Телескоп был направлен на тот самый маленький городок — да просто большую деревню, расположившуюся на склонах холма. И самым странным казалось то, что она была безымянной. Ее название не было зарегистрировано в Книге Реки; это означало, что такого поселения не существует — и все-таки оно было.
По сравнению с Веррино или даже самым маленьким поселением на нашем берегу, городок был настолько нищим и убогим, что это поняла даже я, хотя не имела опыта наблюдений. Соломенные крыши? Очевидно. Стены из высушенного ила? Некоторые, возможно, и деревянные. В этом поселении явно не знали, что такое архитектура или украшения, и только в центре виднелось какое-то каменное здание с куполом в виде луковицы. Мне казалось, что я смотрю не на поселение в нескольких лигах от меня, а сквозь века, сотню или даже тысячу лет назад. Возможно, Капси был прав в своем стремлении наблюдать, в конце концов, то, что я увидела, было куда более любопытным зрелищем, чем любой пейзаж от Аджелобо до Умдалы… Я почувствовала непреодолимое желание убрать холмы, усилить, мощность телескопа и посмотреть, что находится дальше, в глубине западных земель. Однако утолить такое желание было непросто, это вам не почесаться.
— Видишь черное пятно на зеленой траве за городом? — прошептал мне в ухо Хассо, словно те, за кем он следил, могли его услышать, заговори он слишком громко. — Там они ее сожгли. Живьем.
Я оторвалась от телескопа, не желая быть так близко к Хассо.
— А как вы поднимаете сюда свои приборы, пищу, воду и все остальное? — Я обращалась к Капси, который стоял в стороне, словно давая возможность Хассо побыть рядом со мной, чтобы доставить мне удовольствие. Тоже мне, удовольствие. — На такую высоту по этим несчастным ступенькам?
— Тяжелые вещи мы поднимаем. В ведрах, на лебедке.
— А на что вы живете?
— О, на пожертвования, — уклончиво ответил он. — А некоторые из нас работают часть дня внизу, в Веррино.
— Сколько же вас тут?
— Около двадцати. Одни молодые, другие старые. Пошли посмотрим, нам нечего здесь прятать. Прячутся те, на том берегу. Они прячутся от реки. И заставляют женщин ходить в черном. И сжигают их.
— Но и здесь одни мужчины, не так ли? Хассо тихо рассмеялся.
— В общем-то, мы не женоненавистники… — Ему хватило такта не добавить: «Как ты уже заметила». — Надеюсь, Капси передал тебе мои самые трогательные извинения?
— Передал. На словах. Мне кажется, те мужчины — довольно важные шишки, раз решают, что женщины должны делать и чего не должны. А вы так не можете! Может быть, вы затеяли свои наблюдения, потому что завидуете?
— Может быть, а может и нет. — Это заговорил старикан; значит, он слушал, а не смотрел в свой телескоп. — Сестра Йалин, наша цель — знание; только и всего. Знание того, что происходит на земле и там, где живет другая половина нашего человеческого сообщества. Та половина, которая делит с нами этот мир.
Так, он знает мое имя. Значит, мой визит они обсуждали. Я по-прежнему оставалась частью какого-то плана — и менее импровизированного, чем тот, когда Хассо с такой горячностью лишил меня невинности в тот вечер год назад.
— Ты чувствуешь… опасность, наверное? — мягко сказал старик. — Пожалуйста, не надо. В опасности женщины на том берегу. Твои сестры, но не ты.
Да. Но Наблюдатели узнали об этой опасности совсем недавно, когда получили Большой Глаз. Возможно, они уже давно догадывались, что западный берег отвергает все, что отстаивает наше речное сообщество…
— А все Большой Глаз, — весело сказал Капси. — Пошли, мы покажем тебе нижние помещения.
— Тыпокажешь мне нижние помещения, дорогой братец. Я уверена, что Хассо еще очень многое нужно подглядеть.
Хассо сжал губы, казалось, ему смешно, а не досадно.
Итак, Капси устроил мне экскурсию по своей воздушной цитадели — он показал мне вырезанные в скале кладовые, кухни, трапезную, склады и тому подобное, а закончился осмотр «кабинетом карт», где хранилась и демонстрировалась каждая йота информации, предположений или слухов, которые удалось собрать от Аджелобо до Умдалы, труд невесть скольких лет. Сотни? Двух сотен? Больше? Я увидела панорамы, наброски и даже карты местности противоположного берега, хотя, должно быть, в этих картах было полно ошибок, если учесть, с какого расстояния они составлялись.
Какое занудное терпение. Какое преданное… ожидание. Капси небрежно заметил, что он и все остальные довольно сильно жалели, что он не взял из Пекавара свою выполненную карандашом и чернилами панораму. Однако, когда я предложила захватить ее и на обратном пути завезти в Веррино, он был не так рад, как я ожидала. Возможно, он обещал своим коллегам что-то получше?
Когда экскурсия подошла к концу (если мне показали действительно все: это место немного напоминало лабиринт), Капси снова провел меня вниз по ступенькам, от которых у меня уже ныли лодыжки, и вернул в реальный и шумный мир, где я получила бутылку вина и ароматный кускус из ягненка с мятным йогуртом.
Если у него и были какие-то планы в отношении меня, он о них не говорил. Так что мне оставалось только гадать, хотя я была готова спросить его напрямую.
Прошло два дня, и вот, когда я только что вернулась в свою мансарду после визита в контору хозяйки причала, где я узнавала, не пойдет ли какое-нибудь судно до Пекавара через одну-две недели, ко мне, задыхаясь от возбуждения, ворвался Капси, его лицо пылало.
— Они опять взялись за старое, — едва переводя дух, сказал он. — Толпа за городом. Развели костер. Пошли! — Странно, казалось, он был этому рад. Просто счастлив.
На какое-то мгновение у меня промелькнула мысль: а не было ли все это какой-нибудь хитростью; однако то, что случилось шесть месяцев назад, вполне могло повториться и шесть месяцев спустя. Я бросилась за ним.
Нам потребовалось не более двадцати минут — Капси умело выбирал кратчайший путь там, где я бы давно заблудилась — чтобы проскочить через весь город, подбежать к Шпилю, взлететь по ступенькам и, с бешено колотящимся сердцем, оказаться на площадке.
Как только мы пришли на наблюдательный пункт, толпа, собравшаяся там, расступилась, чтобы пропустить меня к Большому Глазу, а Хассо уступил мне свое место. Я дрожала и так задыхалась от сумасшедшего бега, что позволила ему придержать меня за плечи, когда я садилась.
Присмотревшись, я увидела: крошечная толпа на зеленой траве, примерно половина людей в черном — пустая тележка и горящий костер. В дыму виден столб, к которому что-то привязано.
Я смотрела долго, до тех пор, пока толпа не потянулась к своей несчастной деревушке, увлекая за собой тележку и оставив позади лишь дымящиеся головешки.
