«Брось бегать по замкнутому кругу, Кип, — сказал я себе. — Ничего трудного здесь нет. Все, что ты должен сделать, — это открыть нож, и ты должен, потому что иначе Крошка задохнется».
Я оглянулся, ища подходящий обломок камня или что-нибудь, что сошло бы за ноготь. Потом проверил свой пояс.
Выручил меня геологический молоток. Зубец на его головке был достаточно остр, чтобы зацепить лезвие. Я перерезал веревку. Я все еще пребывал в тупике.
Мне было необходимо достать баллон за своей спиной. Когда я выбросил тот, пустой, и повесил себе на спину свежий баллон, я начал брать воздух из него и сэкономил почти половину заряда во втором баллоне. Я хотел сохранить его на крайний случай и разделить с Крошкой. И вот время пришло — у нее кончился воздух; у меня в одном баллоне тоже, но я все еще располагал половинным зарядом в другом, да еще одной восьмой заряда (или меньше) в баллоне с чистым кислородом, лучшее, на что я мог надеяться, уравнивая давление. Я хотел дать ей одну четвертую заряда кислородно-гелиевой смеси — она дольше продержится и будет иметь больший охлаждающий эффект.
«Типичный авантюризм странствующего рыцаря», — подумал я; и даже двух секунд не потратил на то, чтобы от этого замысла отказаться. Я же никак не мот снять баллон со спины.
Вероятно, это удалось бы мне, не переделай я лямки под свои нестандартные баллоны. Инструкция гласит: «Протяните руку за плечо, закройте стопорные клапаны баллона и шлема, отсоедините зажим». На моем мешке не было зажимов, я заменил их петлями. Но я и сейчас не думаю, что человек, одетый в термоскафандр, сумеет сунуть руку на плечо и толково ею действовать. Сдается мне, что инструкцию писал кабинетный работник. Возможно, ему доводилось видеть, как кто-то делал это в благоприятных условиях. Может, он и сам это делал, но тогда он должен быть каким-то чудом-юдом, у которого плечи вывернуты. И я готов прозакладывать полный баллон кислорода, что монтажники на космической станции № 2 помогали друг другу управляться с баллонами точно так же, как мы с Крошкой, либо заходили в шлюз и снимали скафандр.
Если только доживу, я все это изменю. Все, что нужно делать человеку в скафандре, должно быть предусмотрено так, чтобы ему не приходилось лезть за спину, — все клапаны, зажимы и прочее должны располагаться спереди. Мы же устроены не так, как Червелицый с его тремя глазами и руками, гнущимися как угодно. Мы можем работать, только глядя перед собой, а в космическом скафандре это справедливо втройне. И обязательно нужно, просто необходимо оконце под подбородком, чтобы видеть, что делаешь! Многие вещи прекрасно выглядят на бумаге, но не на практике!
Однако я вовсе не тратил времени на бесполезные стенания. У меня под руками была одна восьмая заряда кислорода, и я схватился за этот баллон.
Моя несчастная, неоднократно использованная лента представляла собой жалкое зрелище. С бинтом я и возиться не стал, дай бог, чтобы лента держала. Обращался я и с ней так осторожно, как будто она была из золота, постарался замотать ее потуже и оставил конец, чтобы перекрыть полностью выходной клапан, если скафандр Крошки начнет сдавать. Когда я кончил работать, пальцы у меня тряслись.
Крошка уже не могла помочь мне закрыть клапан. Я просто сжал стык одной рукой, другой рукой открыл ее пустой баллон, быстро повернулся и открыл баллон с кислородом, потом перехватил руку, зажал клапан баллона Крошки и стал следить за датчиками.
Две стрелки пошли навстречу друг другу. Когда они замедлили движение, я начал закрывать ее баллон, и в это время мой схваченный лентой стык сорвался. Клапан я успел закрыть так быстро, что много газа из ее баллона не ушло. Но ушло все, что было в подающем баллоне. Я не стал тратить время на переживания, отодрал кусок ленты, проверил чистоту соединительного штыря, подсоединил слегка заряженный баллон обратно к скафандру Крошки и открыл стопорные клапаны.
— Крошка! Крошка! Ты слышишь меня! Очнись! Очнись! Мэмми, заставьте же ее очнуться!
Мэмми запела:
Ля, си, до, ре, ми, ре, до, соль.
— Крошка!
— Да, Кип?
— Очнись! Вставай! Миленькая моя, душечка, пожалуйста, вставай!
— Помоги мне снять шлем… я не могу дышать.
— Нет, можешь. Нажми подбородком клапан, ты сразу почувствуешь! Свежий воздух!
Она вяло пыталась нажать клапан. Перекрывая его помощью внешнего, я пустил ей в шлем быструю сильную струю воздуха.
— О-о-о-ох!
— Вот видишь? У тебя есть воздух, много воздуха! Теперь вставай.
— Ради бога, дай ты мне спокойно полежать.
— Черта с два! Ты противная, мерзкая, избалованная маленькая дрянь, если ты сейчас не встанешь, никто никогда не будет тебя любить! И Мэмми тебя любить не будет, да скажите же ей, Мэмми!
— Вставай, доченька!
Крошка пыталась встать изо всех сил. Я помог ей — главное, что она пыталась! Дрожа, она приникла ко мне, и я удержал ее от падения.
— Мэмми, — позвала она слабым голоском, — Я встала. Вы… вы все еще меня любите?
— Да, милая.
— Я… меня… кружится… голова… я… наверное… не смогу… идти.
— Тебе не надо идти, маленькая, — сказал я ласково и взял ее на руки. — Больше не надо.
Она совсем ничего не весила. Тропа исчезла, когда кончились холмы, но следы краулера ясно отпечатались в пыли и вели на запад. Я сократил поступление воздуха так, что стрелка индикатора цвета крови повисла на самом краю отметки «Опасность». Я держал ее там, нажимая подбородком на клапан лишь тогда, когда она начинала наползать на эту отметку. Я решил, что конструктор должен был оставить какой-то запас прочности, как бывает со счетчиками бензина в автомобилях. Крошке я велел не спускать глаз с ее индикатора и держать его в таком же положении. Она обещала слушаться, но я все время напоминал ей об этом, прижимаясь к ее шлему, чтобы мы могли разговаривать.
Я считал шаги и через каждые полмили просил Крошку вызывать станцию. Она была за горизонтом, но, может быть, их антенна достаточно высока, чтобы засечь нас. Мэмми тоже говорила с Крошкой, говорила все, что угодно, лишь бы не дать ей потерять сознание. Ее воркованье помогло экономить силы и мне.
Несколько позже я заметил, что стрелка моего индикатора снова зашла на красное. Я нажал на клапан и подождал. Безрезультатно. Я снова нажал на него, и стрелка медленно поползла в сторону белой отметки.
— Как у тебя с воздухом, Крошка?
— Все нормально, Кип, все нормально.
«Оскар» орал на меня. Я моргнул и заметил, что моя тень исчезла. Раньше она простиралась вперед и под углом ложилась на следы. Следы все еще были на месте, но тени я больше не видел. Это разозлило меня, так что я обернулся и поискал ее взглядом. Она очутилась позади меня. В прятки вздумала играть, тварь проклятая!
