После короткой паузы Виктория продолжила:
— С другой стороны, твой отец ведь тоже вёл торговые дела, для тебя все это не ново! С твоим умом ты очень быстро во всем разберешься.
Тут она вновь обезоруживающе улыбнулась — ничего не скажешь, звучит все и выглядит крайне соблазнительно!
Причём во всех смыслах...
— Ты уже все продумала? — я схватил девушку за ногу, потянув её к себе.
— Конечно! Хоть кто-то из нас ведь должен же задумываться о будущем!
Я мягко улыбнулся в ответ, привлекая возлюбленную к себе, как та вдруг резко резанула ладонью по воздуху:
— А потом я его мечом! Он даже вскрикнуть не успел!
Голос Виктории разительно изменился и огрубел — и к моему вящему ужасу, этот огрубевший голос я узнал... Сердце забилось часто-часто, я протянул к девушке руку, пытаясь обнять, прижать к себе!
Но прекрасный сон уже окончательно померк, забрав с собой и красавицу из Ганновера...
— Вот это схватка, Тапани! А не то, что ты рассказываешь!
Голос Лермонта буквально гремит в вечерних сумерках, не оставляя шансов поспать окружающим. Раздраженный и даже немного обиженный на шотландца, я наконец-то открыл глаза и глубоко вздохнул.
Лучше бы это вечернее поле оказалось сном....
— Ну и здоров же ты спать, командир!
Громогласный горец хохотнул и подбросил сухих веток в костер.
— Как ваш офицер, Джок, на отдыхе я могу делать, что хочу. Захочу — и просплю целый день!
Это, конечно, ложь — подчинённые без командира могут что-нибудь да учудить... Но раздражение на Лермонта никак не удаётся подавить.
— Не горячись, фон Ронин. — горец примирительно поднял руки, — Это просто способ начать светскую беседу между двумя дворянами.
— Очень по-светски!
Я пусть и невесело, но все же улыбнулся. А вот мой заместитель неожиданно посерьёзнел — так, будто все время до того ломал комедию.
— Да... Хотел добавить, что пока ты спал, в лагере начали происходить вещи, о которых тебе стоит знать.
— Не томи, Лермонт!
Сонливость как рукой сняло.
— Ландскнехты бурлят, как котёл с солдатский похлебкой. До открытого бунта дело пока не дошло, но голоса тех, кто требует выплат прямо сейчас множатся все шире, а некоторые и вовсе предлагают снять осаду и вернуться домой, забрав все, что нам причитается, с простых жителей Московии — раз нам не могут заплатить. И эти призывы никто не осуждает — наоборот, к ним внимательно прислушиваться... Впрочем, большинство все ещё надеется на добычу в Твери — а некоторые и на обещанное русским царём золото.
Вслед за шотландцем слово незамедлительно взял финн.
— Увы, командир, бродит не только пехота... Мои соотечественники поддерживают германцев и шведов. В конце концов, мы люди Карла, но воюем на чужой земле. При этом Шуйский действительно не торопится выдавать жалование... Наемники ещё могут забыть о золотых, если идут с победами и рассчитывают на богатую добычу во взятых городах — так и было до последнего штурма... Но поражение и большие потери все изменили. А французские рейтары и вовсе были на грани бунта сразу после схватки с крылатыми гусарами!
После короткой паузы финн с тяжёлым вздохом продолжил, посмотрев мне прямо в глаза:
— На меня можешь положится, Себастьян, Тапани Йоло с тобой до конца. Но, если в ближайшее время не придет жалование и мы не возьмём Тверь, наёмники взбунтуются.
Всё замолчали, и молчание это показалось мне особенно продолжительным и тяжелым. Переваривая все услышанное, я невольно засмотрелся на искры, поднимающиеся от трескучего огня к небу, пронзая сгущающиеся сумерки...
— И наш эскадрон?
Я наконец-то набрался мужества задать самый острый вопрос.
Финн философски пожал плечами, одновременно с тем отпив из фляги — после чего ответил все же более оптимистично, чем я на то рассчитывал:
— Рейтары уважают тебя, командир. Они верят тебе и готовы идти за тобой, даже если сейчас нам никто не заплатит... Впрочем, я уверен, что ты выбьешь для нас каждый причитающийся нам золотой! А если надо, мы тебе поможем и словом, и делом!
