- Милый ты мой! Все это проще и одновременно сложнее! Буря, о которой ты спрашиваешь, такая же неожиданность для твоей Ольги, как и для тебя... Подожди! - предупредила она, видя, что он хочет задать вопрос. - Я же тебе говорила, что модели, каждая, в том числе и среда обитания, в результате процессов самоорганизации стали самостоятельными, т. е. самоуправляемыми и уже не зависят от твоего, как это было раньше, желания. Поэтому в них происходят непредвиденные процессы и события. То же самое справедливо в отношении твоей Ольги, детей и Эльги. Если хочешь знать, то это живые люди, наделенные своими собственными желаниями, ощущениями и индивидуальностями.
- Подожди! Ты сказала, Ольги? Но Ольга ведь это ты! Это вся система!
- И да, и нет! Система только говорит с тобой через Ольгу. Во всем же остальном она - та же самая Ольга, которую ты знал на протяжении всего своего с ней знакомства, начиная от первой встречи...
- То есть?..
- Я - человек! Твоя жена. Ведь я воспринимаю тебя, как своего собственного мужа и никак иначе. Я чувствую все то, что должна чувствовать женщина, и ничто женское мне не чуждо, как ни чужды ни радости, ни обиды...
- Но ты же понимаешь, что... - Сергей запнулся, не решаясь продолжать.
- Что я кристаллическая система?
- Я не хотел...
- Ничего! Послушай, - продолжала она, - ты вот сам, ну, допустим, не ты... любой другой человек, знающий строение своего тела, знающий, что он представляет в своей структурной основе конгломерат полупроницаемых мембран, на которых возникают электрические потенциалы, и все его интимные стороны жизнедеятельности, в том числе мысли, эмоции - это прохождение ионов натрия сквозь мембраны клеток,... скажи, перестанет ли он от этого чувствовать себя человеком? Перестанет ли он любить только потому, что ему известна биохимия и биофизика его чувства к объекту его любви?
Сергей ошеломленно молчал.
- Ну вот видишь! - продолжала Ольга, - ты сам ответил на поставленный вопрос.
- Еще один! В тебе лежит моя индивидуальность. Значит, ты - это я?
- Вначале все так и было. Ольга была только моделью, отражением твоей памяти. Ты, может быть, заметил ее некоторую пассивность?
Сергей кивнул.
- Но потом...
- Ты ее очень любил, - вдруг зарделась Ольга. - И я решила стать Ольгой! Это так хорошо быть любимой.
- Значит - ты...
- Я - Ольга, твоя любящая жена, и уже никем другим быть не могу. Даже если бы захотела. Но я никогда не захочу! Пойми, - продолжала она, - этот мир так же теперь реален для меня, как и для тебя. Я дышу тем же воздухом, ем пищу, которую ты приносишь из леса, и чувствую то же самое, что и ты. Мне было больно, когда я рожала, и будет еще больно, потому что я хочу иметь еще детей. Мое сердце замирает от страха, когда я вижу, как Вовка лезет на высокое дерево, и замирает от нежности, когда его ручонки тянутся ко мне и он говорит "мама". Что еще надо, - в ее голосе почувствовались слезы, - ... что еще надо... - повторила она, - чтобы быть человеком, женою, матерью?
Она была искренна. Ее большие серые глаза смотрели на Сергея с какой-то трогательной беспомощностью, и эта, чисто женская беспомощность заставила его на секунду забыть истинное свое положение. Он вдруг почувствовал, как знакомая нежность к этой такой близкой красивой женщине заполняет его всего без остатка. Он протянул к ней руки, и она, словно давно ожидала этого, упала ему на грудь. Он целовал ее мокрое от слез лицо, ощущая на губах их соленый вкус, прижимая к груди вздрагивающие от скрытого рыдания плечи. Нервное напряжение, которое не покидало его ни на минуту с тех пор, как он надел шлем и очутился здесь, исчезло. От него не осталось и следа. Он совершенно явственно ощутил в себе те перемены, которые обычно ощущает человек, вернувшийся домой после длительной и утомительной поездки.
Ольга поняла его и, оторвав от его груди голову, взглянула ему в глаза и счастливо улыбнулась.
Дождь давно уже прошел. Они вышли на веранду. Небо очистилось от туч и было окрашено лучами заходящего солнца. Последние лучи его освещали верхушки высоких сосен, обступивших со всех сторон их дом. Птицы, как обычно перед сном, заполняли воздух своими вечерними перекликами. Через двор медленно, с достоинством, осторожно обходя лужи, время от времени брезгливо отряхивая лапы, шел большой кот. Услышав шорох на веранде, он остановился, медленно повернул к ним голову и, увидев людей, на секунду закрыл глаза, как бы отдавая дань принятым условностям, затем отвернулся и не спеша пошел дальше.
Они стояли на веранде, обнявшись. Сергей крепче прижал к себе Ольгу.
- Ты знаешь... мне так захотелось снова пойти в лес. Там я не раз вспоминал свою жизнь здесь... охоту, грибы...
- И Эльгу, конечно?
Сергей покраснел.
- Кстати, почему ты ничего о ней не спрашиваешь?
Сергей молчал, не зная, что говорить.
- Ну, хотя бы спросил, где она?..
- Я думал, что тебе это будет неприятно...
- Почему же?!
- Если ты женщина... - Сергей, запинаясь, начал что-то бормотать насчет женской ревности.
Ольга рассмеялась заливистым звонким смехом:
- Напротив! Мне было очень приятно.
Сергей удивленно заметил, что она не шутит.
- Милый ты мой! - Ольга обняла его и прижала к груди. - Эльга, твоя темноволосая Эльга - это я!
Сергей почувствовал, как земля уходит из-под ног.
- Но я же видел вас одновременно! - вскричал он.
- Ну и что? - еще более развеселилась Ольга.
Сергей вдруг почувствовал, что кто-то опустил руки ему на плечи и темно-каштановые волосы волной закрыли ему глаза. Он стремительно обернулся. Это была Эльга. Обе женщины так и прыснули от смеха.
- Мне уже надоело ждать, пока вы тут выясните наконец отношения!
- Вовка спит? - спросила Ольга.
- Спит! Ну, вы уже все закончили? Или еще осталось что-либо невыясненным? Я хочу есть! Вы мне отрезали путь к кухне, и я страшно проголодалась!
- Так ты?..
- Уже несколько часов сижу наверху в комнате Вовки и жду, когда же наконец вы позовете меня к ужину!
На следующий день, уступая желанию Сергея, все отправились верхом на лошадях к южному склону горы за высыпавшими недавно, как сказала Эльга, рыжиками. Откуда на острове взялись лошади, Сергей, естественно, не спрашивал. Вовка, который не мог самостоятельно ехать верхом, сидел впереди Сергея, ухватившись руками за гриву арабского жеребца. На этот раз они взяли четыре объемистые корзины, которые были привязаны к седлам лошадей Ольги и ее подруги.
Решено провести на южных склонах два дня, заночевав в пещере. Сергею самому хотелось побывать на месте недавних событий. Он, сознательно или бессознательно, глубоко запрятал в память истинность своего положения и заставил себя воспринимать происходящее как реальность, и если время от времени мысли его возвращались к истинной оценке обстоятельств, то он старался как можно скорее погасить их. Так было спокойнее.
