фестиваль, ни привет из потустороннего мира, ни даже то, что мои чертовы брюки сзади все же промокли, потому что плохо поверхность протер. Все это ничего не значило. Потому что вот этой вот парой часов я сделал жизнь человека немножко лучше. Даже если принять самый безысходный сценарий, допустить что Моника права, и мир потом ресетнется, пусть не через два дня, а через неделю, оно того стоило.
Я-то запомню, что это было.
Не знаю, сколько прошло, может, пара минут, а может, полчаса. Нам не приходило в голову время мониторить. Никто из нас по неотложным делам не опаздывает, можем себе позволить.
— Пойдем, — Юри одернула свитер и поднялась на ноги, — сейчас самый разгар дня, на площадку начнут д-дети собираться.
— Ты уверена? — спросил я, — точно отдохнула?
— Стопроцентно, — заверила спутница, — к тому же мне не терпится узнать, что ты там приготовил.
Я улыбнулся. Черт, надеюсь, что по итогам этого рандеву меня не отправят в отставку в связи с утратой доверия, как у нас принято.
— Тогда прошу.
Я протянул руку, но Юри в кои-то веки вздумала проявить инициативу. Да еще как… взяла меня под локоть.
— Идем.
Передышка нам обоим пошла на пользу. Пусть идти оставалось немного, но с учетом того, что и обратно пешком пилить придется, то я принял правильное решение. Проваляться в койке без сил весь следующий день совсем не хотелось. Когда впереди замаячили очертания берегов реки, и послышались крики птиц, пытавшихся наловить рыбешки себе на обед, я улыбнулся.
— Вот мы и на месте.
Тот, кто благоустройством города занимался, все же немножко недоработал — парк вокруг речки так и не разбили, хотя простор для этого имелся. Но кое-что все-таки сделали. Несколько лавочек поставили. Сейчас они пустовали, но я готов был поставить шляпу Боярского на то, что к вечеру, когда зажгутся фонари вдоль моста, здесь от обжимающихся парочек будет не продохнуть.
(да ладно. ты уверен, что у местных неписей хватает на такое ресурса? я вот лично нет)
Да не тянут они уже на неписей. Даже гениальный прогер не напишет такой искусственный интеллект, да и нейросетки на столь продвинутом уровне не оперируют. Живые они. По крайней мере, мне так кажется. И уверенность эта только усилилась, как только я услышал звонкий лай. Который стремительно приближался по откосу, ведущему к берегу.
— Трюфель, ты куда? Ко мне, малыш, ко мне! — послышался голос. Судя по всему, принадлежал он какому-то ребенку.
Перед нами появился среднего размера пес. Благородное имя дали ему явно в шутку, потому что был Трюфель обычной дворнягой. Помесь таксы с кем-то еще, черт их разберет. У матери сейчас живет похожий, тоже с улицы подобрала. То еще страшилище на вид, но нрав золотой. Юри немного напряглась при виде собаки и прижалась ко мне. Даже сквозь свитер я почувствовал, как часто у нее колотится сердце.
— Боишься? — спросил я.
— Н-нет, — смутилась она, — п-просто не люблю г-громкие звуки.
И как она при этом фильмы ужасов смотрит? Там нынче скример на скримере в стандартных картинах, да и мейнстримные этим грешат, всякие «Астралы» с «Заклятиями».
— Понимаю, — согласился я, — тоже не любитель, когда по ушам бьет. Ты не переживай, я тебя в обиду никому не дам, ни Трюфелю, ни шампиньону, ни даже последней поганке.
Юри неловко хихикнула и глянула на меня с надеждой. Трюфель тем временем подобрался к нам и заводил носом. Самое живейшее внимание он почему-то обратил на мою сумку. Понятно. Круассаны учуял, хитрая скотина.
— Я твои планы разгадал, брат, — сообщил я, почесав пса за ухом, — ничего ты от меня не получишь. Пачка и так маленькая, на двоих ее еще можно разделить, а вот на троих…
— Он не укусит! — снова заорал кто-то, и в поле зрения показалась девчонка лет десяти в голубой футболке с Багзом Банни и шортах. Лицо у нее прямо-таки светилось беспокойством. В мгновение ока она подскочила к нам и схватила собаку за ошейник.
— Ты гадкий! Гадкий и нехороший мальчишка, Трюфель! — запыхавшись, произнесла она, — больше ни за что поводок не отстегну, даже не проси!
Трюфель нехотя оторвался от моей сумки и сделал вид, что вообще понятия не имеет, к кому это обращаются. Словом, валенком прикинулся мастерски. Полезный скилл, на самом деле. Здорово помогает в самых разных жизненных ситуациях.
— Он вас не обидел? — поинтересовалась девочка.
— Что ты, — отмахнулся я, — все в порядке. Не строжи его слишком сильно — парень честной судьбы просто хотел заточить вкусняшки, которые у меня в сумке лежат.
Девочка нахмурилась.
— Я ж ему уже утром дала кость-игрушку из бычьих жил, большую такую!
«Ну, кому большая, а кому так, на один зубок» — говорило выражение на морде песеля.
Я осмотрелся и пожалел о том, что не нашел у Гару в гардеробе солнечных очков. Хотя толком и не искал, конечно. Как только увидел, что из шмотья у него один комплект майка-трусы-носки да несколько наборов школьной формы, так и утратил всякую надежду. Чем дольше тут живу, тем отчетливее понимаю, что мы навряд ли смогли бы законтачить. Слишком своеобразный чел. В чем-то он как нарезной батон — безыдейный, пресный и пустой, а в чем-то (нойз в музыке, кинк на щупальца) — гребаный изврат, от которого лучше на другую сторону улицы свалить.
Как бы я щас был рад даже контрафактному «рэй-бану» с алика. Свет просто выжигает глаза.
(помнишь свою отметину на шее? вдруг у Моники образовались магические силы и теперь она сделала тебя упырем? и кстати, рэй-бан тема. сможешь беспалевно глазеть на Юри. как думаешь, а под свитер она что-нибудь надела сегодня?)
Притормози, приятель, рано пока грузовик с либидо заводить.
Однако при дневном освещении у реки было не менее красиво, чем на закате. Я не Пришвин, не Паустовский и даже не Виталий, мать его, Бианки, поэтому всех нюансов передать не смог бы, но выглядело весьма… мило. Как на пейзаже. Да, может, намалевал его далеко не да Винчи (или кто там картинки с природой рисовал), но тем не менее. Вода внизу искрилась солнечными зайчиками так, что и правда хотелось окунуться, берега радовали еще не пожухшей травой…
Впечатление портила разве что пара-тройка неглубоких ям.
Только
