— Три интенсивных артиллерийских боя за десять дней любого исчерпают.
«Кронштадту» повезло в этом рейде — перетопить тоннажа… вот и «Мауритиус» на себя записал. Хотя мы намерено выводили «Союз», — Скопин мимолётно нахмурился вдруг возникшим сопутствующим мыслям, тут же возвращаясь к насущному, — и что, командующий вот так без утайки взял да и выложил все свои проблемы?
Особо и не ожидая ответа — пустое… делая для себя выводы:
— По всем признакам адмирал преодолел кризис недоверия. Или просто… время?.. Наверное, так и есть — доверие порой требует не лишней убедительности доказательств, а времени. Левченко нужно было попросту «переварить эту пищу», свыкнуться. А?
— Возможно, — неопределённо согласился капитан 2-го ранга, — если так, то тут есть и оборотная сторона.
— В каком смысле?
— Оптимизма там у них прибавилось что ли, уверовав?.. Один из штабистов, поинтересовавшись расходом наших «высокоточных зенитных средств», закинул удочку о том, что, дескать, расчищая небо от самолёте в-разведчиков ЗУРами на дальних подступах, можно попытаться проскочить незамеченными. Ну, тут… — командир БЧ развёл руками, не считая нужным продолжать — и без того ясно, что «проскочить незамеченными», когда плотность поисковых сил противника наверняка доведена до максимума, это что-то из разряда благих пожеланий, — короче, на 'Союзе® мы пробыли недолго.
По результатам сравнительно непродолжительного совещания у командующего, геликоптер с пассажирами покинул линкор, прострекотав в хвост кильватера, где уже был принят на палубу «Чапаева».
Упомянутый на оперативной планёрке «ликбез для пилотов» включал ещё один пункт — ознакомить лётчиков с техникой спасения из воды вертолётом в режиме зависания. В штабе Левченко это инициативное предложение встретили вполне положительно, так как предназначенные для подобных аварийных целей гидросамолёты в условиях всё ещё сильного волнения помочь могли вряд ли.
На борту авианосца дело решалось практически: собравшиеся гурьбой вокруг винтокрылой машины лётчики, экипаж Ка-25ПС наглядной демонстрацией втолковывал премудрости пользования поясом с карабинами и универсальным креслом, что спускалось электролебёдкой на тросе. Даже учли пиропатроны с маркерными дымовыми шашками… привезли, сколько смогли.
Конечно, предполагалось, и верили, что потери будут минимальными, и большинство покинувших самолёты парашютом будут как раз-таки англичане. Но логика здесь была донельзя прагматичной и жёсткой: ориентируясь на цветной дым, вызволять из воды прежде своих (возможно раненых!), и уж потом противника… если вообще останется на это время. Война не знает нравственности.
Да и «вертушка» для самолёта-истребителя крайне уязвима, задерживаться над полем боя, когда в любой момент из облаков может вывалиться какой-нибудь атакующий «Сифайр» было бы не разумно — подобрали, кого надо и бежать, бежать вслед за уходящей эскадрой.
* * *
Инструктаж по аварийному спасению ещё продолжался, когда по авианосцу заголосил ревун «Боевой тревоги». На мачте островной надстройки к рею поползли подхваченные ветром распорядительные флажки. На полётной палубе всё враз пришло в движение: стоящие в стартовой позиции у кормы истребители дежурной четвёрки запустили движки, пилоты, получив полётные указания, попрыгали в кабины, газуя, постреливая белым выхлопом, доводя температуру моторных жидкостей до оптимальных номиналов, механики обслуги выдернули колодки из-под колёс первого наизготовку, выпускающий офицер поднял ладонь на отмашку, посекундно озираясь, ожидая команды подтверждения…
Со стороны надстройки появились бегущие фигурки офицеров управления, ещё издалека размахивающих руками, выкрикивая команды. Вылет откладывался…
Обнаружением некой «цели» отметились с поста РЛС «Восход». Информация транслировалась как на КП флагмана, так и на мостик «Чапаева». Детализируя. Уточняя. По установленной скорости объекта цель классифицировали как самолёт — «метка» ползла по экрану, смещаясь к северу — то есть, курс не пересекался с эскадрой и близко, и дистанция была достаточно велика — в пределах двухсот пятидесяти километров… что и послужило поводом отложить вылет дежурного звена на перехват.