Тапани красноречиво взялся за рукоять райтшвера, и Джок согласно закивал головой:
— На меня, Себастьян, ты можешь рассчитывать, даже если царь московитов больше не даст нам ни единого сольдо! Я свое возьму с тел убитых врагов! Что же касается эскадрона... Многие всадники понимают, что пусть честь наемника субстанция эфимерная, зато его репутация — это наше все! Это путь к новым заказам и новым мешкам с золотом! Кто наймет тех, кто бросает нанимателя и уходит?
Я благодарно улыбнулся действительно верным друзьям — после чего вновь уставился в костёр, размышляя о насущных проблемах.
— Ты все равно не сможешь остановить бунтующую массу... И Делагарди тебе с этим не помочь.
Я только покачал головой:
— А кто сказал, что меня это вообще волнует?
— Да у тебя все на лице написано!
Соратники ответили в унисон, вновь заставив меня невольно улыбнуться. Немного помолчав, я со вздохом откинулся на свой тюфяк:
— Спасибо, друзья, ваша преданность делает вам честь и радует моё сердце. Что же касается остального... Как там московиты говорят — будет день, будет и пища, верно?
Ну, молчание — это знак согласия... Но молчание неожиданно прервал Джок:
— Совсем забыл сказать: Христиер сцепился с Якобом!
Резко сев, я удивлённо присвистнул:
— Ничего себе...
Впрочем, если подумать, ничего удивительного в конфликте командиров нет. Правая рука Делагадри изначально предлагал генералу отправиться с Шуйским, не задерживаясь под стенами Твери...
— Продолжай!
Лермонт развёл руками:
— А подробностей нет. Часовые судачили, что Христиер больше часа бранился в шатре с генералом. Наверняка вновь убеждал отправиться на соединение с Скопиным-Шуйским.
— Но как уже было сказано, командир у нас один. И Зомме отступил. — добавил финн, — Так что второму штурму наверняка быть.!Интересно только, в каком качестве будем действовать мы? Надеюсь, что большинству рейтар все же не придется лазать по лестницам...
Сумерки окончательно уступили ночной тьме. И искры, поднимаясь вверх, на мгновение превращаются в звезды — чтобы мгновением спустя окончательно потохнуть...
Неожиданно для всех ночь пронзил сигнал офицерского сбора.
Якоб вновь собирает командиров в свой шатер. Не иначе вновь будем обсуждать теперь уже второй штурм...
У шатра толпится народ, отовсюду слышатся недовольные голоса. Увязавшийся за мной Джок успел рассказать, что германцев сильно потрепали во время штурма. И "сильно" — это мягко сказано. Из двух эскадронов моих соотечественников теперь можно смело составить один... В плен мятежники не взяли ни одного наёмника.
Мне дружелюбно кивнул английский капитан — а спустя пару я увидел рыжего здоровяка-доппезольднера с замотанной головой. Тот также поприветствовал меня, хотя взгляд мечника остался при этом каким-то равнодушным.
Надо же! Выжил... А ведь его люди первыми шли на стены. Везуч!
Вскоре поредевших числом офицеров пригласили в генеральский шатер. Встречающий нас Делагарди показался мне осунувшимся, под глазами его залегли черные тени. Но начал он довольно бодро и резко, отметая любые домыслы о том, что командира сломал неудачный штурм:
— Господа!!!
Всякие разговоры вполголоса мгновенно стихли.
— Неудача прошедшего дня ничего не значит. Завтра мы продолжим штурм!
В ответ на слова шведа по шатру разнесся недовольный гул. Вперед выдвинулся командир германских рейтар.
— Генерал, — он обвел собравшихся офицеров взглядом, — мы понесли большие потери! Моим рейтарам не заплатили! А вы собираетесь отправить нас на второй штурм?
Якоб недобро сверкнул глазами.
— Именно так, господа. Вы все заключали соглашение!
Офицер мечников — если память мне не изменяет, в прошлый раз он представился мне Рамоном — вышел вперёд вслед за рейтаром:
— Соглашение предполагает, что нам платят реальным золотом или серебром, а не пустыми обещаниями.
