бурая жижа.
Оборотень-медведь встаёт на дыбы и начинает бить себя по груди и издавать трубный крик. А потом… потом перед нами появляется прежний казак Лукашин, правда, из одежды на нём практически ничего нет, кроме лоскутков ткани.
- Никакой формы на тебя не напасёшься, - бурчит Николов, но я-то вижу, что это напускное.
На самом деле особист доволен.
- Иди, открой багажник, там есть ещё один комплект, - добавляет он. – Последний…
На этом приключения в монастыре не заканчиваются. Характерник приводит откуда-то маленького человечка, он кажется рахитичным ребёнком, весь щуплый и тонкий, однако у него лицо древнего старика.
- Вот, помощника демона сыскал, - говорит Лукашин-старший. – Здесь будем допрашивать или…
- Здесь, - прерывает Николов.
Японца сажают на колени. Особист останавливается напротив и начинает спрашивать. Сначала слуга демона молчит, однако пара затрещин Лукашина-оборотня приводят его в чувство, и японец говорит.
Что именно он сказал, не знаю, допрос вёлся на японском языке. Похоже, информация была важной: Николов несколько раз удовлетворённо качнул головой.
- Всё, он больше не знает, - наконец, сказал особист. – Кузьмин, он твой.
Вампир довольно осклабился.
- Пойдёмте к машине, - предложил мне Николов. – Кузьмин голодный уже несколько дней. Поверьте, это зрелище не из привлекательных.
Глава 5
Остаток ночи спал, как убитый… Хотя на войне – плохое сравнение. В общем, дрых без сновидений и без задних ног. Утром после завтрака: крепкий чай с пиленым сахаром, отличных белый хлеб из госпитальной пекарни и тушёное мясо с гречневой кашей, Обнорский пригласил в свой кабинет.
Снова стандартный медицинский осмотр с упором на рефлексы, ибо задействовал любезный Сергей Иваныч в основном инструментарий для их проверки. И по коленке молоточком побил, и перед зрачками его туда-сюда поводил, и по коже в разных щекотных метах поцарапал.
- Что ж, батенька, рефлексы ваши в полном порядке. А память… Голова предмет тёмный и всё ещё до конца неизученный. Но в вашем случае ретроградная амнезия, скорее всего, связана с падением с лошади, что и привело вас на госпитальную койку.
Обнорский задумчиво теребит очки, почёсывает нервически переносицу. Жду, внимательно смотрю на него в ожидании, что скажет эскулап.
- Можем попробовать лечение регрессивным гипнозом. Ввести вас, господин ротмистр, в состояние гипнотического сна и отправим вас в ваше прошлое, словно на машине времени господина Уэллса.
Они тут что, машину времени изобрели?
А! Это же роман какого-то древнего фантаста. Американец, англичанин?.. Не спеши Лёха-Николя рот раскрывать. Слушай, да на ус мотай.
- А поможет? – Я-то своё прошлое помню отлично вот только это не прошлое моего реципиента штабс-ротмистра Гордеева.
Обнорский неопределённо хмыкает.
- Как повезёт… Но рекомендую возвращение в компанию сослуживцев к обязанностям службы. А свежего воздуха и физических упражнений на передовой хоть отбавляй.
- Неужели, выписываете?
- В остальном, Николай Михалыч, вы совершенно здоровый человек. А события минувшей ночи показали, что на ваше воинское искусство амнезия никак не повлияла.
Это он про бой с демонами, что ли?
- Благодарю за лечение.
- Это наш долг. Пару часов поскучайте, пока мы оформим все необходимые бумаги. Да и ординарец ваш должен прибыть вскоре сопроводить вас в часть.
- Сергей Иваныч, а нет ли в госпитале каких газетных подшивок? Может при чтении, что в голове и всплывёт из памяти.
- Должны быть в столовой. «Русское слово», «Харбинский вестник», «Биржевые ведомости», «Русский инвалид».
Отлично. Употребим время с пользой.
Употребил. Во-первых, продираться сквозь дореволюционный алфавит с его «ижицами», «ятями» и «фитами» - то ещё удовольствие. Во вторых, я всё-таки старлей-десантник, а не штабной аналитик, чтобы из разрозненных газетных статей всё на стопроц понять про этот «дивный новый мир».
Но, кое-что уяснил: здесь демоны существуют повсеместно: баньши и банники, овинники и привидения, русалки и кикиморы, лембои и упыри – в каждой стране свои.
Оборотня, вампира, водяного и трёх японских демонов я видел собственными глазами. Вся эта нечисть и нежить составляет около четверти имеющегося населения здешнего мира. И активно принимает участие в его делах.
При этом история, если и отличается от истории нашего мира, то в каких-то мелочах. А значит впереди унизительное поражение от японцев в этой войне, Первая русская революция, Первая мировая война, Вторая и Третья революции не заставят себя ждать.
И я двадцатипятилетний штабс-ротмистр, если уцелею в этой бойне, встречу их в самом расцвете сил. В 1914 году мне будет всего тридцать пять. Кризис среднего возраста, млять… Или получится что-то изменить в истории? Попаданец я или кто?
- Вашбродь! Господин штабс-ротмистр! – раздаётся за спиной радостное.
Оборачиваюсь.
В дверях столовой сияет, как начищенный пятак и такой же кругленький, рядовой - средних лет мужичок с вычищенным и отутюженным мундиром штабс-ротмистра – моим, выходит – в руках.
А мужичок, стало быть, Кузьма Скоробут, мой ординарец, которому тушка моя нынешняя обязана своим спасением.
Встаю навстречу, обнимаю малость ошалевшего мужичка. Он явно не ожидал.
- Вы чегой-то это, вашбродь?
- Врачи сказали, я тебе жизнью обязан.
- Они и не то скажут, трубки клистирные. Обычное дело солдатское. Сам погибай, а командира выручай.
- Ну, ты ж не погиб, Кузьма. А потому с меня тебе простава будет.
Улыбается уже от уха и до уха. Только вот почему на него мой амулет почти сразу среагировал? Тоже демоническая сущность?
- А скажи-ка, братец… ты же не простой мужик – рядовой обученный?
- Так вы ж знаете, вашбродь… домовой я.
- Ты, Кузьма, не удивляйся, что я спрашиваю об обычных вещах. Меня при падении так приложило тогда, что память почти начисто отшибло. Тут помню, тут не помню… - не смог удержаться, и не вспомнить один из любимых фильмов, - Амнезия называется. Ты уж помоги мне – подскажи, кто у нас в полку кто из офицеров, да в нашем подразделении кто из солдат кто.
- Что, совсем ничего не помните, вашбродь?
Делаю неопределённый жест руками и плечами.
- Дак помогу, чего ж не помочь-то.
С помощью ординарца облачаюсь в мундир. Вбиваю ноги в яловые сапоги. Не берцы, конечно, но так… Со скрипом.
Идём с Кузьмой получать документы по выписке и моё невеликое имущество. Последние штрихи – шашка, кобура с наганом на поясе, перчатки.
Сердечно прощаюсь с