Кто это — пока лишь гадали, не исключая прилёта какого-нибудь «Либерейтора» с норвежских баз. Но ожидали, конечно, появления «гостей с палуб» — тут, куда ни плюнь, выход на сцену британских авианосцев напрашивался даже из элементарных тактических обоснований, не обязательно было что-то знать заранее. И подтверждение вскоре было получено: на экране высветилось ещё — сразу две «засечки», прецизионно ориентированные с того же юго-западного пеленга, в приблизительной удалённости.
А вот выбранные ими направления… — радиометристы, прослеживая перемещения «контактов», сделали самый очевидный вывод: «…самолёты-разведчики, высланные с авианосцев на секторальный круговой поиск». Что, первое: определило примерное «место» этих самых авианосцев, и второе: радиус этого самого поиска, который, несомненно, должен был захватить и настоящее место советской эскадры.
С поста РЛС подтвердили — маршрут одного из разведчиков скорей всего пройдёт если не впрямую над советскими кораблями, то в достаточной вблизи, чтобы в разрыве облаков суметь разглядеть хорошо заметные белые дорожки кильватерных следов, как минимум.
— Цель № 3, ожидаемое время «контакта» сорок минут.
— Взлёт! — отзвучало в цепочке команд, добравшись до прямых исполнителей.
Качнув носом, довернув на полрумба, «Чапаев» выправился на ветер, с его палубы кратчайшим интервалом один за другим в воздух взмыли истребители дежурного звена, на подъёме проходя траверзом мимо строя кораблей, уж затем забирая вправо на указанный пеленг.
* * *
На выполнение задачи направили звено Алелюхина, ранее уже успешно отработавшего «слепое» наведение по радиокоманде. Приоритет — сбить противника, предусматривал незаметный выход на цель и неожиданность атаки. Радиостанции истребителей стояли исключительно на приём. Уловить передачу с «Кондора», ведущуюся на ультракоротких волнах, по расчётам, из-за слабости сигнала считалась затруднительным, почти исключая. Точка перехвата предусматривалась всего в тридцати километрах от эскадры, по той же причине скрытности, но в этот раз от корабельных радаров англичан: согласно анализу радиометристов, фиксирующих «всплески-" импульсов неких, конечно, вражеских РЛС (иных здесь быть не могло), авианосное соединение противника, могло находиться где-то в пределах двухсот пятидесяти миль… а дальше, чем на пару сотен километров британские антенны 'не глядели».
«Яки» поднялись на 4300 метров, заняв эшелон выше летящего навстречу «чужака», специально спрятавшись в сплошном облачном слое.
Небо, усеянное отдельными кучевыми образованиями, а на определённых высотах слоистыми покровами с редкими разрывами, как нельзя лучше подходило для скрытого наблюдения за поверхностью — для воздушного разведчика, так и для внезапной атаки, особенно когда тебя профессионально наводят по радару.
Шли плотным строем, чтобы не терять друг друга в серой неоднородной пелене, по стрелке компаса, по прямым указаниям диспетчера-оператора, отслеживающего на экране РСЛ все перемещения четвёрки «Яков» и вражеской цели. Уже было понятно, что никакой это не «Либерейтор» — машина по отражённому ЭПР* сопоставима размерами с преследовавшими её одноместными истребителями.
Получив очередную лаконичную корректировку: «Цель у вас под крылом ниже на тысячу на контркурсе», Алелюхин повёл своих в разворот, спускаясь в пологой глиссаде, всё ещё прячась в облаках.
Теперь трансляция с корабля шла в постоянном режиме, отсчитывая сокращение дистанции сближения, в том числе и по высоте.
Решение атаки гвардии майор выбирал по обстановке, по ситуации, отказавшись от захода с хвоста. Мелькнувший внизу в облачной прорехе распластанный крыльями силуэт, показавшийся таким доступным, только подстегнул на энергичные действия. Качнув крыльями для внимания, отжав ручку от себя, командир бросил машину вниз, выходя в отвесное пикирование — намерено — полагая, что стрелку оборонительной пулемётной точки, смотреть, задирая голову в зенит не в пример хлопотней, чем обшаривать взглядом более острые углы.
