То, что они сделали со стеной, вызывало страх и уважение.
Император смотрел на оплавленный камень, думая, что можно противопоставить им. Им и их силе. Из-за спины донеся голос брата Черета.
— Да-а-а-а-а… Это их слабость…
— Это? Их? Слабость?
Каждое слово Император произнес отдельно. Он словно давал Черету время передумать и отказаться от глупых мыслей. Какая слабость? Оплавленный камень говорил сам за себя.
— Если смогли сделать это — они могучи…
Он повернулся к монаху, чтоб ткнуть того носом в стену, но Черет смотрел вовсе не на нее. Старший Брат не вошел в зал. Он сидел на пороге, прямо в дверях, у первого же заколдованного. Края его рясы, впитав воду, стали черными.
Стражники уже выходили из колдовского оцепенения и пытались подняться на ноги. Глядя, как они барахтаются в воде, Старший Брат сказал:
— Заметь, Император. Опять все живы… Опять ни одного убитого. Ни царапины, ни синяка, ни выбитого зуба…
Но Император его не слышал.
Он молчал, глядя на надпись.
От камня несло теплом и гарью, и этот же запах обрела злоба, смешенная со страхом, что билась под кадыком. За спиной плеснуло, зашуршало. Он обернулся на звук. Ничего страшного. Монах, перевернув стражника, тащил его поближе к стене. Его никто ни о чем не спрашивал, но вопрос висел в воздухе и Черет, негромко, словно сам с собой говорил или обращался ко второму стражнику, что волок к двери сказал:
— Это не гнев! Нет! Это испытание. Карха испытывает силу нашей веры и нашего ума!
Хранитель Печати криво улыбнулся.
— Раз уж ты такой умный, что догадался о замыслах Кархи, то, может быть, скажешь, что теперь будет с нами?
Монах посмотрел на него, усмехнулся, словно и впрямь доподлинно знал, что замыслил Карха.
— Слабый и глупый, сломавшись, станет дровами небесного костра охотника Гэрпа, а выстоявший будет любезен нашему небесному отцу.
Хранитель Печати ему не поверил.
— Выходит палач на костоломке тоже испытывает чью-то веру?
— Не кощунствуй…Ты же видишь, что их силы выше человеческих, выше Императорских.
Мовсий поднял голову, повернулся.
— Но не выше сил Братства, ты хочешь сказать?
Старший Брат не ответил.
— А монахи? Их-то колдовство тоже не пощадило!
Монах взялся за третьего стражника.
— Это еще не все силы Братства…
— А есть ли у Братства силы, способные сделать вот это?
Он потащил упирающегося Черета к стене, измаранной надписью. Монах, едва увидел надпись, выдернул свою руку из Императорской и застыл, присматриваясь.
Несколько мгновений на лице жило выражений огромного, не уместившегося в душе удивления, но тут же лицо его стало жестким.
— Стойте здесь, — крикнул он и, не разбирая дороги, выбежал из зала.
— Одержимый! — сказал Иркон, глядя вслед монаху. — Надо что-то с ним делать… Сослать куда-нибудь, что ли, пока он всех нас не перекусал?
Он не успел придумать, куда можно отправить Старшего Брата, как тот вернулся. В руках Черет держал простую деревянную шкатулку. Пальцы монаха постукивали по крышке. Он жестом отослал стражников за дверь и, смирившись с присутствием Иркона, тряхнул шкатулкой.
— Здесь то, что ты никогда не видел, но наверняка узнаешь.
Он медлил, словно все еще раздумывал — показывать или нет. Император поморщился.
— Мне загадок и без тебя хватает. Показывай.
Крышка щелкнула, открывая тайну. Иркон не сдержав любопытства, заглянул Мовсию через плечо.
Внутри лежал кусок камня, через который проходила косая, оплавленная полоса. Старший Брат взял Императорскую руку и провел по расплавившей камень почти до средины, трещине.
— Узнаешь?
Голос монаха дрожал от напряжения. Император посмотрел на надпись, на капли камня, что прилипли около последней буквы. Такие же точно висели на камне из шкатулки.
— Откуда это?
— Это из Саара.
Мовсий отдернул руку, словно обжегся, хотя этот камень потерял свой жар лет шесть назад.
Они замолчали. Говорить было уже не о чем. Страшная правда лезла из Прошлого, грозя оборотиться Настоящим. Император вывал шкатулку, подошел к стене. Он смотрел то на след оставленный колдунами на стене, то на трещину в камне и не находил отличий.
— Выходит, эти колдуны и Злые Железные Рыцари — одна стая? — севшим от волнения голосом спросил Иркон за его спиной. — Дождались! А ты знал и молчал?
Не сводя глаз с камня в руках Мовсия, монах ответил:
— Не рыцари они. Колдуны… А стая, выходит одна.
Иркон досадливо хлопнул себя по бокам, словно предвидел неизбежные неприятности.
— Надо собирать ополчение. Поднимать баронов.
Монах промолчал, то ли понимая, что это бесполезно, то ли оттого, что не его это дело было.
— Если это Небесные Колдуны, то никакое ополчение нам не поможет… Если уж они рыцарские отряды по земле размазывали… Да и с кем ты будешь драться? — спросил Император. — Где они?
Он вернулся и вложил шкатулку в руку монаху.
— Не беспокойся, — ответил тот. — Раз они тут, то обязательно появятся. Да и надпись на стене они не голосом оставили.
Брат Черет поднес руку к стене.
Монах так и не коснулся камня. Что-то почувствовав, он резко наклонился, всматриваясь в искореженный колдовством камень. Иркон за его спиной сделал охранительный знак.
— Опять повело монаха, — прошептал он в Императорское ухо. — Как бы он от всего этого умом не повредился…
— Они где-то здесь!
Его никто не понял.
— Колдуны где-то рядом! Камень еще обжигает!
— Он сошел с ума… — вслух сказал Иркон. — Видения начались…
Брат Черет даже зашипел от злости.
— Дурак! Ты искал случая захватить кого-нибудь из колдунов, так не теряй времени — хватай. Они еще тут!
Ничего не объясняя, Старший Брат ловко запрыгнул на лавку. Из-под ног побежали круги, ломая спокойную поверхность воды. Император и его спутники стояли посреди этой ряби, не зная, что делать — то ли слушаться монаха, то ли вязать руки безумцу.
— Выйдите из воды! — зло крикнул Старший Брат. — Достаньте оружие! Круги на воде покажут, где прячутся колдуны!
Имперский город Эмиргергер. Императорский дворец. Зал Государственного Совета. (Взгляд с другой стороны)
Сергей стоял у самой стены, в двух шагах от надписи — слишком уж неожиданно влетела вся эта камарилья, только-только успел закончить и полюбоваться недолго, глядя как у Иркона от чтения глаза на лоб вылезают… Александра Алексеевичу было проще. Нежданный визит Императора застал его ближе к выходу, хотя положения это облегчало не намного. Вокруг была вода, разбегавшаяся предательскими кругами, словно была заодно с туземцами.
