Территория вокруг узла очень густо заселена на приличное расстояние: летели на относительно небольшой высоте, и можно было разглядеть людей, ограды вокруг приютников, дороги, до слез похожие на автомобили транспортные средства. А граница расселения — резкая. Вот здесь живут люди, а вот тут, в нескольких шагах, уже никто не живет.
— Стараются селиться поближе к узлу Системы, — объяснил такую манеру Мард.
Михаил испытывал сложные чувства. С одной стороны — долетел наконец-то до узла Системы, совсем немного осталось — и достигнет лаза. Достигнет без проблем, если верить чутью. Другое дело, что лаз ведет в не особо комфортный и безопасный мир, если верить предупреждениям Инса, Гри и, опять таки, чутью.
С другой стороны — он навсегда расстается с авиаторами. Если бы просто долетел без приключений, толком ни с кем из экипажа не пообщавшись, то и волноваться нечего, но успел с ними со всеми подружиться, хорошие оказались мужики и тетки. Жизнь им всем спасал, три раза.
Сами авиаторы относились к расставанию спокойно, им не впервой, за свою немаленькую практику полетов по Реке Ветров они распрощались навсегда с множеством пассажиров. Но даже им было грустно.
Михаил хотел сделать подарок на прощанье. Лучше всего было бы предупредить друзей об опасности, грех для такой цели не воспользоваться чутьем, потому Михаил вообразил себе, что не сойдет с корабля возле узла Системы, а отправится дальше, аж до общины авиаторов. Это решение показалось безопаснее, чем покидать Обитаемое Пространство через лаз, к которому Михаил так стремится. Мир, куда он из Обитаемого Пространство попадет — опасен, Михаил чуял это с самого начала, тем не менее, экипажу капитана Иван ничего не грозит.
Сели, как всегда на воду, не то длинное озеро, не то широкий канал. Довольно далеко от узла Системы, но грех жаловаться. Тем более, что ближе к узлу нет подходящих водоемов.
Вдоль берега — заборы, в основном глухие стены, хотя попадаются разные решетки и даже явные плетни. Сквозь решетки видны непривычно куполообразные приютники и другие растения. На ветках у многих — плоды, есть большие, есть маленькие. А людей не видно, что странно: если в этих приютниках кто-то живет, то должны были полюбопытствовать насчет прибытия воздушного корабля.
— Они живут здесь очень давно, — объяснил Кон. — Видели уже очень много воздушных кораблей. Им неинтересно.
Подошли на парусе к добротному, на тысячелетия построенному причалу, бросили якорь в десятке шагов от берега. И стали ждать. Авиаторы ждали активно: раскрыли люки в палубе и стали доставать из трюма мешки и ящики — готовились к разгрузке. Пассажиры изо всех сил старались не мешать экипажу, Михаил, как человек опытный, сразу вылез на крышу корабля, Ласи вскоре присоединилась к нему.
За все время совместного полета Михаил так и не поговорил с этой пассажиркой. Его оттолкнула жизнерадостность Ласи, не сочеталось это с настроением Михаила в последнее время. Но почему бы и не поговорить? Только непонятно, с чего начать разговор. Не о погоде же болтать, во-первых — банально, во-вторых — погода в мире Обитаемое Пространство не меняется.
— Значит — долетели, — произнес Михаил, как будто ни к кому не обращаясь.
— Да, — с явным облегчением произнесла девушка. — Я не ожидала, что полет по Реке Ветров окажется опасным.
— Почему? — само собой вырвалось у Михаила. Он то неприятности предчувствовал.
— Обычно мы летали… спокойно. У нас хорошие отношения с авиаторами, многие из наших путешествовали вместе с ними. И ни одного раза не возникало опасности для жизни… то есть, были случаи, давно. Но последние сорок жизней ничего такого не было.
— Вам везло, — усмехнулся Михаил. — В последнее время путешествия по Реке становятся все опаснее.
— Почему?
— Людей много стало.
— Ну и что?
Михаил сразу почувствовал себя старым и опытным. Принялся втолковывать Ласи, как устроен мир, и почему самую большую опасность для людей представляют другие люди.
Потом наконец-то появились местные, корабль встречать. Три группы, от которых отделились и стали треугольником лидеры (остальные встречающие сели в сторонке), два из лидеров — пузатые и бородатые, хотя выглядят, конечно же, молодыми. Третий — худой как палка, совершенно лысый. Несмотря на свою кажущуюся молодость, мог бы пробоваться на роль инквизитора в кино, голос и манеры соответствуют. Вот только одежда неподходящая: все встречающие вырядились в зеленые комбинезоны с короткими, почти как у шортов, штанинами и длинными рукавами.
Местное начальство затеяло между собой вялый спор. Причем Михаил поначалу не мог понять, то ли каждый хочет сам разгружать корабль, то ли наоборот, предпочитают спихнуть это дело на другого. Оказалось, что на самом деле встречающие ведут два спора, перескакивая с одного на другой: никто не хочет разгружать воздушный корабль, но разгруженный товар все хотят хранить у себя. Аргументы в споре были у всех одинаковые: каждый утверждал, что разгружал прибывшие корабли чаще, но хранил у себя товар реже двух других. Потом стали припоминать, кто у кого что одалживал, но не вернул, контраргументы применялись примерно следующие: «Во-первых, я этого у тебя не одалживал, во-вторых, оно и так было треснувшее, в-третьих, я его давно уже тебе вернул. А в-четвертых, ты сам не просил вернуть, значит, оно тебе не надо и теперь наше». Причем одалживали то кусок веревки, то посудину, то ящик — ерунду всякую. Потом принялись вспоминать, кто раньше всех в этой местности поселился: у него, якобы, больше прав товар не разгружать, но у себя хранить.
— Но они же все здесь поселились одновременно, одной группой, — с безграничным удивлением пробормотала Ласи.
— Этот спор у них вроде игры, — предположил Михаил.
Ласи передернула плечами, неуверенно произнесла:
— Кажется, такое состояние называют безумием долгоживущих. Человек, который несколько сотен жизней живет на одном и том же месте и занимается одним и тем же делом, становится очень мелочным. И теряет способность приспосабливаться к любым изменениям.
А ведь среди добрых пожеланий, которые семафорили ныряльщики было и такое: «Да минует вас проклятие долгоживущих». Видимо, «проклятие» — второе название этого «безумия».
Диз высунулся из проема и недовольно пробормотал:
— Это надолго, — потом сказал громче, обращаясь к спорщикам:
— Швартов примите! — и бросил на причал канат с петлей.
Спорщики замолчали, принялись неуверенно переглядываться. Что, начнут спорить, кому швартов принимать, припоминая, кто чаще это делал? Но один из толстых все же набросил петлю на крюк. И сразу использовал этот свой «подвиг» как аргумент в споре.
