Думаю, что если бы те два фараона по-настоящему постарались, они успели бы встретить нас у подножия лестницы на углу Сорок второй улицы и Третьей авеню — только для этого им пришлось бы пошевеливаться быстрее, чем они привыкли. А так мы оказались вновь предоставлены сами себе. Правда, по другой стороне улицы прохаживался еще один страж закона: заглянул через дверь в близлежащий салун, прошествовал до угла и, отойдя к бровке мостовой, принялся крутить свою дубинку на ремешке с ловкостью профессионального циркача. По всей видимости, он отдавал гораздо больше сил и времени совершенствованию искусства жонглирования дубинкой, нежели ловле правонарушителей. Мы пошли по Третьей авеню на юг, быстро, но не слишком быстро, чтобы не вызвать подозрений. Нам повезло, что мы попали именно на этот участок, но Джулия посмотрела на меня с немым вопросом, и я понял, что у нее на уме. Интересно, у жонглера в шлеме тоже есть наши фотографии? Я ответил Джулии пожатием плеч: если и нет еще, то скоро будут. Каждый полицейский в городе будет на дежурстве держать их при себе и передавать сменщикам, да к тому же, наверно, на улицу выйдут дополнительные наряды и шпики в штатском. Награда, которую Кармоди в нашем присутствии обещал Бернсу, если нас поймают и осудят или убьют «при попытке к бегству» — неважно, что именно, — несомненно, окажется весьма солидной. Бернс рассчитал хитро: наш «побег», разумеется, будет воспринят как доказательство вины.
Мы уже отошли на полквартала от стража на углу, а он так и не глянул в нашу сторону. Но на следующем углу нас может встретить другой, более ретивый, а если пронесет и на следующем углу, то дальше нас ждет третий, четвертый…" Идти пешком квартал за кварталом мы просто не имели права: нас поймают за какие-нибудь десять минут. И общественный транспорт — тоже не решение проблемы. Надо убираться с глаз долой, и притом немедленно.
«Извозчика бы взять, — подумал я с вожделением, — откинуться на сиденье и обдумать все хорошенько…» Но Бернс прекрасно знал, какие трудности станут перед нами: беглецам в первую очередь нужны деньги, а наши он отобрал.
— Джулия, есть у вас добрые друзья, которые могли бы спрятать вас на несколько дней и одолжить денег?
— В Бруклине есть — мы жили там два года назад. А здесь единственный человек, кого я могла бы просить об этом, живет на углу Шестьдесят первой улицы и Лексингтон-авеню, да и…
— Слишком далеко, слишком далеко! — прервал я ее нервно. — Где мы сейчас? У Сорок первой? Какой мост отсюда ближе всего? Может статься, мосты еще не охраняются, и мы успеем…
— Послушайте, Сай, но ведь мост на Ист-Ривер только один, Бруклинский, и до него далеко…
Я кивнул, вглядываясь в витрины магазинов и стараясь разглядеть в них, как в зеркале, не преследует ли нас кто-нибудь, не готовится ли окликнуть. Острее, чем когда-либо прежде, я отдал себе отчет, что Манхэттен — остров, и не слишком большой: его можно, вероятно, обойти вокруг за один-единственный день.
— А на пароме нас зацапают, как котят. Деньги, черт побери, где взять деньги? Чтобы скрыться в гостинице, чтобы поужинать в номере… Может, связаться с вашей тетушкой по телефону?…
Я осекся.
— Что, что?
— Да нет, ничего.
Но она расслышала — просто не поняла.
— Я не знаю ни одного человека, у которого есть телефон. И ни одного, кто видел бы телефон…
— Да, да, конечно…
— Можно послать посыльного. Здесь рядом есть контора.
— Но ведь придется ждать ответа?
— Разумеется.
— Когда мальчик отправится назад, то фараон, которого наверняка поставили возле вашего дома, придет за ним по пятам. Господи, если бы хоть кино было! Наскребли бы мелочи на билеты подешевле и отсиделись бы дотемна.
— Кино?…
«Если так будет продолжаться, — подумалось мне, — я окончательно рехнусь».
— Нам надо разойтись, Джулия. До темноты. Они ищут нас двоих вместе — не будем облегчать им задачу. До сумерек осталось минут сорок, от силы час. Тогда я постараюсь незаметно проскользнуть в дом. У меня в комнате есть деньги. Встретимся через полтора часа — где бы это лучше всего неподалеку от дома? — в Мэдисон-сквере. Идите через сквер не останавливаясь, будто по делам, я сам увижу вас и двинусь за вами. Если меня не окажется, пройдите через сквер еще разок спустя полчаса. Если и тогда не встретимся, тогда… Тогда уж сами как-нибудь, хорошо?…
Прежде чем она успела ответить, я взглянул в витрину очередного магазина; из двух витрин, развернутых под углом 45 градусов к тротуару, одна отражала улицу чуть не на полквартала позади. И тут я увидел человека, бесшумно бегущего следом за нами. Он был в штатском, в длинном пальто и котелке «дерби», но от него прямо-таки разило полицией. Он бежал на цыпочках, совершенно беззвучно, и до нас ему оставалось еще метров сто. Не оборачиваясь, я торопливо проговорил вполголоса:
— Бегите, Джулия. До угла и за угол. Не медлите, бегите!..
Она не колебалась и не теряла времени на то, чтобы посмотреть назад, — просто подобрала юбки и побежала. Я вышел на середину улицы, повернулся лицом к тротуару, и стал ждать. Теперь преследователь вынужден был выбирать между мной и Джулией, и если бы он устремился за ней, я оказался бы у него за спиной. Выбор был, в сущности, предопределен, но он схитрил: сперва пробежал мимо меня, словно преследуя Джулию, и только в самый последний момент свернул прямо ко мне. Я стоял подле чугунной опоры надземки и сразу отступил за нее. Секунды две-три мы держались по разные стороны столба, покачиваясь на носках и пытаясь обмануть друг друга. Потом он ринулся на меня, я оттолкнулся от опоры и бросился наутек.
Но далеко я бы все равно не убежал: если бы он увидел, что ему меня не догнать, то, несомненно, стал бы стрелять и с такого расстояния вряд ли промахнулся. И снова я умудрился принять единственно возможное решение. Внезапно повернувшись, я кинулся ему в ноги приемом, который он вряд ли видел когда-нибудь до той самой минуты. Мальчишкой в школе я немного играл в регби — и теперь, распластавшись над землей, обвил руками его колени, и он рыбкой перелетел через меня на булыжную мостовую. Мне показалось даже, что я сломал себе плечо — боль напомнила мне о том, почему я в свое время бросил эту игру, — но я вскочил на ноги, а он лежал. Пробежав шагов пятнадцать, я оглянулся — теперь он стоял на коленях, вытаскивая из заднего кармана большой блестящий револьвер. Дальше я бежал с таким расчетом, чтобы меня заслоняли от него опоры надземки, и не забывал ежесекундно озираться через плечо. Шпик поднял револьвер обеими руками и тщательно прицелился — ну, конечно, он хотел взять меня если не живым, так мертвым. Я резко остановился и тут же метнулся вбок: он выстрелил, пуля с оглушительным звоном ударила в опору. Люди на тротуарах замерли, но желающих выскочить на мостовую и попытаться остановить меня я что-то не заметил. На углу я повернул на восток; вдогонку мне громыхнул еще один выстрел, и я прислушался к собственным ощущениям — нет, не ранен.
