— Это и плохо, — профессор вздохнул. — К подобным двигателям без защитных средств нельзя приближаться даже на километр. Они такое магнитное поле генерируют, что с ума можно сойти. В самом прямом смысле. Как показали исследования, это поле очень серьезно воздействует на психику. Усиливает любые эмоции, страхи или переживания в тысячи раз.
— Представляю, — пробормотал Труба.
— А вы умеете? — опять поддел его Хорошеев.
— Если в обычной жизни человек часто беспокоится, например, выключил ли утюг, то в таком поле он наверняка чокнется.
— Вот именно, — согласился Лебедянко. — Он может чокнуться от чего угодно. От невыносимой тоски по родным и близким, от тысячекратно усиленного желания поиграть с любимой собакой или в очередной раз полистать альбом с открытками. Чтобы оставаться на «Криптоне» длительный период, нужна очень крепкая, стабильная психоматрица. То есть пилот не должен быть ни сумасшедшим, ни фанатиком, ни склонным к истерике или капризам психопатом. Он не должен быть даже увлекающимся, таким, знаете ли, влюбленным в свою профессию или во что-то еще. Никаких ярких эмоций или душевного надлома, никакой склонности к самоубийству. Нужен абсолютно здоровый человек, сохраняющий самообладание даже в ситуации скорого светопреставления и невеселой лично для него альтернативы.
— Герой, — хмыкнул Хорошеев. — Из кино. Невозмутимый, жестокий, но справедливый.
— Герой, — согласился профессор. — Нет, действительно — герой, без иронии. Ведь только подумайте, он должен пойти на это дело, зная, что о его подвиге не догадаются даже астрономы-любители. Не будет ни награды посмертно, ни благодарности потомков, ни памятных монет с его профилем. Если мир выживет, тайна спасения человечества так и останется тайной за семью печатями, а если Планета погибнет, о герое и вовсе не вспомнит ни одна живая душа. Никто ведь не выживет.
— Нормальная ситуация, — заявил Труба. — Солдаты часто рискуют собой. Я найду вам военного пилота за минуту.
— Солдаты не годятся, — возразил Лебедянко. — Они люди увлеченные.
— Кто? Солдаты?! — адмирал искренне рассмеялся. — Да более уравновешенных, неэмоциональных и бездушных ублюдков, чем, например, в космодесантном батальоне «Бешеные Волки», вы не найдете на всей Планете! Так, Бубнов?
— Нет, — упрямо заявил профессор. — Вы меня не поняли. Эти ваши «волки», может, и чурбаны чурбанами, но все равно люди, любящие свою профессию, свое оружие, себя, таких непобедимых и романтично-загадочных. Здесь нужен человек, который не любит даже самого себя и в то же время никогда не сунет голову в петлю, потому что это не придет ему в голову и в страшном сне, но при этом способен, пусть и без восторга, пожертвовать жизнью ради великой цели. Ни солдаты, ни примерные обыватели, ни, наоборот, преступники не подойдут. Они все имеют свои недостатки, устремления, привязанности, в конце концов.
— Из кого же выбирать? — размышляя вслух, пробормотал Бубнов. — Из алкашей и наркоманов?
— Они не проходят по здоровью. Нужен человек равнодушный ко всему, в том числе к этим губительным соблазнам. Человек самодостаточный, но внутри своего замкнутого мирка готовый на подвиг. Абсолютно уравновешенный, с железными нервами, каменным рассудком, но без привязанностей в жизни, эмоций в душе, изящных мыслей в голове и без иллюзий насчет высшего предназначения. Как своего, так и всего человечества.
— Отморозивший голову тормоз, — резюмировал Хорошеев. — Отличный герой нового времени. Эпохальный портрет.
— Вы почти подходите, — отомстил ему Труба.
— Почти не считается, — равнодушно отмахнулся службист.
— Н-да-а, — Президент поднял тоскливый взор к потолку. — И где за три дня найти такого мизантропа? А после убедить его, что ненавистный мир взывает о помощи именно к нему. Вернее, что именно он обязан помочь нелюбимым согражданам пожить лишний месяц. За его счет. А после все равно сгореть. Задачка…
— Астероид может и не вернуться, если «Криптон» изменит его траекторию достаточно сильно, — неуверенно произнес Лебедянко.
— Не изменит, — хмуро отрезал Президент. — Не обольщайтесь. Ваш мизантроп обеспечит нам именно отсрочку. Это, кстати, важно — запоминайте все, ведь неизвестно, кому из нас придется его убеждать — ему придется сделать выбор не между серой жизнью и «красной» смертью, как говорится, «на миру», а между обычной, никому не заметной смертью сейчас или чуть позже, вместе с остальными… Кто на это согласится, тот и станет пилотом. Так, Лебедянко?
— Совершенно верно.
— Если кто-нибудь узнает, что нам потребовался такой урод, — Бубнов покачал головой, — и отклонение сработает… Нам придется провести последний месяц перед концом света, отвечая на множество неудобных вопросов. Не хотелось бы. А уж если этот кирпич улетит вовсе… это звучит парадоксально, однако нас сначала поблагодарят, а затем разорвут на части.
— Мизантропа я вам обеспечу, — вызвался Хорошеев. — По-тихому. Если потребуется, применим сканирование мыслей. Есть у нас на вооружении несколько соответствующих приборов, отдаленных потомков полиграфа. А что касается неудобных вопросов — будьте покойны, генерал. Выполняя задание, моя агентура не станет спрашивать, зачем начальству потребовался именно такой субъект.
Задачка не для слабонервных, — специальный агент Щеткин закончил ввод программы, переключил сканер мыслеграфа в режим поиска и надел на запястье замаскированный под часы экран. На этот экранчик выводился текст мыслей испытуемого и картинки возникающих в его сознании образов. Текст получался мелким, но «часы» были все равно удобнее предыдущей модели — имитации карманного компьютера. Да и основной блок нового аппарата для чтения чужих мыслей напоминал привычный табельный излучатель и прекрасно умещался в наплечной кобуре. — На кой черт начальству сдался такой крендель?
— Все экспериментируют, — агент Совковский, младший в «сто семнадцатой оперативной двойке», усмехнулся. — Вспомни операцию в феврале прошлого года.
— Когда с помощью мыслеграфа вычисляли маньяков? Поговаривают, что тот эксперимент провалился. Прибор указывал на каждого, кто дольше чем на секунду задумывался о бабах.
— Ну и этот провалится. Соберут сотню таких вот отмороженных, проверят их на большом, стационарном, мыслеграфе, затем еще какие-нибудь опыты поставят, да и прикроют проект.
— А денежки в двойном объеме спишут, — закончил Щеткин. — Знаем мы эти махинации. Ладно, пошли по точкам. С чего начнем?
