— Какой веселый народ эти санталы! — заметил Андрей Иванович.
— Да, постоянно скалят зубы, точно хотят похвалиться, что они у них такие здоровые и белые, — промолвил Авдей Макарович.
— Но какие роскошные, крупные розы!
— Великолепные, батенька! Таких у нас не найдешь ни в одной теплице! Да и то сказать! ведь мы приближаемся теперь к отечеству соловья и розы.
— Конечно, вы говорите о знаменитой Кашмирской долине?
— О ней, батенька, о ней. Она, положим, там еще за горами, но и эта, кажется, ей не уступит… Взгляните-ка, коллега, сон то в руку!
Последний утес, загораживавший вид на долину, отодвинулся в сторону и перед глазами путешественников, во всем своем великолепии, освещенный золотисто-розовыми лучами вечернего солнца, открылся волшебный ландшафт, обрывки которого, сквозившие через промежутки утесов, уже давно возбуждали восхищение наших героев. Прямо перед ними, на переднем плане, рисовалась раскинутая среди густой разнообразной зелени на небольшом возвышении та самая группа причудливых, пестро раскрашенных зданий, храмов и башен, с позолоченными куполами и кровлями, тесно прижавшимися друг к другу и окруженными невысокой зубчатой стеною, — которую они уже видели на стене храма Парвати. Все здесь до мельчайших подробностей было им знакомо, все это они видели прежде. Они даже не верили собственным глазам: им казалось, что они все еще продолжают грезить и сейчас явится факир Нариндра, дунет в лицо, и видение рассеется без следа, как мираж в пустыне Аравии… Из этих грез их вывел веселый возглас сантала.
— Кришну! Мага Кришну! — кричал он, оборачиваясь к нашим путешественникам и роняя свои розы на пыльную дорогу.
— Это храм Кришны? — спросил Авдей Макарович.
— Кришну! Мага Кришну! — продолжал кричать сантал, сверкая своими белыми зубами и указывая то правой, то левой рукой на группу зданий, уже окрашенную ярко-красными лучами заката.
Лошади прибавили шагу. До заката солнца нужно было непременно добраться до храма, так как санталы ни за что не рискнули бы провести ночь под открытым небом в этой долине, изобилующей тиграми и другими опасными зверями. Переправившись вброд по каменистому ложу ручья, маленький караван поднялся на возвышенный берег, между кустами цветущих роз и магнолий, и остановился у запертых ворот храма.
Старый, седой привратник, выглянувший на стук из небольшого оконца, проделанного в воротах, с любопытством смотрел на путешественников и не двигался с места. Напрасно оба сантала и Авдей Макарович повторяли ему имя Мартана-Суами и протягивали письмо Рами-Сагиба: он продолжал молча смотреть на них, переводя глаза от одного к другому и внимательно разглядывая каждую мелочь в их костюме и вооружении, и в убранстве их верховых лошадей. Наконец, вероятно, удовлетворившись предварительным осмотром, он отодвинулся от окошка и дернул за висевшую поблизости веревку. Раздался слабый звон колокола и вскоре затем послышался звук торопливых шагов по вымощенному двору храма. Вместо смуглой седобородой физиономии привратника, из оконца выглянуло молодое безусое лицо. Авдей Макарович снова повторил, что он и его товарищ, русские путешественники, приехали с Цейлона с письмом к Мартану Суами. Затем, для возбуждения большего доверия, он упомянул имена Дайянанды, Анандрайи и махатмы Нариндры. Но прежде, чем молодой человек, выглядывавший в оконце, успел что-нибудь ответить, на дворе, позади ворот, раздался старческий повелительный голос, отдававший какое-то приказание. Мгновенно безусое лицо исчезло, оконце захлопнулось, загремели тяжелые запоры и ворота широко распахнулись, открывая путешественникам доступ на двор храма.
Когда наши герои вошли в ворота, им прежде всего бросилась в глаза величественная фигура старого брамина, стоявшего впереди небольшой группы людей, толпившихся на нижних ступенях широкой лестницы, которая поднималась к массивным резным дверям храма. Почтенный брамин, опершись на высокий посох, пристально рассматривал неожиданных гостей своими черными, блестящими глазами. Спрыгнув с лошади, Авдей Макарович подошел к нему и, в третий раз повторив свою рекомендацию, подал письмо Рами-Сагиба.
— Сагиб ошибся, — сказал брамин, взглянув на письмо и нахмурившись: — это письмо не ко мне: меня зовут Мартан-Суами, а не Нарайян.
Письмо Рами-Сагиба действительно было адресовано на имя Нарайяна. Нужно было начинать новые объяснения. Авдей Макарович рассказал, что они приехали сюда в надежде, что мистер Мартан передаст это письмо лицу, которому оно адресовано. Во время речи Семенова брамин недоверчиво смотрел то на письмо, то на обоих путешественников. Наконец он решительно возвратил письмо Авдею Макаровичу.
— Не будем об этом говорить, сагиб, — сказал он с хитрой улыбкой. — Быть может, вы где-нибудь сами потом найдете этого человека. Но теперь на дворе ночь и вы мои гостя, а гостей посылают боги. Добро пожаловать! Переночуйте здесь, а завтра начинайте свои поиски.
— Но где же мы будем искать, если вы отказываетесь нам помочь? — спросил обескураженный Авдей Макарович.
Брамин только пожал плечами и жестом пригласил следовать за собою. В это время Андрей Иванович вспомнил о записке с адресом Нарайяна, полученной таким чудесным образом на сеансе у Нариндры. Он тотчас же вынул бумажник, достал этот лоскуток и подал брамину. Едва брамин взглянул на поданную записку, как лицо его выразило крайнее изумление.
— Откуда сагиб взял эту записку? — спросил он, останавливаясь на верхней ступеньке лестницы.
— Мы получили ее от Махатмы Нариндры. живущего при храме богини Парвати, — поспешил ответить Авдей Макарович. — Если мистер Мартан будет так любезен, что прочитает письмо Рами-Сагиба, то он узнает, каким образом это случилось.
Авдей Макарович снова протянул Мартану письмо Рами. Брамин несколько мгновений смотрел в раздумье то на Авдея Макаровича, то на письмо, то на записку, очевидно не решаясь, взять ли письмо или нет. Наконец он решился.
— Хорошо, я прочитаю, — сказал он с особенной интонацией в голосе, пряча письмо за пазуху своей рясы. — Добро пожаловать.
III. Нарайян Гаутама Суами
Вслед за Мартаном, наши герои вошли в довольно большую, продолговатую залу с белыми мраморными стенами. Два широких окна, выходивших в сад, освещали комнату розовыми лучами заката, весело игравшими на гладких полированных стенах. Посреди комнаты стоял длинный стол из темного кедра. Несколько стульев и широкие мягкие диваны вдоль стен довершали меблировку комнаты.
