— Папа, смотри: там что-то очень маленькое. Подает сигнал «SOS» на радиочастотах. Выходит, тахи-онного передатчика нет. Значит, их никто не спасет.
Археолог глядел на экран радара: крохотная желтая точка. Спасательная шлюпка, прогулочная яхта или такой же гиперпрыгунок. И, скорей всего, это ловушка. Примитивная, рассчитанная на сентиментального черного археолога. Но он, Платон Рассольников, — мудр. Его на мякине не проведешь. Он будет осторожен, он наплюет на терпящих бедствие и отправится спасать ублюдочных созданий, которые похожи на бочонки на тонких ножках.
— Что тут у вас? — просунул голову в люк спецагент.
Кораблик не стал блокировать вход в рубку. Он был умным мальчиком и понимал: если Серому Лису чего-нибудь сильно захочется, Лис не остановится ни перед чем — прожжет дыру в переборке или выстрелит из боевого станнера, парализуя нервные центры.
— У нас тут про-бле-ема, — протянул Рассольников. Он был уверен: Кнутсен предложит не поддаваться на провокации и немедленно делать ноги.
Однако Серый Лис не спешил высказаться и чего-то ждал. «Сынок» дал увеличение на объект. Терпела бедствие яхта — некогда белоснежная одноместная «птичка» под флагом планеты Гиибс. На месте гипердвижка зияла дыра с обгорелыми краями. Яхта изрядно закоптилась от пожара, но в ней теплилась жизнь.
«Еще одна чичипата», — удивился археолог.
— Довольно натурально…— протянул Кнутсен. — Ничего не скажешь: со вкусом сделано.
— Ты считаешь, это — инсценировка?
— Если инсценировка, то весьма удачная.
— Папа, по инструкции надо послать им запрос, — тонким голоском произнес кораблик.
— Вот и сделай, — сказал археолог. — Хуже не будет.
— Говорит гиперпрыгун «Сынок» с экипажем на борту. Порт приписки — Старая Земля, — уверенно врал кораблик. — Принял сигнал «SOS». Нуждаетесь ли вы в помощи?
Ответа не было.
— Если есть кто живой, отзовись, — более челов.е-ческим языком спросил «Сынок». Яхта молчала.
— Что будем делать, папа? — спросил кораблик.
— Спасать, черт бы их побрал! — ответил Платон. Он по-прежнему был уверен, что это западня.
Кнутсен молча кивнул.
До яхты было двадцать две тысячи километров. «Сынок» врубил стартовые ускорители.
— Подходи ближе, но не слишком торопись, — давал бесплатные советы археолог. — Посмотрим, что к чему.
Кораблик включил маршевые. Закопченная «птичка» стала быстро приближаться.
— Кто полезет внутрь? У нас на борту андроидов нет, — виноватым тоном сообщил кораблик.
— Моя идея — я и полезу, — буркнул Рассольников, страшно недовольный тем, что сам себя загнал в угол.
Надев ярко-оранжевый скафандр с получасовым запасом кислорода, археолог вышел в тамбур. «Сынок» открыл внешний люк. Вблизи суденышко выглядело совсем печально: странно, что оно вообще уцелело в такой аварии.
В развороченной взрывом яхте Платон обнаружил спасательную капсулу. Она не смогла катапультироваться, застряв в кружеве искореженных переборок. Но внутри нее был кто-то живой.
Псевдоподии «Сынка» помогли орудующему плазменным резаком Рассольникову высвободить капсулу. Кораблик открыл широкий проход в борту и вобрал ее в себя.
Не медля, «Сынок» сделал второй прыжок. Карантинная эскадра могла бросить в погоню скоростной гиперкорабль, и тогда хана малютке с его экипажем.
Чичипата успела погрузить себя в анабиоз. Так можно протянуть гораздо дольше — мало уходит кислорода, не надо пить и есть, да и время летит быстрее. Полезное изобретение, если, конечно, не слишком залеживаться в ледяном гробу — можно и не проснуться. А ведь когда-то людям казалось, что в анабиозе астронавты будут проводить века, пока их фотонные рыдваны тащатся по галактике от звезды до звезды.
Разморозка «тюленихи» прошла на редкость удачно. Автомедик Платона, как всегда, был на высоте. К тому же чичипаты гораздо лучше людей переносят низкие температуры. Кровь у них другая, да и в тканях есть особый белок — по типу зимних опят. Так что «тюлениха» быстро проснулась и начала разминать онемевшие конечности.
Платон уступил даме свою каюту, и Серому Лису пришлось потесниться. Жить рядышком столь разным людям — серьезное испытание. Гораздо проще иметь в напарниках ходячий муравейник, скроенный из тысяч кусачих и своенравных насекомых, чем этого типа о двух руках и двух ногах.
Чичипата едва поместилась на узкой человеческой койке. «Сынок» был воспитанным мальчиком. Он кормил гостью на убой и веселил историями из богатой биографии «Оболтуса». Кораблик расширил душевую кабинку, чтобы разумная «тюлениха» могла регулярно омывать свое могучее тело.
Рассольников хотел расспросить спасенную, но ждал целые сутки, давая ей время оклематься. Едва хватило терпения. Кнутсен сочувственно смотрел на его муки, но ничего не говорил.
Наконец Платон направился в каюту, деликатно постучал в люк.
— Входите, — раздался в коридоре слабый голос чичипаты, и на миг археологу стало стыдно. Но дальше откладывать разговор он уже не мог.
«Тюлениха» лежала на койке, привалившись к теплой стене и сложив ласты на широкой груди.
— Входите, пожалуйста, Платон, — произнесла она негромко на отличном космолигве. — Спасибо вам.
Рассольников протиснулся внутрь и встал, прислонившись к теплой переборке.
— Теперь мы квиты, — добавила чичипата.
— Простите? — От удивления у него приподнялись брови.
— Сначала я спасла вас, а теперь вы — меня, — объяснила «тюлениха». — Помните агента первого разбора Пустельгу, летевшую с вами на трансгале «Лунг-та»?
Для археолога все они были на одно лицо.
— Редкая удача, что вы оказались на нашем маршруте, — сказал Платон, присев на выдвинутое из переборки сиденье. Теперь коленями он упирался в край койки.
— Судьба хранит вас и меня, — улыбка озарила добрую усатую морду чичипаты.
— Куда вы направлялись?
— Я удирала с Бочасты. Карантинщики стреляли мне вслед и повредили двигатель. Он взорвался после первого же прыжка.
— Мы доставим вас на Старую Землю. Оттуда вы сможете полететь домой.
— Спасибо.
— Скажите честно, сударыня, — не сразу решившись, приветливо заговорил археолог. — Вы ведь тоже охотились за артефактами?
На морде Пустельги теперь было написано раскаяние. — Я имела такой приказ, — потупив очи, вымолвила она тихо. — Но я бы никогда… никогда не причинила вам вреда.
— Чем же я заслужил такую честь? — усмехнулся Рассольников. Он ни на грош не верил этой хвостатой прохиндейке, но при этом она была ему очень симпатична. — Вас покорила моя профессия?
— Вы… вы мне нравитесь как мужчина, — прозвучало едва слышно.
