— Подождем! А то еще неизвестно, как лучше…
Толстяк не понял, что имеет в виду Квотерблад, но спорить с соседом по камере не решился. Расправив пошире свой свитер, сохнущий прямо в изголовье, он лег на койку и закрыл глаза:
— Вы только скажите, господин капитан, если что надо будет. Хорошо?
— Ладно. Позову.
А ведь, помнится, Гуталин когда-то любил бывать у толстяка Эрни. Частенько в «Боржче» вечерами сиживал, да и днем заходил — пропустить стаканчик-другой. То с Ричардом Нунаном, а то и с господином Шухартом…
Хотя в те времена Рэдрика Шухарта никто еще «господином» не называл — просто Рыжий, Сталкер, или, в крайнем случае, старина Рэд. Это ведь теперь он национальный герой и посмертная знаменитость, а раньше… Раньше ведь, трудно поверить, и про Дика Нунана мало кто слышал.
Между прочим, и Президента республики, самого Креона Мальтийца, судьба свела с Гуталином именно в «Боржче»! Конечно, в нынешних официальных биографиях этот случай описан совсем по-другому, но капитан хорошо помнил, как все было на самом деле.
Тогда Шухарта только-только освободили из заключения. Отсидел он год всего по первому сроку, устроился в Институт, семью завел, ребенка… Словом, вроде как встал на путь исправления, даже в Зону ходил только официально, по пропуску, а «хабар» весь сдавал куда следует.
Единственное, что себе позволял — заглянуть с получки или с премии в любимый кабачок, выпить с приятелями.
Ну так вот… По словам толстяка Эрни, в тот исторический день Гуталин с Шухартом нарезались капитально — не то с радости, не то с горя. Сейчас уже и не вспомнить, по какому поводу: то ли кто-то у них там погиб в Институте, то ли, наоборот, невредимым из Зоны вернулся… Чуть не передрались по пьяни, как водится между старыми приятелями, а тут еще какой-то сопляк подваливает: дескать, возьмите меня в дело, хочу быть настоящим сталкером. Вроде вас.
И был это собственной персоной — будущий господин Пожизненный Президент и Верховный Главнокомандующий, а тогда еще просто юный Креон, только что прилетевший с родной своей Мальты за славой и быстрыми деньгами.
Но кому какая судьба выпадет — позже выяснилось, а в тот вечер… Представляете реакцию Гуталина? Он его, конечно, за очередного «подсадного» принял. Да как даст прямо в ухо! Без всяких там проповедей и разговоров. Потом еще пару раз добавил, для порядка, и совсем уже было хотел выкинуть из «Боржча», вместе со стулом, но тут Рыжий Шухарт спохватился. Сообразил, видимо, что неприятности с полицией им сейчас ни к чему. Начал деньгами у парня перед носом трясти, сопли распустил, и вообще.
Одним словом, замяли скандал…
Неожиданно для себя и почти неосознанно, капитан Квотерблад наклонился к чернокожему великану. Заставил себя напрячь слух:
— Гуталин?
Ответа, конечно же, не последовало. Но Квотерблад даже не расслышал, а угадал хриплый, раскатистый клекот, прокатившийся где-то глубоко, под ребрами распластанного по койке человека.
В своем углу робко зашевелился Эрнест:
— Что там, господин капитан? Как он?
— Оклемается… Еще нас с тобой переживет.
Толстяк даже не почувствовал двусмысленность прозвучавшей фразы:
— Конечно! Дай ему Бог…
Квотерблад поморщился и опустил края губ:
— Послушай, ты что — еще веришь в Бога?
— А как же иначе, — испугался толстяк. — Разве можно, чтобы…
— Даже после Посещения — веришь?
— Но, господин капитан, вы ведь сами…
— И после всего, что происходит теперь?
— Да, конечно!
Капитан заметил, что собеседник уже не лежит, а сидит, свесив ноги, готовый в любую секунду вскочить и забегать по камере. Прямо, как в первый день после ареста…
— Ладно, все. Успокойся.
Но толстяк будто бы и не слышал:
— Знаете, господин капитан, мы ведь раньше по воскресеньям — обязательно в церковь. Жена, дети… Чтобы все, как положено.
— И бесы веруют.
— Простите, что?
Капитан процитировал:
— Сказано ведь: и бесы веруют — и трепещут.
Бедняга Эрни даже не сразу понял, как следует реагировать на слова соседа по камере. Потом спохватился:
— Да, это вы очень правильно изволили…
— Отстань. Понятно? — Капитан Квотерблад почти не повысил голоса, но собеседник сразу же проглотил готовую сорваться с языка фразу — и снова затих на какое-то время в своем углу.
Смотреть на его жалкую, расплывшуюся фигуру было противно:
— Помолчи, толстяк…
Беда, наверное, в том, что слишком много уже было сказано слов… Люди издавна заполняли мир разговорами о Боге, вере, праведности и грехе, используя все это для достижения собственных целей. Вот и подпольная организация, созданная Гуталином, была им названа не как-нибудь, а — «Воинствующие ангелы».
Помнится, впервые это название прозвучало в оперативных сводках полиции вскоре после катастрофы в Карригановских лабораториях. «Ангелы» тогда совершили вооруженное нападение на склады Института. Сняли охрану, разблокировали сигнализацию — а затем вывезли прямым ходом обратно в Зону восемь контейнеров с образцами, предназначенными для научных экспериментов.
Налет был организован по всем правилам, со стрельбой и взрывами, — а потому только чудом обошелся без человеческих жертв.
Средства массовой информации тут же распространили манифест новоиспеченных террористов. Из него следовало, что эта акция — всего лишь первый, но не последний ответ на неспособность и нежелание официальных властей оградить человечество от нависшей над ним катастрофы. Досталось, разумеется, и жадным до неправедных денег сталкерам, и ученым, «ослепленным светом ложного знания», и продажным чинам полиции…
Внизу, под текстом воззвания, красовалась собственноручная подпись Гуталина.
Когда же это было? Пять лет назад? Шесть?
Капитан Квотерблад усмехнулся: да уж, столько воды утекло!
И чернил. И крови.
Сейчас, пожалуй, об этом никто и не помнит. А ведь когда-то, пусть и недолго, боевики Гуталина держали в напряжении половину планеты: устраивали взрывы на заводах «батареек», грабили ювелирные магазины, торгующие украшениями из «черных брызг», охотились на сталкеров-одиночек…
Интерпол, конечно же, стоял на ушах — все дружно ловили экстремистов. И даже покойный Ричард Нунан, помнится, вынужден был забросить оперативную разработку «воскресной школы» Стервятника Барбиджа.
А жаль! При самой что ни на есть безобидной внешности хватка у старины Дика была — как у бультерьера. Еще немного, и пришлось бы Стервятнику, Носатому Бен-Галеви, Крошке Цмыгу, да и самому Мальтийцу отведать тюремной баланды.
