Замешательство, впрочем, длилось недолго.
Долговязый, ранивший Джульетту, опомнился первым. В его лохмотьях, похоже, скрывался целый арсенал — под восторженный вздох жаждущей зрелища толпы он извлек на свет длинный и узкий нож-киторез. Держа оружие перед собой, нищий двинулся на графа. Толпа загудела, предчувствуя новую кровь.
Долговязый стремительно прыгнул вперед, выставив нож перед собой. Заученно, будто в гимнастическом зале, де ла Коста сделал шаг назад и в сторону, оставляя линию атаки. Описав дугу, его самодельное орудие настигло противника.
Артуро не промахнулся. Чавкнули гвозди, пробивая тонкую височную кость. Долговязый рухнул лицом вперед, так и не добравшись до крыльца.
Артуро де ла Коста впервые убил человека, но не почувствовал ничего, кроме холодного удовлетворения.
Толпа шатнулась было назад, но затем снова двинулась на посмевшего дать ей отпор «чистенького».
Полоска мягкого железа погнулась от первого же удара и больше не напоминала меч или шпагу. Отступая вверх по ступеням, Артуро попытался выпрямить ее руками, но ничего не вышло.
На середине лестницы де ла Коста остановился, готовясь нанести еще хотя бы один удар до того, как все будет кончено. Морлочка издала пронзительный дельфиний крик и цепкими пальцами ухватилась за его штанину.
Судьба как будто сознательно выбирала наиболее драматичную минуту, дожидаясь, пока накал страстей достигнет своего апогея. За спиной де ла Коста с громким скрипом распахнулась дверь. Мягкие, но неожиданно сильные руки отодвинули его в сторону, ухватились за бесформенный морлочий плащ и одним рывком втащили девушку через порог. Будто гигантский рак-отшельник прянул из раковины и сцапал добычу.
— Внутрь! — скомандовал властный голос.
Над головой оглушительно грохнуло, и яркая вспышка на мгновение высветила море безумных, яростных, испуганных лиц.
Толпа заревела, чувствуя, что жертва ускользает, но ствол огромного черного револьвера повернулся в ее сторону, словно предупреждая — следующая пуля будет выпущена отнюдь не в ночное небо.
Столь внезапно подоспевшая помощь подействовала на Артуро самым подлым образом: ноги его предательски обмякли, мышцы превратились в кисель. Лишь чудовищным усилием воли отпрыск рода де ла Коста заставил себя сделать два шага и ввалиться в черное нутро загадочного дома.
Дверь захлопнулась, оставляя беснующуюся толпу снаружи.
— Шальная, отдай их! Отдай нам ведьму и чистенького! — приглушенно доносилось из-за двери. — Отдай! Отдаааай!
— Шальная, хуже будет! — сиплый рев мясника перекрыл общий многоголосый хор. — Дом запалим — сгоришь вместе с ними!
Через темную прихожую Артуро поспешно прошел за хозяйкой в большую комнату, где керосиновая лампа с почти убранным огоньком едва-едва разгоняла мрак.
— Запалим! Сгоришь! Отдай!
Морлочку она уложила на широкий стол посреди большой комнаты, смахнув на пол выкройки, портняжные ножницы, коробку с катушками. Горохом разбежались по углам костяные пуговицы…
Разъяренные преследователи за окном сыпали проклятьями и все более страшными угрозами, но та, кому это предназначалось, не слушала, зачарованно глядя в лицо Джульетты.
Что в ней такого? Что заставляет людей останавливаться, вглядываясь в опаловые отблески этих огромных глаз?
В голове де ла Коста мутилось от пережитого, но он упорно пытался рассмотреть свою спасительницу.
Это оказалась крупная женщина в длинном старомодном платье, тщательно и наглухо застегнутом на все пуговицы. Ее лицо еще сохраняло намек на былую красоту, но было искажено странным непередаваемо мучительным выражением, словно бы влипшим в каждую черточку. Казалось, женщина все время тщится что-то вспомнить.
Шальная поможет. Она с морлоками якшается. Вот кто настоящая ведьма.
Рядом с хозяйкой дома засуетились, держа в руках лампы, три женщины помоложе — неодетые, в одних ночных сорочках, растрепанные и перепуганные.
Отвернувшись от морлочки, Шальная пристально посмотрела на замершего с дурацкой железякой в руке аристократа. Ее взгляд, подернутый мутью безумства, идущий как бы сквозь него, испугал Артуро. Не в силах выдержать, он опустил глаза и замялся, не зная, что говорить или делать.
— Я благодарен вам… — забормотал де ла Коста, но толика отмеренного ему внимания уже закончилась.
Забыв о спасенном, Шальная вновь переключилась на девушку. Ее пухлые руки уверенно скользили по телу морлочки, расстегивая-расшнуровывая одежду, оттирая клочком ткани кровь, изучая рану. Три помощницы стояли рядом, не вмешиваясь, а только стараясь получше светить своими фонарями.
Ненужный более револьвер лежал на углу стола.
Артуро осмотрелся. Полумрак не помешал ему разглядеть бесчисленные гирлянды развешанных по стенам колокольчиков и бубенчиков разных размеров и форм. Комната была заставлена швейными машинками, завалена отрезами ткани, подушечками для иголок, катушками ниток, обточенными кусками мыла для разметки и прочей портняжной ерундой. В воздухе нестойко, но ощутимо пахло пачулями и табаком, перебивавшими приторный запах масла, горящего в ручных фонарях.
Шальная и три ее белошвейки.
Он перевел взгляд на женщин и содрогнулся — одна из них напряженно улыбнулась ему. На месте верхних зубов ярко сверкнула стальная пластина. «Чтобы нитки перекусывать», — с секундным опозданием сообразил он. Вторая женщина была сиамкой, в желтом свете ламп ее лицо казалось отлитым из бронзы, словно у варварского божка. Третья не выделялась ничем особенным.
Подобрав с пола длинный отрез ткани, Шальная аккуратно обернула им спицу, торчавшую из живота Джульетты, и, придерживая одной рукой тряпку, другой ухватилась за гайку, приваренную к середине заточки. Не дрогнув лицом, она потянула спицу на себя. Морлочка, до того не подававшая признаков жизни, дернулась, изогнулась всем телом. С помертвевших губ сорвался полустон-полувсхлип.
— Ма… ма.
Шальная вздрогнула, словно от удара, но спица уже была извлечена из раны, брызнула кровь.
— Тише, голубушка, тише…
Дздынь!
Где-то наверху, на втором этаже особняка, брызнуло осколками окно, по полу заскакал запущенный с улицы камень.
— Шальная, отдай нам ведьму! Сгоришь вместе с ней! Долго тебя терпели, но больше не будем!
Артуро жадно посмотрел на револьвер, но сделать к нему хотя бы шаг не решился.
— Как… она? — тихо спросил он.
— Если кровь уйму — выкарабкается. А это дело нехитрое, — не оборачиваясь, бросила Шальная. — Наперсток! Обойди дом, проверь, все ли ставни закрыты! Аксинья, горячую воду сюда и кусок холщовины почище, да такой, чтоб не жалко было. А ты, — это адресовалось третьей белошвейке, — свети получше.
