— Пока у нас небольшой перерывчик, я с тобой кофейку выпью. Или ты чего покрепче закажешь?
— Спиртное в одиночку пьют обычно алкоголики, но у меня сейчас настроение хлопнуть рюмку-другую.
Тут как раз и официант нарисовался, вернее, официантка, женщина в самом соку, с аппетитными бугорками грудей, выпирающими из-под застёгнутой розовой в полосочку кофточки, в белоснежном передничке и таком же белоснежном чепчике на голове.
— Что будете заказывать? — спросила она, глядя на меня, но успев при этом улыбнуться моему другу.
— Э-э-э… Я ещё не успел ознакомиться с меню, — проблеял я, нервно хватаясь за тёмно-коричневую папку с ободранными золотистыми буквами, складывавшимися в слово «МЕНЮ». — М-м-м… Серёг, ты-то что будешь?
— Викуль, мне только кофе, без сахара и молока. Сейчас организуешь, пока перерывчик?
— Хорошо, Серёжа, — улыбнулась та.
— Скромняга, — пробормотал я себе под нос. — Ладно, один кофе без сахара и молока, а мне давайте салат «Столичный», жаркое в горшочке, эскалоп из телятины с гарниром и блинчики с вареньем. Ну и — надеюсь, Лукич не узнает — графинчик на двести пятьдесят. Меньше, я смотрю, у вас всё равно нет.
И улыбнулся официантке самой обворожительной своей улыбкой, получив в ответ
такую же.
— На самом-то деле она не Виктория, а Маша, — глядя ей вслед, негромко сказал Серёга и повернулся ко мне. — А кто такой Лукич?
— Тренер мой в секции бокса в институте, Семён Лукич Казаков.
— Всё дерёшься? Не страшно, что однажды по голове так дадут, что потом дураком станешь?
Я невольно вспомнил, как Мохаммед Али на закате лет страдал болезнью Паркинсона.
— Надеюсь, мне такая участь не грозит, всё-таки я не профи, от которых публика требует мордобоя, а любитель, и отработке навыков защиты уделяю немало внимания.
— Ну смотри, голова твоя — тебе решать… С учёбой как?
— С учёбой всё нормально, скоро экзамены, а затем практика, скорее всего на «полтиннике»…
— Где?
— На «Уральском заводе транспортного машиностроения имени Свердлова». А в народе его называют «полтинником» за то, что в 1943 году он был выделен из состава завода «Уралмаша», где числился под номером 37, и получил номер 50.
— А-а, ясно… А на отдых никуда потом не планируешь?
Хм, в прошлой жизни с моей искалеченной ногой после больницы было не отдыха, сплошная реабилитация, а на второй курс я пришёл уже хромым. А ведь мы с Вадимом мечтали, что на пару недель вместе рванём дикарями на юг, к Чёрному морю, а перед этим как следует заработаем на разгрузке вагонов, чтобы не ехать с пустыми руками. Получается, наши планы вполне могут сбыться. А по возвращении сразу же можно приступать к тренировкам, чтобы как следует подготовиться к осеннему первенству СДСО «Буревестник».
— Пока не знаю, если получится подзаработать на разгрузке вагонов — рванём с сокурсником дикарями на море.
— На Чёрное? — спросил Серёга, пригубляя кофе из только что поставленной перед ним чашки.
— Ну да, юг, солнце…
— А я слышал, в Паланге можно хорошо отдохнуть, — мечтательно вздохнул он. — И в Юрмале тоже. Прибалтика — это ж почти Европа.
— Ну так и смотайся туда, или у тебя отпуска не предвидится?
— Почему, мы же все официально проведены, и согласно трудовому законодательству имеем право на законный отпуск. Если кто-то хочет отдохнуть — мы отпускаем, а на его место либо находим замену, либо сами как-то справляемся…
— Выходит хоть нормально?
— На жизнь хватает, — неопределённо махнул рукой товарищ. — В Свердловске, конечно, зарабатывают не в пример больше. У меня знакомый в «Большом Урале» играет на саксе, рассказывал, в иной вечер по сорок, а то и пятьдесят рублей на каждого выходит благодаря «парносу»…
— Чему?
— Ну, это на нашем сленге так называется, когда посетитель заказывает песню, и соответственно башляет музыканту. А самое крутое место — ресторан «Сатурн» в Москве. Там Геллер главный, у него все музыканты на «Волгах» ездят. И музыку они играт — не в пример нашей. Эх… Ладно, пора мне работать. Это вот за кофе.
