отрезок пути (я узнал уже знакомые места, по которым мы из больнички возвращались), Юри вновь из-за чего-то занервничала. Сначала я не понял, в чем дело, и грешным делом счел, что напортачил в чем-то. Ширинку не застегнул на брюках или что-нибудь в этом роде, но нет.
Осознание пришло только после того, как моя спутница стала отставать. Точно. Вот я дурак-то — наверняка она к таким длительным пешим переходам не привыкла. Тем более с двумя внушительными «утяжелителями» спереди. С ними и один урок физры-то выдержать пытка, наверное, а мы уже больше часа бродим. Так, пора скорректировать план, не то Юри свалится. Будь я в моем прежнем теле, это не стало бы проблемой, но Гару надорвется, если попытается ее поднять.
— Давай передохнем, — указал я на скамью, стоявшую у маленькой детской площадки, — че-т ноги гудят малость.
— Если ты хочешь, — застенчиво произнесла Юри и последовала за мной. Больше она ничего не сказала, но я и так чувствовал благодарность.
Стряхнув со скамьи налетевшие туда после вчерашнего дождя мокрые листья, я приземлился и пригласил Юри сесть рядом. Она так и сделала, но все равно осталась зажатой. Наверное, не хотела показать, что ей дискомфортно было.
— Расслабься, — посоветовал я, — спину расправь, шею, плечи. Прости, что загонял тебя, че-т я плохо этот момент продумал. Не учел расстояние, которое покрыть надо…
Юри посмотрела на меня с легким недоверием. Даже примерно представляю, о чем она думала. Наверняка по выстроенному в голове сценарию я щас должен был наорать на нее за недостойное поведение, за задержку и просто так, для тонуса… а вместо этого продемонстрировал чудеса понимания. Наконец она отвела взгляд и выгнула спину. Послышался хруст, за которым последовал выдох через стиснутые зубы. От него у меня внутри все зашевелилось. Думай о чем-то не сексуальном, о чем-то абсолютно не привлекательном, не то штаны щас в вигвам превратятся.
Кое-как успокоившись (на помощь пришел Борат), я поудобнее устроился на скамье и прикрыл глаза. Близость реки уже давала о себе знать, ветер еще усилился. Не самую удачную локацию мы выбрали, щас и мне на башку листьев накидает еще, буду как дитя леса разгуливать. Хотя Юри бы такая фотосессия пошла, в осенних листочках. Подобные сеты всех фотографов кормят в сентябре-октябре.
— Красиво здесь, — сказала Юри, глядя куда-то вдаль, мимо домика с симпатичной рыжей трубой.
— Да, — согласился я, — но там, куда мы идем, даже еще красивее, чесслово.
— Ты п-продолжаешь з-завлекать, Г-гару, — заявила она, — не б-боишься слишком взвинтить о-ожидания?
Вот и нет. Я уже на ошибках старины Тодда Говарда научился и уровень хайпа, так сказать, строго соизмеряю с конечным результатом. Как только она увидит, то поймет, что Игорян слов на ветер не бросает… бОльшую часть времени.
— Ни капельки. Я уверен в себе на все сто, Юри, и еще на десяток процентов сверху.
(представь, как классно она будет выглядеть в этой позе)
Да и в любой другой. Но щас думать об этом не будем, а то придется снова Бората вызывать, а я бы предпочел, чтоб его образ на подкорке не отпечатывался лишний раз.
— Извини меня, п-пожалуйста.
Эти слова живо заткнули неумолчный внутренний голос. С одной стороны, хорошо, потому что он успел мне надоесть, а с другой… что случилось?
— Юри, что такое? — встревожился я, — ты в порядке?
Она покачала головой.
— Я т-тебя попросту з-задерживаю… ты н-наверняка придумал что-то интересное, а я… я развалилась на полдороги, к-как б-бракованный м-механизм… ты, н-наверное, у-уже жалеешь, что меня п-пригласил. Если т-так, то я не обижаюсь… одной мне п-привычнее.
(это был первый раз за долгое время, когда я обедала с кем-то другим)
— Эй, — я осмелел и осторожно взял ее за обтянутое свитером запястье. Старался не сильно давить, вдруг задену шрамы или ранки, некоторые могли и свежими оказаться, — не переживай из-за этого. Да, кое-что я придумал, но это не значит, что мы не можем от плана отступить, если вдруг того захотим. Когда ты только пришла, я же сказал, мол, не стесняйся. Мне, в принципе, вообще нет большой разницы, где погружаться в «Портрет Маркова». Черт, при желании можем хоть на этой лавке расположиться.
Юри повернулась ко мне вполоборота; солнечный свет падал прямо на лицо, и я превосходно видел румянец на щеках и бисеринки пота над верхней губой. Она правда вымоталась за время пути, какую же я дурость придумал, вот бы подзатыльник себе выписать.
— Для меня лично локация имеет ноль значения, потому что все, чего я хотел, это провести время с тобой. И это удалось.
(а большего мне и не надо!)
Я почувствовал легкую дрожь — кажется, у бедняги руки затряслись. К такой откровенности она не была готова. Но раз уж начал, не смогу на полпути стопорнуться.
— И еще знаешь, что? Может, уже говорил, но повторить будет не лишним. Если тебя кто-то игнорит, будь то за обедом, в классе или где бы то ни было — это ИХ проблема, не твоя. ОНИ лишают себя твоего общества. Если для кого-то лучше потрындеть о всякой ерунде, сериальчик там обсосать очередной или сплетни перетереть, чем пообщаться с умным, чутким и интересным человеком, то флаг им в ж… кхм, в руки и барабан на шею. И когда эти людишки потом осознают свою фатальную ошибку и придут к тебе на поклон, ты им скажешь «простите, ребята, вы в моей когорте не котируетесь». Вот как-то так.
Фух, даже утомился что-то. Наверное, над дыхалкой нужно поработать немного, проседаю на длинных дистанциях. Юри поначалу на мои слова никак не реагировала… ну или мне так казалось. Уже успел испугаться, что слишком хардкорно ее озадачил, когда она вдруг… рассмеялась. Абсолютно счастливым, искренним смехом. Без стеснения, без тревоги и без необходимости поддерживать имидж благообразной ученицы.
Слышать его было исключительно приятно.
— «В моей к-когорте не котируетесь» — повторила она, когда действие смешинки стало сходить на нет, — это абсолютно бессмысленная ф-фраза, п-понимаешь?
— Ну так в этом и соль, — сказал я, — потому что главное не слова, а эмоция. ВЫРАЖЕНИЕ ПРЕНЕБРЕЖЕНИЯ.
— В р-рифму сказал, все-таки не зря в клуб ходишь, — подметила Юри, и мы снова расхохотались.
А все ж хорошо выходные начались. Сейчас меня ничего не заботило — ни грядущий через неделю
