– Спрячемся вот здесь.
Взяв Хазелиуса под руки, он перетащил его к яме, опустил в нее и принялся стаскивать в груду побольше обломков. Голоса приближались. Пожалуйста, Кейт, уцелей, молил про себя Форд. Когда высота каменной стены достигла футов двух, он забрался за нее, растянулся рядом с Хазелиусом, снял куртку, свернул ее, положил физику под голову и выключил фонарик.
– Спасибо, Уайман, – сказал Грегори.
Мгновение-другое оба молчали. Потом Хазелиус произнес ровным голосом:
– Они хотят убить меня.
– Пускай попробуют. – Форд проверил, на месте ли оружие.
Хазелиус прикоснулся к его руке пальцами.
– Нет. Не надо убийств. Неправильно это. К тому же их в сотни раз больше.
– Ничего тут нет неправильного, если убиваешь кого-то, защищаясь.
– Мы все – одно, – произнес Хазелиус. – Убить кого-то из них все равно, что выстрелить в себя.
– Прошу тебя, оставь этот религиозный вздор хотя бы сейчас.
Хазелиус приглушенно застонал и проглотил слюну.
– Уайман, ты меня огорчаешь. Ты единственный из всей нашей команды так и не поверил в то, что с нами произошло чудо.
– Хватит болтать. Полежи тихо.
Они замерли, скрытые стеной из камней. Пахло пылью и плесенью. Голоса звучали совсем близко. По угольным коридорам разносился стук шагов и звяканье. Вскоре пыльный воздух осветился фонарями. Форд пребывал в таком напряжении, что почти не дышал. Преследователи зашагали мимо. На потолке заплясали дьявольские отсветы оранжевых факелов, на стенах замелькали черные вытянутые тени. Через пару минут, показавшихся Форду вечностью, голоса отдалились, приглушились, свет мало-помалу исчез, и снова наступила тьма. Хазелиус продолжительно вздохнул, явно изнывая от жуткой боли.
– Господи…
В какую-то секунду, Форд задумался, уж не молится ли физик.
– Они считают… что я антихрист… – Хазелиус засмеялся тихим странным смехом.
Уайман приподнялся и стал всматриваться во мрак. Голоса преследователей смолкли. Снова воцарилась тишина, нарушаемая время от времени лишь падающими камнями.
– Может, я и вправду антихрист… – прохрипел Хазелиус и издал неопределенный звук – не то стон, не то смех.
Форд решил про себя, что у него начинается бред. Стараясь не особенно задумываться об этом, он стал размышлять, что делать дальше. По туннелю гулял ветер, разнося запах горящего угля. Земля едва заметно вибрировала от полыхавшего где-то неподалеку огня.
– Надо выбираться отсюда.
Хазелиус не ответил. Уайман поднялся и взял его под мышки.
– Пошли. Соберись с остатками сил. Здесь лежать опасно. Найдем остальных и отправимся к подъемнику.
По туннелям раскатился приглушенный звук взрыва. Сильнее запахло угольным дымом.
– И вот они задумали меня убить… – Опять жуткий смешок.
Форд снова взвалил Хазелиуса на спину, крепко взял его за руки и понес по коридорам.
– Какая ирония, – промямлил физик. – Быть преданным мученической смерти… До чего же глупы люди… до чего легковерны… Только кое-чего я все же не понимаю… ведь если они настолько глупые…
Форд посветил вперед фонариком. Перед ними лежала просторная пещера.
– А теперь я расплачиваюсь… Они называют меня антихристом… Я и есть антихрист! – Опять судорожный смех.
Форд из последних сил шел вперед по пещере-забою. Справа высились кучи угля и камня, смешанного с колчеданом, что в свете фонарика блестел, точно золото.
Форд шаг за шагом продвигался к дальней стене. Внезапно он заметил в левом углу черную дыру диаметром футов пять и свисавшую сверху веревку. Опустив Хазелиуса на каменный пол, Уайман опять подсунул ему под голову свернутую куртку. Снова прогремел взрыв. Пещеру затрясло, с потолка посыпались камни. Глаза Форда слезились от дыма. «Огонь, как только сюда доберется, сожрет весь кислород, – подумал он. – И нам уже никуда не деться…»
Он схватился за веревку. Она разорвалась в нескольких местах. Нижний конец полетел вниз. Секунду-другую спустя послышался плеск воды.
Форд посветил наверх. Аккуратно пробуренная дыра, очевидно, вела на поверхность. Конец гнилой веревки болтался над головой, не суля никакой помощи. Подъемника не было видно.
Форд вернулся к Хазелиусу. Тот бредил и все чаще тихо и безумно посмеивался. Форд, напряженно раздумывая, как быть, присел на корточки. Болтовня Хазелиуса сбивала с толку. Внезапно он произнес имя: Джо Блитц.
Форд сосредоточил на нем все внимание.
– Ты сказал «Джо Блитц»?
– Джо Блитц… – промямлил физик. – Лейтенант Скотт Морган… Бернард Хаббелл… Курт фон Рахен… капитан Чарльз Гордон…
– Кто такой Джо Блитц?
– Джо Блитц… капитан Б. А. Нортрап… Рене Лафайет…
– Кто все эти люди? – спросил Форд.
– Никто… их… нет… Noms de plume…
– Псевдонимы? – Форд наклонился к Хазелиусу. Лицо ученого, освещенное фонариком, все блестело от пота, глаза казались стеклянными; однако и теперь от него веяло удивительной жизненной силой. – Чьи это псевдонимы?
– Как это чьи? Великого Л. Рона Хаббарда, конечно… Умнейший человек… Только его не называли антихристом… Повезло же гаду этакому…
Форд от изумления приоткрыл рот. Джо Блитц? Значит, это псевдоним Л. Рона Хаббарда? Хаббард был писателем-фантастом, выдумавшим собственную религию – сайентологию и объявившим себя пророком. Еще до сайентологии, вспомнил Форд, Хаббард сказал группе товарищей-писателей, что главным достижением человечества будет обретение единой мировой религии. После этого он соединил псевдонауку и полусырой мистицизм – и получил новую веру.
Единая мировая религия… Возможно ли подобное? Не этим ли вопросом увлекался Хазелиус? Не поэтому ли набрал себе в команду сплошь страдальцев и страдалиц? «Изабелла» – величайшее изобретение человечества… Уединение на горе, странные послания, скрытность, связь с Богом…
Форд глубоко вздохнул, наклонился ниже и прошептал:
– Волконский написал записку, перед тем как… умер. Я нашел ее. Там были такие слова: «Я знаю правду… Я сумел рассмотреть ее через безумие. В качестве доказательства назову имя: Джо Блитц».
– Да… да… – ответил Хазелиус. – Петр был умен… Слишком умен, за это и поплатился… Тут я ошибся… надо было выбрать кого-то другого… – Он немного помолчал и тяжело вздохнул. – Что-то у меня немного путаются мысли… – Его голос дрожал; казалось, он вот-вот совсем сойдет с ума. – О чем я говорил?
– О том, что Джо Блитц – это Л. Рон Хаббард. Тот человек, который придумал собственную религию. Значит, вот что тут происходило?
– Я бредил, – произнес Хазелиус, по-видимому, отчасти возвращаясь в действительность.
– В этом и состоял твой план, верно? – спросил Форд.