— Не надо, забери, — сказал я, сгребая со стола мелочь и возвращая её Серёге. — Кофе 8 копеек стоит, что я, не могу себе позволить угостить друга детства?
— Так я 20 положил, там ещё Викуле на чай.
— И на чай я ей дам, и на кофе, не переживай.
— Уговорил, чёрт языкастый, — расплылся в улыбке тот, ссыпая мелочь обратно в карман.
Через пару минут снова звучала музыка. Зинченко сидел за пианино, а я удивлялся про себя отсутствию синтезатора, даже самого простенького типа «Юность-70», пришедшей на смену гэдээровской «Ионике». Хотя, конечно, пианино всегда актуально, в фильме «Вокзал для двоих» в начале 80-х герой Ширвиндта как раз на пианино в вокзальном ресторанчике лабал.
В темно-синем лесу,
Где трепещут осины,
Где с дубов колдунов
Облетает листва…
М-да, ну и репертуар у них тут. Уж лучше бы что-нибудь из «битлов» пели, я уж не говорю про ресторанный джаз — есть такое ответвление от классического джаза, ставящее перед собой целью музыкой способствовать пищеварению.
Народ между тем стал подтягиваться парочками на небольшой танцпол, а на моём столе наконец появились сначала рюмка, вилка и нож, а следом салат, плетёная тарелка с нарезанным хлебом — тёмным и белым, и графинчик с водкой. Не откладывая дело в долгий ящик, я наполнил рюмку на две трети, влил в себя одним глотком… Не знаю, что за водка, ярлыка на графине нет, и в меню наименование не указано, но пошла хорошо.
А теперь можно и к салатику. Вроде не так давно дома перекусил, а опять при виде еды в животе заурчало. Но ел не спеша, стараясь откусывать хлеб небольшими кусочками и подцепляя салат кончиком вилки. Всё-таки будущая интеллигенция, хоть и техническая, и вообще культурный во всех смыслах человек. Таким макаром и салат доесть не успел, как Виктория-Маша поставила передо мной тарелку и керамический горшочек, на котором вместо крышечки покоилась румяная лепёшка. Сняв её, я едва не подавился собственной слюной. Хорошо, что я не еврей и не мусульманин, а значит, употребление свинины мне не грозит карами небесными. Да ещё и с исходящим соком сальцем! А тут ещё грибочки, картошечка, лучок, морковка, укропчик… Надеюсь, запах и внешний вид жаркого соответствуют содержимому горшочку, и вкус блюда меня не разочарует. М-м-м, и впрямь вкуснотища!
А вот и эскалоп с гарниром в виде запечённого в сметане картофеля. Снова картошка… Как-то я не подумал, заказывая. Ну и что, там тушёная была, а тут запечённая, а картошку я всегда любил во всех видах. Жареную, конечно, больше, но и в таком виде, что мне подали здесь, очень даже ничего.
Ну и кофе с блинчиками ждать себя не заставили. К тому времени ансамбль снова взялся за «Эти глаза напротив». Кажется, заказал кто-то из гостей, и вот уже на танцполе медленно топтались несколько пар. Какой-то ограниченный у них репертуар.
— Женя…
Я обернулся на голос… Ну ничего себе — Лена! Узнал её полвека спустя сразу, это чуть вздёрнутый нос и неизменные веснушки. Вот так встреча!
— Привет! Какими судьбами?
— Да вот с мужем его день рождения отмечаем.
Она обернулась назад и с улыбкой помахала кому-то рукой. Молодой человек за одним из столиков зеркально помахал в ответ. Внутри меня невольно шевельнулась ревность, но я тут же её усмирил.
— Замужем, значит? Поздравляю.
— Жень, да ты не обижайся, ну просто так получилось…
— А я и не обижаюсь, — покривил я растревоженной душой, пусть со времени нашей последней встречи с Леной на самом деле прошло полвека. — И рад за вас обоих… Как, кстати, супруга зовут?
— Митя… То есть Дмитрий. Он начальник цеха на комбинате.
— Молодой какой, а уже начальник, — качнул я головой. — Ты присядешь или за свой столик пойдёшь?
— Пойду, наверное, а то неудобно как-то…
— Ну давай, рад был тебя увидеть.
Однако после этого разговора настроение как-то резко испортилось. Ну вот на кой ляд она подошла? Я бы, если первый её увидел, ни за что не подошёл, а может, и вовсе постарался бы улизнуть из ресторана. Но душа женщины — сплошные потёмки, а многие их поступки следуют вопреки логике. Они чаще действуют на инстинктах, и даже если понимают, что делают глупость — в подавляющем большинстве случаев уже не могут остановиться.
