Продавщицу Ольгу, которая наравне с остальными присутствовала на собрании, переселить из магазинной подсобки в одну из пустующих квартир. Так она станет полноправным членом коллектива, а магазин все равно торговать уже не будет.
Лыкова Дмитрия Вольфовича – раскулачить. То бишь изъять у него все те излишки продуктов, что он за последние несколько дней изворотливо натаскал к себе в квартиру из магазина. Все изъятые продукты поступят в общую собственность. Ответственными за выполнение этого решения, понятное дело, были назначены Сергей Косарев, Владимир Шумилов и Гелий Изюмов. Кому же еще, как не им, можно было доверить столь ответственную миссию?
Никаких продовольственных норм решено было не устанавливать. Мария Тимофеевна Оконцева взялась готовить на всех. Посему ей в помощь была выделена бывшая продавщица Ольга Сенько. А студент Саша Цвеков сам вызвался им помогать. Баба Маша сначала отнеслась к предложению Саши скептически. Но, подумав, решила, что можно будет использовать его хотя бы в качестве посудомоя. В одной из свободных квартир решено было оборудовать общую кухню и столовую. Кто не захочет есть со всеми вместе, сможет забирать свою порцию домой. Только тогда уж и посуду будет мыть сам. Так же единогласно проголосовали и за то, что Лыков с Лифкиным должны получать равные со всеми порции. Хотя поначалу высказывались мнения, что обоих следовало бы наказать за неявку на общее собрание. А Лыкова еще и отдельно за шкурничество покарать – предложение Самсонова. По счастью, благоразумие, здравомыслие и обычная человеческая доброта в конце концов возобладали. Как и следовало ожидать.
Это все были вопросы первостепенной важности.
Далее.
Поскольку у жителей Тринадцатого микрорайона появились серьезные сомнения насчет того, что их кто-то станет спасать, а продуктов, скорее всего, и до зимы не хватит, возникал исконно русский вопрос: что делать? То бишь как дальше жить?
Ко всеобщему удивлению, ответы на эти непростые вопросы нашлись. Может быть, не совсем те, что хотелось бы услышать. Но в сложившейся ситуации даже что-то было лучше, чем ничего.
Олег Игоревич Самсонов предложил заняться охотой. Поскольку недостроенные дома были подняты один до пятого, а другой – до седьмого этажа, да так и брошены, с уложенными плитами перекрытий и лестницами, но без стен, Самсонов предложил устроить на верхних этажах полуавтоматические ловушки, которые он сам же собирался изготовить.
– И кого же, позвольте спросить, вы рассчитываете в них поймать? – насмешливо поинтересовался Лев Иммануилович Кугель. – Гусей или рябчиков? А может быть, фазанов?
– Голубей и ворон, – с исключительным спокойствием ответствовал ему Самсонов. – Уверяю вас, Лев Иммануилович, когда закончится тушенка, вы с удовольствием будете кушать мясо этих птичек.
– В Средние века во Франции ворон и голубей ели только аристократы, – добавил Игорь Петрович. – А куры и гуси считались едой для низшего сословия.
После такой ремарки Олег Игоревич получил лицензию на отлов птиц. В помощь ему был выделен все тот же Саша Цвеков, в то время, когда он не будет занят на кухне. А Лев Иммануилович обещал наладить бесперебойную работу коптильни, если вдруг мяса птиц будет так много, что его придется запасать впрок.
Семен Семенович Поперекин, бывший учитель природоведения, предложил разбить огород, а ближе к осени обустроить теплицы. Земли было предостаточно – ее привезли для газонов, да так и свалили кучами на краю строительной площадки. Подняв землю на этажи недостроенных домов, можно было сделать там отличные искусственные грядки. А к холодам можно было перенести часть из них в незаселенные квартиры. Поскольку горячая вода в доме имелась, оставалось надеяться, что и отопление с наступлением холодов тоже включат. Если ж отопления не будет… Ну, тогда и говорить было вовсе не о чем.
Так вот, возникал вопрос, что сеять на грядках, которые брался соорудить Поперекин. Он сам располагал коллекцией семян, среди которых, разумеется, имелись и семена сельскохозяйственных культур. Однако количество их было удручающе малым. Но тут Мария Тимофеевна заявила, что хорош, мол, есть картошку, а ту, что еще осталась, следует пустить в посев. С этим никто спорить не стал. Ольга же вспомнила, что в магазинной подсобке под стеллажи была засунута коробка, набитая пакетиками с семенами. Хозяин магазина привез ее, видимо, по ошибке, да так и забыл. Что там в точности было, Ольга не помнила. Может быть, просто цветы, а может, и что-то дельное. В любом случае следовало посмотреть.
