подмерзшей крови девушке в голову. Не произнеся ни слова, она упала в чужой крови, пролитой на
плиточный пол. Охранник явился с задержкой, окинул простертую на полу девушку долгим
взглядом. Он, видно, не понял, что кровью истекает пакет, а не девушка, и перевел тот же
невнятный взгляд на меня. Не верит, что все, происходящее у него перед глазами, происходит не на
экране. Что ж – воспользуюсь возможностью врезать недоверчивому противнику. Я кинул пакеты с
кровью, когда он только потянулся за оружием. Я ринулся на него, когда он только схватился за
пистолет. Охранник еще не опомнился, когда я перехватил его руку с резким рывком. Толкнул его
коленом, и он потерял опору – рухнул на политый кровью плиточный пол, как подкошенный.
Пистолет не на предохранителе… посмотрел – патрона в патронники нет. Передернул пистолет, но
не помогло… он не заряжен. Черт…
А плевать! Я такого сонного олуха одним испугом парализую. Наставил на него пистолет, с
мыслью не позволить ему вспомнить, что его оружие не заряжено. Скинул на лицо волосы,
сверкнул на охранника холодными глазами и зло скривил рот, поднося к нему запачканную кровью
руку. Он смотрит и молчит, как зачарованный удавом зверек. Он подпускает меня, и я – подхожу.
Не отпуская его взгляда, наклоняюсь над ним. Осталось только прошептать несколько шипящих
слов ему на ухо – и он мой.
– Тише… Я не должен слышать ни одного шороха… Не кричи, и я не трону… Ясно?
Он не кивнул мне и никакого знака не подал, что понял, но и не закричал. Я осторожно
коснулся его шеи холодной рукой, и он свел плечи, отстраняясь и… отключаясь.
Переведя дух, я посмотрел в пустой патронник. Пошарил в карманах куртки охранника – хоть
несколько патронов у него при себе должно быть. Точно, – три патрона в моих руках. Достал и
забил обойму. Забрал и кобуру. Застегнул ремешок неверной рукой и рассмеялся – нервный я все
же… стал нервным.
Не вышло найти бинта, и я наскоро ободрал упаковки с трубками от капельниц, которыми
наскоро и скрутил охранника с медсестрой. Посмотрел на них напоследок, и мне стало еще
смешнее.
Охранник ужасами себе все мозги вышиб – и без моих стараний обошелся! А я так… Просто
волей веселого черта попал в точку, встретившись ему в таком виде посреди ночи в пустых
коридорах. Подобрал пакеты с кровью и мысленно поблагодарил безумного Крюгера. Старик,
часто принимающий меня за нечисть, пугался изрядно. Он натолкнул меня на мысль шире
152
применять психологическое оружие старого рода и племени. Не зря же древние скандинавы
водружали на ладьи драконьи головы, а не такие древние солдаты Третьего Райха – рисовали
акульи клыки на истребителях. Как лицо покажешь, так его и увидят. А страх – оружие страшной
силы. И сильнее всего – примитивный первобытный страх… низменный и необъяснимый. А
боялись древние люди того же, что и современные, – смерти. А страшили их – мертвые и звери,
ставшие олицетворением смерти, и, со временем, – обретшие другое, более ужасное и
угрожающее, обличье нечистой силы. С тысячелетьями измышленные испуганным и угнетенным
умом кошмарные чудища прокрались так далеко в душу и засели так глубоко в разуме человека,
что стали оружием против человеческого рассудка. При правильном его использовании и теперь
такие, как я, имеют все возможности вырваться вперед и могут править всеми, как колдуны и
шаманы, приемы которых нередко применяются и в кабинетной политике, и на поле брани.
Молодец он, старик Крюгер. С его помощью я еще и повеселюсь, и повоюю на славу. Просто,
помня о помешанном старике, я вспоминаю и о своем сходстве с нечистой силой, и о своей силе.
Стоит человеку накрутить нервы ходячими мертвецами и вампирами, – я явлюсь скрутить его
нервы в веревку вокруг его горла.
Вспомнил, что я и себя довел до одури своим видом, что чуть не дал деру от своего отражения,
и совсем рассмеялся.
– Войцех, держи свою кровь! Возвращаю ее тебе обратно в целости и сохранности!
Сиганул через забор, скрипя зубами от боли.
– Ян, а я уже думал… Я уж и не знал… Решил, пропал ты с концами…
– С хорошенькой сестричкой пропал, а не с плохими концами!
Приземлился, смеясь, и напоролся на ясный взгляд перепуганной девушки, неловко сцепившей
руки на плечах. Агнешка…
– Агнешка!
– С какой сестричкой, Вольф? С медсестрой? Ты спал с медсестрой?!
– Я ж только так – в голове!
– Как ты мог?!
– Я же сказал, – мысленно!
Она оторопело посмотрела на меня и опустила печальные глаза.
– Ты мне изменяешь…
– А ты мне. Только я делаю такие штуки в голове, а ты…
– Ты что, смеешься?
– Весело!
– Что ты смеешься, Вольф? Я виновата, но и ты…
– Сказал же, – смешно! Встретился с охранником, насмотревшимся страшилок, и он мне, не
сопротивляясь, позволил кровь Войцеха взять заодно со своим оружием! Весело же!
Агнешка сжалась еще сильнее, когда я подхватил ее, кружа… и почти не вспоминая про
переклиненное колено.
– Ревнуешь?! К медсестре, которая от меня, как от кошмара шарахнулась?! Я рад, что ревнуешь!
– Вольф, отпусти меня… у меня голова кругом идет.
Эх, никогда они с Войцехом моего веселья не разделяют. Поставил девушку на ноги и она,
вконец закруженная мной, пошатнулась.
– Агнешка, а ты что здесь делаешь? Ходишь за нами следом постоянно, следишь…
– Я не слежу. Я просто… Я же просила! Не оставляйте меня одной!
– А ты как нас нашла? Шла следом? Я не засек.
– Я недавно проснулась и… Я просто пошла искать. Я знала, что вы здесь.
– Я тебе не говорил. Догадалась?
– Да, Вольф, догадалась. И не вздумай меня допрашивать! Я не подсматриваю и не
подслушиваю!
– Тебе нельзя одной ночами по улицам бродить!
– Не оставляйте меня одной – и мне не придется ходить и искать вас ночами!
153
– Как же? Нам нужно кровь захоронить – могильник надежный соорудить. Не пойдешь же ты с
нами.
– Пойду. Только не бросайте меня одну.
– Ты хоть соображаешь, на что подписаться собралась?
– Мне все равно. Я не могу быть одна.
– Тогда пошли.
