Про место испытаний он ничего не сказал, и правильно сделал.
– Вопрос имеется: как долго будем вне дома?
– От работы зависит, и не нашего оборудования, от двух до четырех месяцев.
– Кто старший группы?
– Я, моим заместителем назначен, на время моего отсутствия, майор Феоктистов.
Четверо желающих летчиков, три техника. Петр кивнул «своему» Петровичу, старшему технику звена, но тот отрицательно помотал головой. Не может или не хочет, значит, есть причины. В итоге, вместо него, поедет Волошин, техник с УТИ-4 первого звена. Вооруженцев целых восемь человек желающих, так что было из кого выбрать. Техники в училище служат в основном местные, кубанские. Личности прижимистые и себе на уме. У всех семьи, дети. Ехать согласились самые молодые. Уже потом, когда в эскадрилье стало известно, куда предстоит ехать, Иван Петрович подошел к Петру и сказал, что передумал, и едет с машиной. Так оно лучше, Волошин с «63-м» знаком хуже.
Кузнецов отпустил командиров, которые не приняли никакого решения, но оставил «лишних», чтобы дать всем еще возможность подумать.
– Давай, Петр, ставь задачу.
– Место базирования: Балтийский флот, предположительно Кронштадт или окрестности. Установка может быть установлена на любом из фортов северной стороны. Прибор будет испытываться в условиях взаимодействия с ПВО флота и города Ленинграда. Вероятно, что испытания будут проходить и значительно севернее. Наша задача: обеспечить воздушную обстановку в районе испытаний, прикрыть с воздуха место их проведения, без привлечения сил и средств ВВС Балтфлота, которые будут выполнять другие задачи. Действовать предстоит как самостоятельному подразделению, учтите при подборе техники. Никто нянчиться с нами там не будет. Запасные части получать с учетом возможных боевых повреждений и плановых профилактик. И оружие, оружие не забудьте. Не на прогулку едем. Старшим техником звена назначается старший техник-лейтенант Алешин. К 16.00 подготовьте докладную со списком привлекаемой автотехники и ЗиПа. Старшина Томилин!
– Я.
– На вас обеспечение вооружением и питанием младшего комсостава и специалистов МАС.
– Есть.
– Техсостав свободен.
Осталось шесть человек, включая Федотова, политрука эскадрильи. Тот с ходу наехал на Кузнецова, почему его в состав группы не включили.
– Ипполит, а с эскадрильи никто задачи по выпуску курсантов не снимал. Плюс, нет у тебя налета на «испанцах», и далеко в море ты никогда не летал. Так что, извини, твоя кандидатура даже не рассматривалась.
– А почему Ночных едет, он самый молодой и неопытный.
– А он отдельно от нас. У него свои задачи, помимо командования звеном. В некотором смысле слова, благодаря ему появилась возможность принять участие в испытаниях. Он – член приемной комиссии со стороны разработчиков устройства. Все понял? Сядь и успокойся. От подготовки группы я тебя не отстраняю. Это наша общая задача. Ну, что, ребята, с каждым из вас я готов лететь к черту на рога, но один лишний. Как будем решать? Самоотводы есть?
Все трое отрицательно помотали головой.
– Тогда жребий, но спички тянуть не будем. У кого мелочь есть?
– У меня! – подал голос Петр и протянул три серебряных полтинника.
– Два – один, все по-честному. Раз, два, три.
– А, всегда так! Не везет! – в сердцах сказал капитан Хабаров, поднял «свой» полтинник и передал его Петру.
Состав группы определился: майор Кузнецов, капитан Ухов, старший лейтенант Бердымухамедов и лейтенант Ночных. Через три дня они вышли из поезда Кисловодск – Ленинград. До войны оставалось всего четыре дня, но, кроме меня, об этом никто не знал. Их встречал батальонный комиссар Ткачев из штаба ЛенВМБ, управление ПВО базы.
– Здравствуйте, товарищи командиры! К сожалению, у нас в штабе о месте и времени проведения испытаний никаких данных нет. Сейчас несколько не до того. По плану местом размещения вашего звена определен аэродром «Бычье поле», но там пока не готова полоса, и мест нет, там сидит пока одна эскадрилья, и та не летает, полоса размокла. Поэтому временно поселим вас в Низино, туда же направим технику и ваших людей. Соответствующее распоряжение в пятый полк направлено. Да вы их всех знаете, наверное, они все только что от вас вернулись. Так, лейтенант Ночных – это вы?