Под конец собрания Соломон Юрьевич Штейн вновь поднял вопрос о том, что нужно попытаться каким-то образом связаться с Большой землей. Телефонная линия в Тринадцатый микрорайон проложена не была. Мобильная связь не работала, и вряд ли стоило надеяться на то, что она вдруг сама собой, каким-нибудь волшебным образом включится. Не работали также телевидение, радио и Интернет. Но если не действовали современные средства связи, может быть, стоило попытаться использовать что-нибудь архаичное, но надежное? Что-нибудь вроде голубиной почты?
– Нет, голуби не годятся, – уверенно заявил Поперекин. – Местные голуби дальше мусорной свалки не летают.
– А если и летают, то в городе никто не станет рассматривать, что там у них к лапкам привязано, – добавил Штейн.
– Может быть, подать сигнал дымом? – предложил Самсонов. – На стройке полно рубероида.
– И что это даст? – пожал плечами Володя.
– На Большой земле увидят дым и поймут, что здесь есть люди.
– Или решат, что на свалке начался пожар.
– Выпуская дым с определенной периодичностью, можно подавать сигналы, закодированные азбукой Морзе, – сказал Кузякин. И тут же сам себе возразил: – Хотя для того, чтобы такие сигналы были расшифрованы, нужно, чтобы кто-то понял, что в них содержится смысл. В противном случае это будет пустое небокопчение.
– Те, кому положено знать, и без того знают, что здесь есть люди, – заметила Мария Тимофеевна.
– Может, они думают, что мы все тут померли? – не очень уверенно предположил молчаливый Бабиков. – А узнают, что мы живы, так, может, хотя бы харчишек подкинут?
– Если бы хоть кого-то на Большой земле интересовала наша судьба, так давно бы вертолет прислали, – ворчливо заметил Лев Иммануилович Кугель. – Хотя бы сверху на нас глянули. Посмотрели бы, как мы тут, живы или нет. А вы видели хотя бы один вертолет, Виктор Николаевич?
Бабиков вертолетов не видел.
– Для этого даже вертолет не требуется, – сказал Сергей. – На спутниковых снимках не то что людей, а номера машин разглядеть можно.
– Я думаю, продолжать обсуждать этот вопрос не имеет смысла, – подвел итог Гелий Петрович. – Можно было бы попытаться запускать воздушных змеев или шары, чтобы привлечь к себе внимание тех, кто находится снаружи. Но, по-моему, и без того ясно, что мы их не интересуем.
– Либо аномальная зона, в которой мы оказались, настолько опасна, что спасатели не в состоянии к нам пробиться, – высказал иную точку зрения Кузякин.
Какое-то время, минуту, а то и больше, все присутствующие молча переваривали его слова, пытаясь вникнуть в их глубинный, потаенный смысл.
Первым решился высказаться Володя:
– Но у нас же тут ничего ужасного не происходит. – Он посмотрел на пенсионеров, словно ища у них поддержи, и те согласно закивали.
– Мы находимся на крошечном пятачке, – возразил Кузякин. – И, по сути, не видим дальше собственного носа. Для нас все аномальные проявления сводятся к тому, что не работает связь. Ну, еще провал с жидкой грязью, отрезавший нас от всего остального мира. О том, что происходит за пределами микрорайона, мы не имеем понятия.
– А что там может происходить? – заинтересовалась Оля.
– Да, в принципе, все, что угодно, – пожал плечами Игорь Петрович. – Могут цвести банановые кусты, а могут бить фонтаны жидкой серы. То, что происходит в аномальных зонах, не поддается никакому разумному объяснению. Здесь даже время может течь вспять. – Кузякин едва заметно улыбнулся. – Кстати, не исключено, что именно с этим связано то, что мы все, как я вижу, стали чувствовать себя лучше.
После этих его слов вновь воцарилось молчание.
Соломон Юрьевич провел ладонью по лысине, на которой пару дней назад у него начал пробиваться робкий пушок. Волоски, которых прежде там не было, щекотали ладонь. И это был факт, от которого просто так не отмахнуться.
– Хочешь сказать, Игорь Петрович, мы все тут молодеем?
Кузякин снова пожал плечами. На этот раз молча. Ему действительно нечего было добавить к сказанному. Игорь Петрович точно знал, что без лекарств, которые закончились неделю назад, он уже должен был умереть. Однако вопреки всему, в том числе и здравому смыслу, он не только был жив, но и чувствовал себя не сказать, что замечательно, но вполне сносно. Он даже мог обходиться без обезболивающих. Будучи ученым, Игорь Петрович не верил во внезапное чудесное исцеление. В особенности от цирроза печени. Но и спорить с очевидными фактами он тоже не мог. Он был жив. Это было превосходно. Однако совершенно необъяснимо с научной точки зрения.
