Он успел, успел на последний поезд! Ускользнул от тех, кто хотел напасть на него и сотворить с ним что-то немыслимо ужасное.
Только когда поезд вошел в туннель, Джереми обнаружил, что в вагоне он не один. Неуклюже плюхнувшись на сиденье, он принялся настороженно разглядывать случайных попутчиков. Судя по всему, эти трое ехали вместе.
Мужчина сидел напротив своих спутниц. Определить его возраст было невозможно, вид у него был довольно неухоженный, однако держался он так, словно слишком занят важными делами, чтобы тратить время на возню со своей внешностью. Его лысую голову окаймлял венчик мышиного цвета волос, которые явно соскучились по расческе. Косматые брови и крючковатый нос со следами засохшей слизи придавали незнакомцу облик хищной птицы.
Поношенный и засаленный плащ был стянут поясом на талии, из-под чересчур коротких брюк выглядывали носки, отчасти различавшиеся по цвету, — скорей всего, их извлекли из гардероба наугад, даже не приглядываясь. Отличительный признак человека, который целиком поглощен своими честолюбивыми помыслами.
Женщинам было на вид лет по двадцать с небольшим, судя по сходству — сестры, может, даже двойняшки. Одна была черноволосая, другая — крашеная блондинка, обе в облегающих жакетах и юбках, которые выставляли напоказ их стройные прелести. От красоты этих женщин захватывало дух — особенно у того, кто совсем недавно лапал уличную шлюху. И вместе с тем было в этой красоте нечто… пугающее.
Потому что их лица были лишены всякого выражения, глаза смотрели невидяще, без проблеска мысли, и сидели они неподвижно, неестественно прямо. Казалось, они раболепно внимают мужчине, который, подавшись к ним, что-то говорил вполголоса, едва слышно, и с его тонких губ слетали брызги слюны.
Рука блондинки резко дернулась, что-то протягивая мужчине. Может, у этой женщины артрит, как у матери? Джереми краем глаза напряженно следил за попутчиками. А может, блондинка угодила в аварию и ее покалечило? "А заодно и ее сестру", мысленно добавил Джереми. Может, они обе угодили в одну аварию?
Что-то зашуршало, переходя из рук в руки. Банкноты, десятифунтовые банкноты. Мужчина разгладил их, аккуратно сложил и, бесстыже ухмыляясь, сунул в карман плаща.
— Отлично, отлично! — проворковал незнакомец, поглаживая карман тонкими белыми пальцами. — Вы хорошо справились. Все сработало.
С этими словами он из-под нависших бровей украдкой глянул на попутчика. Джереми сжался, в животе у него похолодело, а во рту пересохло пуще прежнего. Этот тип явно сутенер. Как-то ночью, когда у овец был сезон окота, Джереми удалось посмотреть по телевизору передачу о проститутках. Сутенеры посылают этих женщин работать на улицах, а потом отбирают заработанные деньги. Наверное, этот человек следил за ними, чтобы они его не обманули. Теперь он везет их домой, а живут они, скорее всего, в принадлежащем ему притоне. Эти женщины — его рабыни.
Новое ощущение охватило Джереми. Пульс его участился, сердце лихорадочно застучало — и не только оттого, что ему довелось столько набегаться по улицам. Знакомый жар разгорался в паху. Джереми разозлился, вспомнив свой недавний провал, неудачную попытку достичь цели, о которой ему мечталось одинокими ночами. Эрекция, как назло, вернулась именно тогда, когда от нее никакого проку. Даже если эти женщины и впрямь шлюхи, ему нечем оплатить их услуги.
Теперь уже все трое смотрели на него: мужчина — из-под косматых бровей, женщины — неподвижно и в упор. Смотрели, точно сокол на неосторожного кролика.
Джереми неловко поерзал на сиденье, опустил взгляд и со смятением увидел, как непристойно натянулись брюки в паху. Все трое смотрели туда же, все прекрасно понимали, что с ним происходит.
— Совокупление — самая сильная страсть из присущих человечеству, — заговорил мужчина сильным низким голосом, как будто читал студентам лекцию по биологии. — Сильнее даже, чем инстинкт выживания. Сильнее, чем смерть. И я это недвусмысленно доказал!
С такой гордостью и самодовольством мог бы говорить великий Дарвин.
Женщины разом кивнули, напомнив Джереми марионеток из ярмарочного представления про Панча и Джуди, неодушевленных кукол, которые безоговорочно подчинены своему хозяину. Губы их раздвинулись в улыбке, которая больше напоминала хищную усмешку. Только по глазам и было видно, что в них вспыхнула похоть. Джереми пробрал озноб, и прежний страх вернулся к нему с новой силой.
— Еще! — вырвался слитный шепот из губ, которые вдруг перестали быть красивыми. Послышался звук, который Джереми вначале принял за шум несущегося поезда. Он ошибался. Эти кошмарные существа тяжело и громко дышали.
— Возможно, джентльмен не станет возражать, — проговорил мужчина. Вытянув шею, он разглядывал Джереми так, словно тот был подопытным животным в его лаборатории. — Судя по крепкому сложению, он вынослив, здоров и явно вырос на свежем воздухе. Достойный объект для испытания трудов всей моей жизни, ошибок, проб и разочарований. Дорогие мои, вот вам окончательное испытание.
— Пожалуйста! — снова хором произнесли женщины, подавшись вперед на своих сиденьях. Предвкушение отразилось на их лицах, они даже не дрожали — тряслись всем телом, так им не терпелось услышать разрешение. Джереми различил едва слышное постукивание, хотя этот звук, возможно, производили колеса поезда.
— Что ж, ладно. — Незнакомец развернулся, обращаясь уже непосредственно к Джереми. — Быть может, сэр, вы не откажетесь получить немножко удовольствия, дабы удовлетворить моих… спутниц. Две по цене одной… понимаете намек? — Он хохотнул.
— Я не… понимаете, у меня нет денег, — пробормотал Джереми, вжавшись в сиденье. Ему было страшно, но бугор в паху под натянувшимися брюками выдавал его с головой. Эти женщины влекли его неудержимо, то были не просто шлюхи, торгующие своим телом в темных проулках. Да, они наводили ужас, но вместе с тем воплощали все его мечты.
— Пожалуйста! — прозвучало снова, будто игла патефона прошлась по старой заезженной пластинке. Женщины приподнялись с сидений, пригнувшись, словно готовы были прыгнуть по команде хозяина.
— Отлично. Джентльмену нынче повезло. Взять его!
И поезд, раскачиваясь на ходу, загудел, точно подал сигнал к началу нечестивого соития.
Джереми съежился, потрясенно уставясь на женщин. Они сбросили одежду, и красота их теперь обрела гротескный оттенок. Безупречно сложенные тела оказались испещрены шрамами, стежками и хирургическими швами — наскоро починенные манекены, которые прятались под одеждой, а теперь явились глазу во всей своей ужасной наготе. Руки и ноги дергались, скрепленные тросами и шарнирами, — мертвая плоть, соединенная с неживой материей.
