Идея не нова. Иудеи-экстремисты в Израиле полагали, что «всесожжение» всё той же телицы на Храмовой горе в Иерусалиме ознаменует пришествие Мессии. Последовали нападения на храм Скалы, одно из них нанесло ущерб мечети аль-Акса и чуть не развязало очередную полномасштабную войну на Ближнем Востоке. Израильское правительство вроде бы пыталось справиться с экстремистами, но смогло лишь загнать их в подполье.
Согласно новостям на Среднем Западе и Юго-Западе США СквС держал несколько скотоводческих хозяйств, тёлки которых рассматривались как воины предстоящего Армагеддона. Целью ставилось выведение кроваво-красной коровы, телицы из телиц, превосходящей всё достигнутое в многочисленных прежних опытах.
Конспирация — основной закон всяких заговорщиков, и эти фермы успешно уклонялись как от федерального надзора, так и от соблюдения утвержденных правил содержания и кормления скота. Не сообщили они и о вспышке коровьего СПАССА, случившейся сразу через границу, в Ногалесе. Заражённые яйцеклетки отправились в Израиль, на одной из ферм Негев развились в особей сочной красно-рыжести, которые, однако, дружно пали жертвами респираторных расстройств чуть ли не сразу после рождения. Трупы тихонько закопали, однако избежать заражения не удалось. Инфекция распространилась на взрослое поголовье, не пощадив и нескольких работников ферм.
Новость для американской администрации, что и говорить, не сахарная. Федеральная администрация по контролю за лекарствами оповестила о пересмотре и ужесточении политики, департамент национальной безопасности арестовал счета СквС и устроил настоящую охоту на все замешанные в афере церкви и иные организации, группы, фирмы. Экран демонстрировал нам федеральных агентов, выносящих из разных помещений ящики с конфискованными документами, опечатывающих кабинеты и целые здания — в том числе и церковные.
Модератор упомянул ряд преступных группировок по именам.
Прозвучало и наименование «Иорданский табернакл».
Четыре миллиарда лет от Рождества Христова
На подъезде к Падангу мы сменили карету скорой помощи Ниджона на легковой автомобиль с водителем минанг и скоро оказались во дворе складской базы, зажатой между шоссе и побережьем. На обширной огороженной гравийной пустыне возвышались пять здоровенных ангаров, крытых листовым железом. Между ними под навесами серели укрытые полиэтиленовой плёнкой горы цемента. С краю на подъездном пути ржавела одинокая железнодорожная цистерна. У самых ворот, в дощатом бараке, украшенном вывеской «Байюр форвардинг», разместилась контора.
Ина объяснила, что здесь находится одно из предприятий её бывшего мужа. Его мы почти тут же увидели в приёмной. Корпулентный господин, щёки-яблочки, канареечного цвета пиджачная пара — Джала смахивал на пивную кружку, оформленную в виде сидящего толстопуза. Бывшие супруги дружески обнялись, как и положено разведённой по взаимному согласию паре, после чего Джала пожал руку мне и нагнулся, чтобы обменяться с Эном солидным рукопожатием двух настоящих мужчин. Присутствующему персоналу Джала представил меня как импортёра пальмового масла из Саффолка, вероятно, предназначая эту информацию для возможной передачи в какие-либо инстанции новых реформазов. Затем мы уселись в его семилетний BMW на топливном элементе и отправились на юг, к Телук-Байюру. Джала и Ина сидели впереди, мы с Эном сзади.
Телук-Байюр — порт к югу от Паданга, принимающий глубокосидящие морские суда. Здесь Джала делал деньги. Тридцать лет назад, рассказал он, Телук-Байюр был сонным перевалочным пунктом на берегу грязной мелкой лужи со скромными портовыми мощностями и вполне предсказуемым оборотом угля, нерафинированного пальмового масла и удобрений. Благодаря экономическому буму, вызванному реставрацией «нагари», и росту населения в Эноху Арки, Телук-Байюр превратился в глубоководный порт с расширенным бассейном, современными причалами и таким множеством полагающихся подобному порту атрибутов, что даже столь живой и интересующийся новинками бизнесмен, как Джала, потерял счёт всем здешним буксирам, пакгаузам, кранам, погрузчикам.
— Джала может гордиться Телук-Байюром, — слегка заметно усмехнувшись, сказала Ина. — Он тут, почитай, всё начальство на корню скупил.
— Не преувеличивай, — поморщился Джала.
— Не скромничай. — Улыбка Ины расширилась.
— А что, делать деньги — нехорошо? — разгорячился Джала. — Что мне, бездельничать и сквозь дырявые штаны голой задницей сиять?
Ина погасила улыбку.
— Это, как я понимаю, вопросы риторические.
Я спросил, едем ли мы сразу на судно.
— Нет, не сразу, — ответил Джала. — Сначала в надёжное место в порту. Это ведь не просто посадка на пассажирский теплоход: оркестр, цветы, улыбки у трапа…
— Судно ещё не пришло?
— Пришло. Хорошее судно, надёжное. «Кейптаун-мару». Сейчас идёт погрузка кофе и специй. Сначала принимается груз, потом пассажиры. Когда трюмы заполнятся и все документы оформятся, тогда придёт очередь пассажиров. Без лишнего шума, так я понимаю.
— А Диана уже здесь, в Телук-Байюре?
— Скоро, — сказала Ина, посмотрев на Джалу. — Скоро прибудет.
— Да, скоро, — подтвердил Джала.
* * *
Если когда-то Телук-Байюр и был мелкой сонной гаванью, то теперь он вырос в целый город. Как и любой крупный порт, он представлял собою город в городе, построенный не для людей, а для грузов, товаров. Сам порт находился за глухим забором, но вокруг него, как кабаки и публичные дома вокруг военной базы, столпились конторы судовых компаний и экспедиторов, цыганские кооперативы сухопутных грузовых перевозчиков, гаражи, склады, заправочные станции, мимо которых вез нас Джала. Он хотел устроиться до наступления темноты.
Бухта Байюр представляла собой как бы выбоину от гигантской подковы, в которой плескалась загаженная маслом солёная вода. От бетонных причальных стенок далеко в воду выстреливали бетонные же языки пирсов, лизали борта сухогрузов и контейнеровозов. На берегу хорошо организованный хаос хранилищ и грузовых дворов, гигантские журавли кранов клюют что-то в трюмах пришвартованных у причалов купцов. Джала остановил машину у поста в разрыве колючей проволоки, сунул что-то охраннику, не то пропуск, не то бакшиш, а может, и то и другое. Охранник кивнул, Джала дружески махнул ему и проследовал мимо поезда из железнодорожных цистерн СРО и «Avigas» на бешеной, как мне показалось, скорости.
— Вам придётся здесь переночевать, — бросил он мне через плечо. — У меня склад на экспортном причале. Удобств, правда, особых нет, но зато спокойно. Утром я привезу Диану Лоутон.
