— Ч-черт! — отставил чашку Леонтьев. — Похоже на правду… Наверное, убрус стал для них всего лишь побочным призом. Который, впрочем, они все равно не получили. Но только почему в меня стреляли? А подвешивали над костром? Похищали из гостиницы?
— Допустим то, что про убрус иезуиты узнали случайно, уже попав в Россию, — отмахнулась девушка. — Просто теперь уже никак не могут успокоиться. Забудь на время про орден, Женя! Давай вернемся к школам. В начале девятнадцатого века иезуитов запрещают, война школ заканчивается. Но вот что интересно: из закрытых орденом монастырей восстанавливается всего один. Все остальные открыты только сейчас, в наше время. Как думаешь, почему?
— Учитывая то, как храбро они стреляют в сотрудников Счетной палаты? — Молодой человек пожал плечами. — Надо полагать, древняя тайная организация набрала силу?
— Именно! — обрадовалась Катя. — Они обрели власть и начали восстанавливать свои заброшенные веками назад святыни.
— Вообще-то я пошутил, — усмехнулся Женя.
— А я — нет! — воскликнула девушка.
— Тише, маму разбудишь! — вскинул палец к губам Леонтьев.
— Извини. — Катерина допила кофе и поднялась, поставила чашку в раковину. — Раз тебе неинтересно… Тогда я спать.
— После кофе?
Девушка молча пошла в комнату.
— Постой, подожди! — вскочил молодой человек. — Катя, не сердись. Ну, трудно мне всерьез относиться к побасенкам про древние тайные ордены. Даже когда ребята из этих контор в меня стреляют. Уж очень все это попахивает дешевыми голливудскими ужастиками.
— В тебя так часто стреляют, что ты можешь с этим шутить? — остановилась она.
— Пару раз в год, не считая обычного размахивания стволом перед носом.
— Правда? — Брови девушки заметно дернулись вверх.
— Странно, что тебя это удивляет, — пожал плечами Леонтьев. — Ты же знаешь, кем я работаю.
— А-а, ну да, — усмехнулась Катя. — Ты бухгалтер.
— Именно. Так что за идея тебя посетила?
— Очень простая. Если закрытые иезуитами «учебные» монастыри восстанавливают сейчас, то достаточно найти людей или контору, связанную с ними со всеми, и ты получишь ответ на вопрос, кто сегодня является наследником древнего ордена.
— Логично, — после короткого размышления согласился Леонтьев. — Даже странно, почему такая простая мысль не пришла нам в головы раньше?
— Не такая простая. Имена учредителей, спонсоров, членов опекунских советов в инет выкладывают нечасто. Боюсь, чтобы их получить, придется кое-где показать корочки сотрудника Счетной палаты.
— О-о! Мисс Всезнайка не может обойтись без моей помощи, — ухмыльнулся молодой человек. — Вот только зачем тогда она мне нужна?
— Если «мисс Всезнайка» отвалит, то ты не будешь знать, какими именно монастырями интересоваться, — парировала девушка.
— Один-один, — со вздохом признал Женя. — Придется терпеть тебя дальше. Однако можешь не радоваться. События явно перетекают из прошлого в современность. А здесь я вполне смогу обойтись и без тебя.
— Не говори «гоп», бухгалтер, пока до сути не добрался. У нашего прошлого есть одна очень забавная черта. Это его полная непредсказуемость.
* * *
— Сыск мы провели на скорую руку, государь, ибо к тебе с вестями торопились. Может статься, оттого никаких следов татар оных и не нашли, — повинился Басарга. — Снег свежий округ обители и вдоль дороги к ней нетронут. На трактах, в Суздаль ведущих, чужих воинов путники не видели. Раненых и убитых всех с собою они унесли. Откуда взялись, куда сгинули, неведомо… По следам выходит, что из города пришли, больше неоткуда. Да токмо откуда в Суздале татары? Может статься, губной староста чего выведает, отпишется… В монастыре же душегубы сии шестнадцать людей порешили. Богомольцев девятерых да семь инокинь, самых старших. Молодух, как ни странно, беда сия миновала. Токмо оглушили иных…
— Токмо тех, выходит, били, кто тайну спасения царевича выдать мог? — остановил боярина Иоанн, в этот раз вышедший к подьячему в белой шелковой рубахе, опоясанной атласным кушаком. Похоже, Басарга застал его во время какого-то домашнего развлечения. Однако встречи со слугой Иоанн все равно откладывать не стал. Теперь же царю и вовсе стало не до веселья. Он кругами ходил по тесной светелке, заставленной сундуками, то начиная оглаживать свою бороду, то вдруг принимаясь истово креститься. В голове царя явно вились какие-то мысли, однако высказывать их вслух правитель всея Руси не спешил.