– Да, товарищ комиссар.
– Вот ваше предписание, вам следует прибыть в НИИ-9. Знаете, где это?
– Да, знаю.
– Приказано обеспечить вас транспортом, но машин у нас немного, поэтому, как доберетесь, так отправляйте водителя в штаб. Понадобится – вызывайте по телефону вот по этим позывным. И, товарищи, сегодня ночью финны обстреляли наши позиции у поселка Майнило, несколько часов назад. Думаю, что это война. Так что, не взыщите за такой прием. Прошу к машинам.
Сам батальонный комиссар сел в машину с Петром, они завезли его на Васильевский, на 10-ю линию, там комиссар вышел, а водитель отвез Петра на Крестовский и уехал. Быстрее бы технари приезжали, чтобы ни от кого не зависеть. Не тут-то было! Ни Малярова, ни Алексеева в НИИ не было, они – в Кронштадте на форте «Комсомольском», или, по-старому, «Риф».
Больше часа Петр прождал машину под противным снегом с дождем. Так и не заехав домой, оказался в бетонном подземелье «Александровской» батареи. Там, на шестом равелине, самом восточном, на выстроенной башенке установили новый артиллерийский локатор «Риф». Вообще-то, он – корабельный, но впервые встал на береговой батарее. Испытывать будут не один, а целых четыре локатора: малогабаритный авиационный «Гнейс» (тоже на земле, для него не оказалось самолета), автомобильный 1,5-метровый «РУС» (собран по «старой схеме» с коаксиальным кабелем вместо волновода), 10 и 3,2 см «РИФ», и 3,2 см «Наяда» в автомобильном варианте, это значительно уменьшенный «РИФ», с единой антенной для измерения как пеленга на цель, так и высоты цели.
Я несколько охренел, услышав, что для самолетной РЛС не нашли носитель. Хотел было вспомнить Пе-2 и его прародителя ВИ-100, но вовремя прикусил себе язык: Петляков в тюрьме, машина еще не летает, и его имя широкой общественности, включая Петра, еще не известно. Есть самолет Таирова, но там огромная пушечная батарея и крайне малая скорость у земли. А действительно, ставить этот рояль некуда! Ночной истребительной авиации в СССР нет. А бомбардировщикам он не нужен. По земле он работает весьма условно. Комиссия, несмотря на то что стоит подпись наркома, еще не собралась, и когда прибудет – неизвестно. Все четыре установки собрались здесь, на узенькой песчаной косе, уходящей к маяку, носящему имя первого защитника Кронштадта. За оставшиеся до начала войны три дня приняли развернутую станцию «РУС», прибыли наши самолеты и техники, собирают машины. В небе над Ленинградом практически не появляются самолеты, нам вылет 29-го тоже запретили. Курим бамбук. Основные действия авиации будут происходить на другом фланге, у Таллина. Там находится и штаб ВВС флота, и большинство его кораблей. Кронштадт стоит опустевшим. Несколько старых «корыт» трутся бортами о причалы, да мотаются туда-сюда паровые паромы. На Бычьем поле – вялые никчемные работы: десяток краснофлотцев с лопатами, да ЧТЗ с катком и бульдозером. Все ждут снега, чтобы прикатать его и поставить самолеты на лыжи. А его нет.
Ночью с 29 на 30 ноября раздался звонок в домике в Низино, где спали летчики звена. Вахтенный снял трубку и затем разбудил командира эскадрильи. С форта «Риф» звонил Петр, что над Ленинградом появились устойчивые отметки на локаторе, что это означает – операторы не были в курсе. Звонки в штаб ПВО базы ничего не дали, там отвечают, чтобы не совали свой нос куда не следует. Кузнецов почесал лоб, заметил, что, скорее всего, это аэростаты заграждения, и, если их подняли, значит, получен приказ. Пятый полк продолжал мирно спать. Подъем сыграли 07.00, строго по расписанию. Завтрак, в 08.00 построение, на котором зачитали приказ об объявлении войны Финляндии. Прикомандированных попросили не беспокоиться и не мешаться под ногами.
