Обнорским. Хороший человек, но лучше не встречаться с ним по его профессиональным обязанностям.
На выходе из госпиталя меня окликает Николов. Даже не знаю радоваться ли такому вниманию со стороны контрразведчика-особиста.
- Николай Михалыч, приглашаю отобедать в местной харчевне. Отметить, так сказать, выздоровление и возвращение в строй.
Ну и как ему такому красавцу откажешь?
Вскидываю руку к козырьку, приветствуя старшего по званию. Он протягивает мне руку в перчатке. Пожимаю, не снимая свою.
- С превеликим удовольствием, Сергей Красенович, вот только… - оглядываюсь на своего ординарца.
- Там и рядовому место найдётся. В харчевне есть зал и для нижних чинов.
Достаю кошелёк, протягиваю Кузьме трёшку. Надеюсь достаточно.
По тому, как загорелись глаза моего домового-ординарца, понимаю, что даже более, чем.
- На горячительное не налегай, - упреждаю ординарца вполголоса. – Лучше с собой купи, в расположении ещё отметим моё исцеление.
На входе в местный общепит нас поклонами приветствует упитанный не то китаец, не то маньчжур с косой до пояса – швейцар не швейцар, вышибала не вышибала. Однако кланяется уважительно. Оставляем с Николовым Кузьму в зале для нижних чинов, сами уединяемся в отдельном кабинете.
Смотрю за Николовым и повторяю за ним, дабы не попасть совсем уж впросак. Ага, здесь допустимы некоторые вольности по части формы. Следом за подполковником снимаю перчатки фуражку, отстёгиваю шашку, чтобы не путалась в ногах.
Усаживаемся за столиком на невысоких лежанках-канах с множеством разбросанных по ним подушек – хошь под спину подложи, хошь, под пятую точку. Стол уже накрыт закусками: фарфоровый кувшинчик – принюхиваюсь – в нос шибает сивушный запах.
- Ханшин - местная водка, - просвещает Николов. – Китайцы предпочитают её пить подогретой.
Морщусь. Бр-р…Теплая водка, потные женщины – вспоминается присловье анекдота из моего настоящего. Думаю, не стоит радовать им Николова, вдруг не поймёт.
Сильнее чем водка «благоухают» лежалые по несколько лет в извёстке яйца. А так-то экзотика, конечно: лёгкое козы под соусом, трепанги с грибами, морская капуста с какими-то микрокреветками, акульи плавники и ласточкины гнёзда.
Ну, да я в китайском ресторане не первый раз, палочки в руках держать привык. Николов тоже действует ими достаточно умело.
- Где так навострились орудовать палочками?
- Да здесь и навострился, господин подполковник. Уже какой месяц воюем, а случаются и трактиры, где европейских приборов и не видали. Да и для местной еды палочками как-то удобнее.
Приносят новую перемену блюд: рубленая курица, бараний желудок с овощами, кисло-сладкий суп со свининой, рис. Николов поднимает пиалушечку с местной тёплой водкой.
- За победу.
Опрокидывает. Я, хмыкнув, следом. Нет, не уговаривайте, тёплая водка плохо очищенная - совсем не то, что холодная. Надо срочно чем-то закусить. Мечу палочками в рот морскую капусту.
- Не стоит недооценивать врага, - отвечаю.
Увы, знаю, чем у нас кончилась русско-японская. Будут ли здесь отличия?
- Да, японец силён. Они сумели создать современный флот…
- Купить его у англичан, - перебиваю и тут же прикусываю себя за язык.
Николов опасно блеснул на меня своими внимательными глазами.
- Позвольте вопрос, господин подполковник?
Николов приглашающе кивает, мол, давай, спрашивай. Может, и отвечу.
- Вопрос элементарный, - продолжаю, - но у меня же амнезия, так что, надеюсь, простительно. Почему демоны вообще воюют?
Николов удивлён.
- Как почему? Они подданные своих императоров. Среди них немало патриотов. Мой Кузьмин – вольноопределяющийся, пошёл служить добровольцем.
- Японцы используют демонов только в открытом бою? Или то, с чем мы с Вами столкнулись на днях – не единичный случай, а постоянная тактика?
- Гадят ли они у нас в тылу, вы подразумеваете?
Киваю утвердительно.
- Гадят. И не только демоны. Если время демонов, чаще всего, ночь, то японская разведка трудится круглосуточно.
- В виду визуальной схожести китайцев с японцами японским шпионам несложно притворяться местными торговцами, крестьянами, монахами, кули. Даже прислугой у наших офицеров.
- Да, это серьёзная проблема, ротмистр. К тому же японцы и настоящих китайцев прекрасно научились вербовать, чтобы вызнавать наши секреты.
- Сергей Красенович, как получается, что мы не можем разбить японцев? Снять осаду с Порт-Артура? У нас, что недостаточно сил?
- Представьте себе, Николай Михалыч. Мы до сих пор воюем, в основном, теми частями, что изначально располагались на Дальнем Востоке.
- А подкрепление из Европейской части России?
- Поступает. В час по чайной ложке.
Он ловит мой удивлённый взгляд.
- Напомню, на большинстве своего протяжения Трансиб – однопутка. Эшелоны с вооружением, припасами и подкреплением – просачиваются, словно в бутылочное горлышко. Да и на море японцы нас переиграли в самом начале войны.
Точно. Логистика играет здесь на стороне врага.
- Есть, правда, надежда на эскадру Рожественского.
- Цусима! – не замечаю, что говорю вслух.
- Что Цусима? – напрягается Николов.
- Эскадра будет идти долго. Здесь на суше за это время успеет черт знает что произойти. А в Цусимском проливе легко подготовить ловушку нашим кораблям. Может, стоить их предупредить?
- Это ведь только ваши предположения? Насчёт Цусимы?
С сожалением развожу руками. Ну, нет у меня резидента в Токио со связями в генеральном штабе.
- Я всего лишь штабс-ротмистр. К тому же с потерявшейся памятью.
- Но с острым умом, - парирует Николов. – Не хотите ко мне под крылышко? Мне нравится ваш аналитический склад ума. Да и охотник на демонов нам потребен. Интересную жизнь гарантирую.
Болгарин разливает водку по пиалушечкам.
- Вынужден отказаться, ваше высокоблагородие.
Бровь Николова удивлённо ползёт вверх
- Я ещё не до конца оправился после падения с лошади. И те самые мои способности дают сбой. К тому же в бригаде могут счесть, что я таким образом решил отсидеться в тылу и праздную труса.
- Понимаю ваши мотивы, ротмистр. Жаль. Возможно, в ближайшем будущем, вы всё же примете моё предложение. А пока… небольшой презент. В память о нашем знакомстве.
Николов кладёт передо мной на стол продолговатый бумажный свёрток. Разворачиваю – короткий меч-вакидзаси. Специально для харакири. Это намёк?
- Ваш трофей по праву, - поясняет подполковник, - с убитого цитигумо.
Выдвигаю клинок из ножен – линия закалки распадается на иероглифы. Несколько групп по несколько знаков. Что бы эта надпись значила? И лезвие серебром отливает. Э-э… не родственница ли это моей шашке?
Обед закончен, мы с Николовым прощаемся: ему в штаб армии, мне – на фронт.
Кузьма ждёт у коновязи. В сидоре что-то стеклянно стукается друг о
