Елизавета повернула лицо и посмотрела, куда указывает палец Виктора.
– Да-а, – протянуто произнесла она. – Да, это ребёнок! Настоящий! Бежим скорее к нему!
Обгоняя друг друга, они помчались к самодельным качелям. Солдат подбежал первым. Метра за три он резко приостановил бег и уже подходил очень медленными и короткими шажками. Он повернулся к Лизе.
– Стой, не подбегай!
Но Елизавета была почти рядом. Она, так же как Виктор, приостановила бег за несколько шагов и медленно подходила, не отрывая взгляда от ребёнка.
– О боже, – обомлела она и прижала ладонь ко рту.
На шине, склонив голову, сидел мальчик лет шести, или даже пяти. Его свесившие ноги в длинных гольфах были стянуты колючей проволокой над самыми щиколотками, свалившиеся сандалики валялись под ступнями и были поглощены грязью, теперь уже сухой и потрескавшейся. Связанные колючей проволокой ладони, пальцы которых обхватывали верёвку возле головы, почти розового цвета, будто немного покраснели от холода, видны даже венки. Когда-то белые шорты и футболка измазаны маслянистым вязким веществом, похожим на солидол. Из головы торчало окровавленное лезвие с длинной ручкой.
Солдату стало совсем плохо, когда он увидел эмблему в виде парусника на кармашке шортов – до невозможности как что-то ему напоминавшее.
– Какие у него беленькие волосики, – восхищённым и одновременно удручённым тоном произнесла Лиза. – Я так больше не могу. Что творится? Это ведь недавно случилось? Да? У него кожа как у живого. Посмотри, может, он и правда ещё живой.
– Ага, – угрюмо ответил Солдат. – У него из головы секира торчит размером рельса.
– Что нам делать? – плаксивым голосом простонала Лиза. – Что делать? Кому звонить? Кому сообщать?
– Да никому. Нет никого и нигде. Ты ещё не поняла?
– Как… какого на хрен?.. Такого не может быть. Где-то должны быть люди. Хочешь сказать, мы попали в какую-то аномалию? Типа как в каких-то играх, или… не знаю… как в фильмах, как в фантастике. Как в грёбаной фантастике, да?
– Да, – ответил Солдат, как отрезал. – Или нет.
– Вот это ответ! – воскликнула Елизавета, вознеся к небу ладони, хлопнула себя по бёдрам. – За такой сказанный шедевр тебе впору давать Нобелевскую премию.
– Ну, можно без премии… просто давать.
– Ты снова за своё! – взвизгнула Лиза. – Одолели твои шутки. – Она подошла вплотную к Виктору, задрала лицо, чуть носом не коснулась подбородка. – Ну правда же, не надо. Вот если выберемся, тогда…
– Будешь давать?
– Ты осёл! Будешь шутить! Ты!.. Я тогда тебе будешь шутить! То есть шутить ты!.. То есть… ты! Да пошёл ты, запутал меня! – Обеими ладонями она оттолкнула Солдата в грудь. – Не шути больше, я сказала, пока в нормальное место не попадём. – Она увидела ехидную ухмылку на губах Виктора. – Стоп! – Пальцы злобно сжали губы Солдата. – Я знаю, что ты сейчас ляпнешь, догадываюсь. Нет. Пока – нет. – Она убрала ладонь от губ и показала кулак.
– Ну… раз пока, то обнадёживает.
– Да, и пока обнадёживаешься, думай, пожалуйста, что нам делать дальше. Я уже от страха и непонимания становлюсь маленькой. Сейчас выкину пистолет и убегу, оставлю тебя одного.
– Я тогда огорчусь и не пойду тебя искать. Заблудишься полностью, и от страха станешь совсем горошинкой. Тогда тебе и армада вертолётов не поможет найтись.
– Гад. Чтоб ни на шаг от меня не отходил.
Солдат улыбнулся, провёл ладонью по волосам Лизы и подошёл к самодельным качелям. Присел на корточки и попробовал заглянуть в лицо ребёнка. Шея мальчика хрустнула, – Елизавета вскрикнула от ужаса, – и голова совсем опала на грудь.
– Ты чего? – спросил Солдат.
– Как чего? От такого хруста сам Люцифер сойдёт с ума. Всё, оставь его, не смотри, он не живой. Давай по-быстрому вокруг дома посмотрим, на всякий случай постучимся в дверь и уедем.
Тыльной стороной ладони Солдат вытер пот со лба: как-то стало невыносимо жарко. Клубы тумана, которые стелились вдоль забора, полностью рассеялись; не пойми отчего поднялся пух и теперь лез в ноздри и лип к коже, отчего хотелось чихать и чесаться.
