– Мне все равно. Я не могу быть одна.
– Тогда пошли.
– Куда?
Я рассмеялся, хватая ее холодной рукой за шею.
– На кладбище!
– Вольф, это не весело…
– Смотря как посмотреть! А сейчас надо еще цемент с песком и известкой заполучить.
Глава 15
Войцех легко перекинул меня через высоченный забор, и я с радостью подхватил на руки
переброшенную следом за мной девушку… и мешок с цементом… и мешок с песком… Известку
позже перетаскаем… Войцех тяжело спрыгнул поблизости, и я забросал его следы опавшими
листьями. Потащил их обоих к сторожке – надо же нам лопаты заполучить.
Разжиться снаряжение оказалось не трудно. Сторож с перепоя крепко спит, как покойник,
отошедший от окоченения… как подпорченный покойник. Я склонился над ним, проверяя, – живой
он или… такой, каким кажется. Живой – вон как слюну пускает.
Войцех схватил меня за плечо так внезапно, что я врезал ему локтем под ребра. Хорошо хоть не
успел резануть с разворота ребром ладони ему по шеи – увидел его лицо и удержался от удара.
Выволок его из тускло освещенной сторожки и отчетливо прошептал.
– Войцех, сзади ко мне не подходи.
– Я просто не понял… Думал, что труп сторож.
– Трупы так спиртом не пахнут.
– Думал, что проспиртованный труп…
– К черту его… Бери мешки – я лопаты возьму.
Глава 16
Сжал в зубах сигарету и положил лопаты на плечи. Тихонько насвистывая, шагаю к склепу.
Войцех, не такой воодушевленный, идет следом и ведет скисшую девушку за собой. Обернулся
через плечо, зловеще подмигивая им “волчьим глазом”.
– Агнешка, а ты бутерброды не прихватила?
Она не ответила, только крепче вцепилась в руку моего, невесть откуда выплывшего, братишки-
новобранца. Эх, запугаю я их сейчас страшными историям, Игорь Иванович, душу отведу. Нет,
нельзя… они не поймут – не умеют они веселиться в таких ситуациях, когда доза веселья
действительно необходима. Не созданы они для экстремальных перегрузок, которые без иронии
никак и никогда не преодолеть. При таких обстоятельствах без юмора не обойтись. У нас с этим
строго: не способен нервы разрядить, как следует, – погибнешь, когда не следует, или убьешь, кого
не следует. Отбор суровый, тесты сложные – не пройдешь испытание, не перейдешь и на высшую
ступень. Ладно, придержу пока задор раздольный, повеселюсь я еще на славу – позже… не с
поляками, так со Шведом… с Мартином Йонсоном.
– Ян, а нам что, в склеп надо?
– Точно.
– А зачем, Ян?
– Пришла, знаешь, пора отлить.
Войцех в непонимании остановился, а Агнешка встревожено и возмущенно запротестовала.
– Я не позволю тебе так кощунствовать, Вольф!
Я сокрушенно качнул головой, опуская глаза.
154
– Да я так… Готовлю вас к еще худшему кощунству. Нам же для могильника саркофаг бетонный
нужен. Только негде нам сейчас столько цемента достать – придется каменный использовать… из
склепа взять. Мы только щели зацементируем. И известкой могильник засыплем. Так надо… для
дела.
– А как же покойный, Вольф?
– Да как-то так… Покойника потеснить придется.
Над кладбищем вместе с нами замерла тишина – мертвая тишина, подстать месту и нам,
обмершим и задержавшим дыхание. Войцех, зябко ежась, огляделся вслед за девушкой. И я,
заслышав шорох, осмотрелся. Я скинул с плеча лопату, указывая ей своим спутникам на не
затворенные врата заброшенного склепа. Схватил и снял с предохранителя пистолет, выцеливая
противника на слух и ожидая, когда он войдет в поле видимости. Черт… Собака. Перевел дух и
скрылся от принюхивающегося ко мне пса за приоткрытыми вратами.
Глава 17
Рухнули с поляком, задыхаясь от тяжкого труда, возле дерева. Мечтаем мы с ним после долгого
копания могилы в грязи и твердом грунте и упорного таскания тяжестей только о стремительной и
неотягощенной муками смерти. Одна Агнешка нам, загрязненным и замученным, отрада для глаз.
Она, бледная и притихшая, сидит на краю глубокой ямы, подтянув колени к груди и сжав в руках
блеклый лучик света. Она провожает печальным взглядом слабые лучи, уходящие вглубь могилы, и
еле слышно шепчет молитву.
– Слушай, Агнешка, а ты правда ничего поесть не взяла?
Она перевела на меня укоризненный взгляд.
– Я не думала, что мы уйдем так далеко… и не думала, что придем в такое место… и, что ты
сможешь есть в таком месте – не думала. И вообще – у нас есть нечего.
Она склонила голову, скрывая лицо за струйками скинутых на глаза волос, – старается мне слез
лишний раз не показывать… знает, что я терпеть не могу пускания жидкостей, сопутствующих
падению духа.
– Да ладно тебе, добудем мы все, что надо. С голода не умрем.
Она кивнула, но плакать не перестала, так что я решил оставить ее в покое, поднимая
вымотанного Войцеха и принявшись за саркофаг. Столкнули его в яму, крышку спустили следом…
а за крышкой спустился и я – мне предстоит пройтись мастерком по всем щелям саркофага.
Вдали взвыл голодный пес, и Агнешка с приглушенным криком соскользнула с могильного края
ко мне в яму. Она словно солнце мне на голову свалилась – схватил ее, как синюю птицу счастья,
стараясь сдержаться и слишком сильно не сдавить столь хрупкое создание. Войцех склонился над
ямой, подобрав брошенный девушкой фонарь и высвечивая нас – меня, счастливого, и ее,
несчастную.
– Вы что? Вы что там делаете?
– А ты иди к нам – посмотри!
Войцех положил фонарь на край и послушно прыгнул в яму. Вот дурак мой братишка… хоть бы
подумал, как тяжело нам теперь выбираться будет. Ничего, не позволю себе разозлиться на него,
пусть он и заслужил. Просто, сейчас Агнешка остро ощущает опасность, а не сторонится она меня
лишь в такие периоды, так что я таких мгновений на ветер не спускаю – пользуюсь ее страхом, как
всегда всеми проявлениями чужих слабостей. Вот в нагрузку ко всему набежали кладбищенские
собаки – они бродят по краю ямы, в блеклом свете брошенного фонаря они отбрасывают ужасные
тени, и девушка трепещет у меня в руках, как пойманный мотылек. Оброненная неосторожной
собакой кость врезала Войцеху по плечу, и он больно вцепился в мою покалеченную руку.
