отрицательным. Каждый наделенный массой объект отталкивает все другие. Ву давно уже говорил мне об этом, а я не слушала. Его слова отскакивали от меня как от стенки горох.
— Но в чем же дело, Тесса? Ведь мы двигаемся с колоссальной сверхсветовой скоростью, а значит, гравитационное притяжение, как и отталкивание, не способно повлиять на наш путь.
— Ах, Крайл, это совсем не так. В том-то и дело. Здесь тоже существует обратимость. В обычной Вселенной отрицательных скоростей чем быстрее движешься мимо притягивающего тела, тем меньше гравитационное притяжение способно повлиять на направление движения. Во Вселенной положительных скоростей, в гиперпространстве, чем быстрее движемся мы относительно отталкивающего тела, тем сильнее воздействует оно на направление движения. Для нас это безумие, мы привыкли к правилам нашей Вселенной. Но, как только поменяли минус на плюс и наоборот, все встает на свои места.
— Математически. Но насколько можно верить уравнениям?
— Наши расчеты мы сравниваем с фактами. Гравитационное притяжение, как и отталкивание, является самой слабой из всех сил на всей виртуальной траектории. И внутри корабля, и внутри нас самих, пока мы остаемся в гиперпространстве, все частицы отталкиваются друг от друга, но подобное отталкивание не в состоянии преодолеть совместного действия прочих сил, не поменявших своего знака. Однако на пути от Четвертой станции сюда мы пролетали неподалеку от Юпитера. И воздействие его массы на виртуальной траектории оказалось не слабей, чем притяжение на обычной орбите. Мы рассчитали, насколько гравитационное отталкивание Юпитера способно было повлиять на наш путь в гиперпространстве, и получили именно то, что наблюдаем. Другими словами, Ву не только упростил мои уравнения — он заставил их работать.
— Выходит, ты сломала его шею, как и обещала? — спросил Фишер.
Уэндел вспомнила свое обещание и рассмеялась:
— Что ты! Признаюсь, я его даже поцеловала.
— Прощаю тебя.
— Конечно. Теперь, Крайл, мы обязаны вернуться, просто обязаны. Новые сведения о гиперпространстве должны быть зафиксированы. Ву должен получить свою награду. Конечно, он воспользовался моими трудами, но сумел сделать такое, что мне и в голову не приходило: он учел следствия.
— Понимаю, — отозвался Фишер.
— Нет, не понимаешь, — сказала Уэндел. — А теперь слушай меня. У Ротора не было проблем с гравитацией. Они держались скорости света — чуть больше, чуть меньше, — так что гравитационные эффекты, положительные и отрицательные, отталкивание и притяжение, для них не имели значения. Только наш полет на истинных сверхсветовых скоростях требует учета воздействия гравитации. Мои уравнения здесь бесполезны. Они описывают переход в гиперпространство, а не передвижение в нем. И это не все. Мне всегда казалось, что вторая часть перехода — выход из гиперпространства — чревата неизбежной опасностью. Ведь можно врезаться в уже существующий объект — произойдет фантастический взрыв, и корабль, и все в нем вдребезги разлетится за триллионную долю триллионной части секунды. Конечно, в звезду не врежешься — нам известно, где расположены звезды, их легко обойти. Со временем мы будем знать местоположение и планет каждой звезды, учтем и их воздействие. Но в окрестностях каждой звезды десятки тысяч астероидов и десятки миллионов комет. И столкнуться с ними не менее опасно. До сегодняшнего дня единственное спасение я видела в законах случайности. Пространство огромно, и вероятность столкнуться в нем с объектом больше атома, хотя бы с песчинку, чрезвычайно мала. Но в таком случае каждый новый скачок через гиперпространство только приближал бы катастрофу.