— Может статься, блаженного псковского подробнее расспросить? — не выдержал затянувшегося молчания Басарга.
— Он, что знал, уже высказал, — резко остановился Иоанн. — О том, что коли не смирю я гордыни и деятельности своей, явится брат мой старший и все роды княжеские и бояре знатные его право на стол признают. Посему не править я должен во славу веры и державы русской, в силу разумения своего, а князьям верным псом служить. Не указывать, а слушать, не для отчины величия добиваться, а вольницу боярскую покрывать… Каковы они, князья мои верные, ты ныне сам знаешь. Был у меня брат старший — ан не захотели его на стол, ибо власть твердая родов сильных и древних за ним стояла. Меня захотели, дабы игрушкой малолетней забавляться. — Иоанн медленно покачал головой. — Не прощу, не забуду детства своего сиротского, вечеров темных и голодных, нянек сосланных, постелей грязных. Ровно не князем я был великим, а нищетой подзаборной. А ныне, вишь, как силу обрел, так князья и о старшинстве меж братьев вспомнили! Не хотят службы нести, хотят вольницей пробавляться! Что же… Коли князья служить не желают, без них тогда обойдемся, иных слуг у земли русской себе испросим!
Государь, крепко сжав кулак, подошел к Басарге. В задумчивости поджал губы. Подьячий, пряча тревогу, опустил голову. Слова Софония о слишком опасной тайне не шли из его памяти.
— Надо бы брата моего сыскать, боярин. Нехорошо, когда заговорщики подлые с ним якшаются, а я токмо слухами о родиче столь близком питаюсь.
— Сделаю все возможное, государь. — Полученный приказ развеял тревогу без следа. Слуга, знающий опасную тайну, был нужен царю живым, дабы исполнять поручения, с этой тайной связанные.
— Постой! — вскинул палец Иоанн. — Ты ведь не един в обитель Покровскую ездил, при тебе завсегда друзья твои держатся? Опасаюсь я, неверно вы волю мою истолковать способны… Слушай меня, запомни и друзьям своим передай. Кровь царскую проливать никому недопустимо!!! — Государь ненадолго замолчал, словно подчеркивая важность сих слов, и продолжил: — Коли смерти брату своему пожелаю, стало быть, и к себе подобное допускаю. А то, что он старший и прав на престол больше имеет… Так на все Божья воля. Захочет властитель небесный моего ухода, даст на то знак ясный. Не захочет — мы его волю понять сможем, не ошибемся. Теперь все, ступай.
Домой подьячий мчался как на крыльях. С плеч боярина упала огромная тяжесть, и он спешил сообщить друзьям, что им ничего не угрожает.
— Иоанн желает найти своего брата, — первым делом сказал подьячий, входя в дом и расстегивая пояс. — Причем найти живым и здоровым. Броню под одеждой можно больше не носить. Наших ртов никто затыкать не станет.
— Тебе лучше снять ее прямо сейчас, — поднял голову Софоний, отвлекаясь от просмотра желтого пергаментного свитка.
— Да? — кинул зипун на лавку боярин. — Отчего же? Мне обещали особую защиту?
— Еще какую, — подмигнул ему Илья.
— Сними кольчугу и поднимись чуть выше, — посоветовал Тимофей Заболоцкий, указав глазами на потолок.
Таинственность друзей имела обратный результат. Окинув их быстрым взглядом, боярин Леонтьев подхватил пояс с оружием — так что ножны сабли оказались в левом кулаке, а ее рукоять удобно ложилась в правую, — быстро и бесшумно поднялся по ступеням, осторожно толкнул дверь в свои покои и оказался за спиной женщины, надевающей бархатное платье. Точнее — успевшей раздеться и только поднявшей перед собой юбку, примеряясь к поясным завязкам.
— Мирослава?! — не поверил своим глазам боярин.
— Басарга! — Княжна, бросив одежду, кинулась к нему, попыталась обнять, но тут же вскрикнула и отскочила: — Ой, ты весь царапаешься!
— Сейчас, сейчас… — Боярин отбросил пояс с оружием, стал расстегивать крючки бриганты, усыпанной снаружи золочеными клепками, кое-как стащил жесткое одеяние через голову, взялся за поддоспешник.
Женщина немного подождала, потом рассмеялась и отступила:
— Не спеши. У нас будет еще много времени. Мне по-прежнему никуда не спастись из твоих объятий.
— А разве ты этого хочешь? — Басарга наконец-то избавился и от поддоспешника, оставшись в одной рубашке… Не считая, конечно же, меховых штанов, подштанников, сапог, портянок… В общем — еще на несколько минут раздевания.