– А как же расследование? – Виктор улыбнулся, исподлобья осмотрел Елизавету с ног до головы и пришёл к выводу, что она очень даже восхитительна. – Ты полицейский, нужны осмотры, протоколы.
– Сам ты протокол. Я за порядком слежу, всяких охламонов окучиваю, а не следствия веду.
Солдат покачал головой, ухмыльнулся и приподнял лоб мальчика.
– А-а-а! – Солдат вытянулся в полный рост, попятился; глаза до неузнаваемости расширились, рот раскрылся так, что готов вот-вот порваться, а кожа побледнела до цвета снега. – А-а-а… – Указывая указательным пальцем, он отступал; пятка зацепилась за кочку, и он упал на спину. Виктор так и остался сидеть, замерев с широко открытыми ртом и глазами, указывая дрожащей вытянутой рукой, пробуя сглотнуть застрявший ком в горле.
– Что, что? – Лиза суетливо подбежала к Виктору, присела на корточки и вместе с ним уставилась на ребёнка, не понимая, что так резко обескуражило молодого крепкого мужчину, только что бывшего хладнокровнее льда. Она потормошила его за плечо, намеренно иронично пощёлкала пальцами перед глазами и даже дважды размашисто щёлкнула по уху: ноль эмоций. – Солдат, чёрт возьми, не пугай меня. Или я тебе насажу пинком по башке, чтобы очухался. Кто из нас женщина – я или ты? А ощущение, что как бы что-то поменялось, трясёшься как травинка от вылета из-под чужой задницы. Это мне суждено бояться. Виктор, гад, давай уже, приходи в нормальное состояние, я тебя умоляю! – Елизавета встала на колени. Несколько мгновений рассматривала лицо Виктора, пальцем поглаживая его шею, приблизила губы к щеке и поцеловала. – А за поцелуй ты же можешь подняться?
Солдат на глазах старел, на голове появились первые седины, первая морщина прорезала лоб; словно лезвием прорезали несколько морщинок в уголках глаз со стороны висков.
– Миленький, Солдат, Виктор, что с тобой случилось? – Елизавета сильно потрясла безвольное мужское тело. – Очнись, приходи в себя. Не оставляй меня одну. Ты как живой мертвец…
Молча Солдат поднялся на ноги (Лиза вскочила с колен и побежала следом), подошёл к мальчику и опустился перед ним на колени. Дрожащие ладони обхватили щёки. Солдат закрыл глаза и поднял лицо к небу. Елизавета увидела, как из-под сомкнутых ресниц по щеке поползла слеза. Она никак не могла взять в толк, что происходит, но решила дать ситуации самой найти выход, села рядом с Виктором и притихла наблюдая.
Наверное, прошла вечность, а Солдат, не открывая век, продолжал держать лицо мальчика, ни разу не шелохнулся. Лизе надоело сидеть, да и земля не такая уж тёплая.
– Ладно, мой Солдат, медитируй. Я буду тебя ждать. Немного осмотрюсь. – Лиза увидела в траве обрез ружья, подняла и положила возле ног Виктора. – Твоё оружие, не бросай. – Она осмотрелась, увидела под кустом крыжовника рамку с портретом. Ей стало слишком любопытно: что, если там на фотографии хозяева? Возможно, это что-то прояснит. Хотя, как чья-то физиономия сможет что-то путное рассказать, если даже неизвестно, что это за мир, в котором нет ни одной живой души. Словно эта земля предназначена для временного перевалочного пункта, где каждому заход в строго определённое для него время. Елизавета повернула лицо в сторону Солдата. Ей стало его невыносимо жалко. Она почувствовала к нему прилив нежности. Солдат стал похож на солдата, потерявшего на войне весь свой народ; и теперь он стоял перед громадной братской могилой и давал клятвы – отомстить. Его лицо приняло цвет земли.
– Как же так? – шёпотом произнесла Елизавета. Когда в первый раз увидела Виктора, он показался ей восемнадцатилетним парнем, немного старше, а теперь перед глазами находился тридцатилетний мужчина, да ещё с волосами, прореженными лёгкой сединой. – Что же сейчас такого случилось?
Лицо мальчика лопнуло в ладонях Солдата.
Глаза Виктора широко открылись и забегали. Он тяжело сглотнул и издал нервный смешок. В его ладонях между пальцев застряли фарфоровые мелкие черепки, продолжавшие рассыпаться в пыль. Нож, который был в голове ребёнка, отскочил от автомобильной шины и воткнулся в землю. Безголовое тело мальчика опрокинулось, лопнуло в области живота с неприятным хрустом и упало на землю.
