и от каких концов Новгорода покручен (набран), брони и кони. Воеводы, сотники и десятники. Уникальный документ. Посланник божился, что на Свири новгородцы будут не ранее первой декады марта, а местом сбора назначили Тихвин, он же столица Обонежской пятины, в юрисдикции которой я и нахожусь. Оно и понятно «об», значит сейчас «вокруг», и «Онежье», соответственно производное от Онежского озера. Само собой в Тихвин сразу же отправились соглядаи, потому что пускать такое на самотёк чревато, особенно с учётом тех особенностей про тайный Совет Господ, что поведал Путислав.
Шестнадцатого февраля запустили обогатительный цех, двадцать третьего, медный конвертер, двадцать пятого пошли первые отливки, а к семнадцатому марта, когда войско господина Великого Новгорода подошло к Свири, у нас было чем угостить незваных гостей. И не только про пушки-гаубицы речь идёт. После поражения Александра у нас появилось девятьсот с копейками лошадей! Совершенно безумное число, ведь помимо коней дружины обоз взяли с хлебной и денежной казной. Четыреста рублей уже не бог весть какая сумма, но… с ними я смог нанять больше мужиков, чем здорово ускорил работы. Причём не новгородцев, а ту же белозерскую посоху. Ну и здоровых пленных привлёк к хозработам, благо средства усмирения у меня имелись. Хотя пару десятков гордецов всё же показательно голодали, но недолго.
Тут как дело, обстоит. В третье декаде января наконец добрался до нас санный караван из Легощи. Помимо вестей и кучи бумаг привезли: по два десятка пистолетов и ружей, аж три тонны шоколадного пороха, проволоки телеграфной, колец для байдан и прочего добра, что я заказывал посыльными. Это позволило довести телеграфную линию до северного берега Бело-озера и практически в режиме реального времени общаться с князем Романом Михайловичем. Наладили и транспорт, пробили просеку вдоль волока вокруг Бадожского погоста и далее санную дорогу по Ковже и озеру до столицы княжества, что позволило сократить и время в пути до пяти, семи дней, против месяца раньше!
О победе и трофеях князь узнал почти сразу, хотя и приватно. Приехал ко мне сам, не поленился и ту же начал цыганить лошадей, это ведь огромная ценность даже при средней цене в пять рублей. Кони боевые, а ещё доспехи, порой добротные. Посоха умытая кровью обзавелась шлемами, мечами, топорами. Решился тяжёлый вопрос с кольчужными сегментами, и я наконец обмундировал посоху получив четыреста пятьдесят алебардистов, пятьсот семьдесят пикинеров и сотню легкой конницы в довесок.
Почему народу вышло больше? Так пополнение прибывало. Возвращающиеся в бронях мужики и информация от послужильцев князя Романа всколыхнула Белозерское боярство. Шутка ли? Лапотников за чёрную работу одевают лучше иных воев, да что воев, бояр. Иной раз добрый доспех и за десять лет службы не вымучаешь, заработав десятки порубов, а тут на тебе. За одну зиму получили. Потянулись то один, то второй. А гридня мне зачем? Работать не могут, денег нет. Расстраивать всё же не стал и, крепко подумав за чашкой мёда, выработали схему, устраивающую обе стороны.
Поместная система, включающая государевых людей, несущих службу на рубежах, была известная на Руси уже лет триста, c XI века. На время службы люди наделялись землёй — поместьем, а их основной обязанностью становилась служба не отдельному феодалу, а государству в целом во главе с великим князем. Другое дело, что система работала плохо, князья менялись словно перчатки, а механизма, ограничивающего перевода такого поместья в вотчины не сложилось. Такие люди назывались вольные бояре и как ни странно местами они кое-где сохранились. Калита и здесь приложил свою руку, во время его правления всех вольных бояр и слуг сменили закрепощённые служилые люди. Это были уже несвободные люди на военной и административной службе, которые звались знакомцы или послужильцы, а по сути холопы великих и удельных князей, а также, богатых бояр.
Впрочем, роли это не играло. Основой кормления и вольных, служилых и даже вотчинных бояр было податное население. В том же Белозерском княжестве с поместья в сто шестьдесят четвертей выставляли одного конного вооружённого воина — «на коне в доспехе в полном, а в дальний поход о дву-о-конь»
Собственно, четверть, мера площади пахотных земель, на которую делилась соха. А с этой мерой не всё так просто, сколько это в лоб, в гектарах сразу не скажешь. Начнем с того, что четверти разные — служилая, церковная, чёрная. Тяжесть обложения падала на «чёрные сохи», то есть крестьянские, которые при одинаковом качестве земли были обложены вдвое больше служилых и в полтора раза больше церковных. Четверть или четь — это пространство земли, засеянное четвертью ржи, то бишь мерой объёма, равной двести десяти литрам или четверти окова. Площадь, засеянная двумя четвертями зерна, равнялось десятине. Московская большая соха равнялась десяти новгородским, называемым обжами и составляла около восьмисот четвертей земли или двести, двести пятьдесят гектар, ведь размер сохи зависел ещё и от качества самой земли, и от типа зерна. На тех же югах она считалась по пшенице. В среднем по больнице на корм для работника меча и топора работало от пятидесяти до ста человек, которые с полусотни гектар отдавали треть добавочного продукта «дяде» в броне на прокорм.
Система муторная, в плане подсчёта, но служилые люди в отличие от меня её на зубок знали, как и количество зерна, что им обязаны выдать. Далее в схему включаем стоимость брони и получаем, что если человек пять-семь посохи Мстиславу Сергеевичу на год в услужение отдать, то выгодно будет всем, включая чёрный люд. И хотя народ был свободный, многие ратаи под влиянием озвученных факторов и того, что они своими глазами видели, соглашались. Тем более на подобные рокировки сам князь добро дал. Вот потихоньку и обменивал людей на коней и бронь, но уже не на три месяц, а на год, что для меня было кратно выгодней и позволило закончить просеку до Ладоги к началу марта.
Глупости скажите. Всю зиму бить просеку, чтобы к концу месяца она в кисель превратилась? А вот и нет. Помимо широкой просеки мужики уложили двадцать кило гати и фашин, срубили сто сорок шесть малых и средних мостов, уложили три сотни труб деревянных и двадцать каменных, на цементном растворе. Поставили четыре дозорные башни, совмещенные с оптическим телеграфом, навесы и дома отдыха, столбы под будущую телеграфную линию. И это, не считая таких мелочей, как дорожные знаки, разъезды и километровые столбы. Ширина просеки позволяет уложить рядом лежнёвку и, если поработать с фашинами, песком и галькой озерной за год другой просеку в конфетку превратим.
