А грязь чего, и по ней сани тянут, ничего невозможного.
Триста рублей ушло на просеку, но она того стоила. У меня то половина артелей геологов работало на Питкярантско-Кительском рудном поле и, если считать с начала января и с помощью карты они нашли массу вкусного: графит, кварц, флюорит, микроклин, рокезит — индий, содержащий сфалерит, до ста грамм на тонну, что прямо скажу, очень жирно. Основная добыча хлориты с включениями минералов олова и цинка близ рудника Магнетитовая ломка. Места эти знал как свои пять пальцев и даже снег не стал помехой, всё же три года в округе ошивался. Здесь ведь ещё и магнетит залегает, великолепного качества. Нежданной находкой стала жила с высоким содержанием серебра, висмута и теллура. Главное же тут все полезности компактно залегают, в радиусе пятнадцати километров от базы, и на поверхности. Например около того же Аганозера, кроме бедного хромшпинелида и титаномагнетитов с оксидами ванадия и не нашли ничего.
На Ладоге, в пике, работало около сотни посохи и это позволило выйти на приличный объём. Поставили небольшой острожек, пристань и обогатительную линию где добытую породу измельчали в шаровых и стрежневых мельницах и обогащали по схеме: концентрационный стол, массив винтовых сепараторов, центробежный концентратор. Это позволяло разделить минералы олова и цинка, меди, свинца, магнетита и серебра. Концентраты сушили, грузили в биг-бэги и… в сани. К началу марта Ладога давала порядка пяти тонн концентратов... в день который отправляли по ледовой дороге в Медное, так прозвали люди наш главный острожек. Организация микро-обаготительных цехов в местах добычи полезных ископаемых кратно снизила объёмы перевозок пустой породы и освободило полсотни работников.
В Медном, сульфиды перво-наперво обжигали и затем отправляли на пенную флотацию, прочие минералы обходились без этого этапа. После флотации, обогащенный концентрат перевозили в паровую сушилку и далее на плавку или склад, где уже начали копиться первые плоды нашей тяжёлой работы.
Несмотря на отлаженные процессы и кучу помощников работы и мне хватало. Разделение флотацией сульфидов меди и цинка оказалось совсем не детской задачей. Активатор медный купорос, с регуляторами и вспенивателями проблем не было, мы хорошо отработали составы на баритах, а вот с собирателями жопа, полная. Я взял с базы немного бутилксантогената калия который получали взаимодействием бутилового спирта с гидроксидом калия с последующей обработкой сероуглеродом, но его не хватило и работал он, скажем так, не очень. В полевой лаборатории удалось наладить получение этилксагенатов натрия и калия из этилового спирта и соответствующей щелочи и долго и упорно подбирать оптимальные пропорции реагентов для каждого типа минералов. Благо, собирателя уходит несколько десятков грамм на тонну и запасов химии нам хватило. Дальнейшее было делом техники. Для той же меди процесс выглядел так: после флотации, оставался концентрат, содержащий до тридцати пяти процентов металла, его и обжигали в печи. Сульфиды окислялись, а содержание серы в медной руде уменьшалось вдвое. Обожжённую руду плавили в шахтной печи получая штейн — сплав из сульфидов меди и железа. Расплавленную массу металла заливали в малый вращающийся конвертор, рассчитанный на тонну, и обдували воздухом.
Продувка штейна — главный окислительный процесс необходимый для получения черновой меди и здесь меня ждало много подводных камней, главный из которых был подбор флюсов. В присутствии кварцевого, происходило интенсивное окисление сернистого железа с образованием закиси железа и сернистого ангидрида. Далее, закись железа соединялась с кремнеземом кварцевого флюса и образовывала шлак, а сернистый газ улетучивался. Из-за различия в удельных весах и ограниченной взаимной растворимости конверторного шлака и обогащенного медью штейна они, при остановке конвертора, разделяются по слоям и сливаются. Реакция шла за счет экзотермических реакций, никаких дров и угля не требовалось. Первые две плавки запорол, ведь прежде я не имел опыта плавки меди в конверторе. Она, как назло, окислялась куда быстрей, чем сталь и расчеты по чугуну не годились. Лишь провозившись неделю со шлаками, формой фурм и давлением наладил плавку.
Последнюю фазу, огневое рафинирование вели с добавкой флюсов из смесей солей фосфора, селитры, соды и флюорита. Для восстановления окислённой меди металл перемешивали березовыми палками, дразнили. В итоге флотация позволила извлекать из медной руды примерно на треть больше металла от обычной плавки на "костре", а огневое рафинирование получать металл высокого качества, не электролитического, но для пушек и телеграфных проводов медь подходила идеально.
Универсальные собиратели позволили получить богатые концентраты минералов серебра, цинка, олова и свинца кои чистили в тех же ковшах и лишь для возгонки цинка мы поставили отдельную печь. Концентраты, содержащие вольфрам, ванадий, хром и образующийся при плавке шлак не трогали. Заберу с собой, извлечь ценные металлы в кустарных условиях Онего было невозможно.
Пушки отливали из оружейной бронзы, в отличии от колокольной она содержит вдвое меньше олова. Остановился на следующем составе: восемьдесят семь частей меди, девять олова, остальное цинк и алюминий с микродобавками марганца, фосфора и кремния. Благо, стилоскоп позволял точно контролировать проценты добавок.
Отливали аккурат два типа орудий. Гаубицу калибром сто двадцать миллиметров, с длиной ствола восемьдесят пять сантиметров и горную пушку калибром поменьше — семьдесят миллиметров, но с длиной ствола метр. Поначалу хотел орудие побольше калибром, монументальное. Ну знаете, такое, чтобы с первого выстрела выносить ворота. Однако, хорошенько покумекав, отказался от гигантизма. Чего далеко ходить то? Проломная пищаль «Инрог» времён Ивана Васильевича весила семь с половиной тонн... А калибр то не особо крутой, 210 мм. Тратить недели на доставку этого монстра по бездорожью? Да его нафиг, такое счастье. Требовалось мобильная пушка которую легко тянуть двойкой и обслуживать небольшим расчётом. От этого и плясали в расчётах.
Орудия разбирались на две части — ствол и лафет. Гаубичный весил сто восемьдесят килограмм, щиток и лапы съёмные, четыре пуда и зарядный ящик центнер. Итого на орудие всего три человека обслуги. Две лошади для тележного передвижения и пять, в варианте вьючного. При этом сто двадцать миллиметров это не пукалка детская, серьёзный аргумент с дальностью до тысячи триста метров, углами возвышения до сорока пяти градусов и весом «подарка» в семь кило. Калибр позволял использовать чугунные гранаты, заряд шрапнели в полторы сотни пули и картечь в жестяной оболочке[i]. И не смотрите, что гаубица дульнозарядная, этот карапуз любому врагу запросто фитиль под зад вставит. Подъёмный винт, прицелы и сами снаряды были ес-сно привозные.
Чтобы увеличить изностойкость и точность стрельбы в разогретый ствол (его отливали центробежным литьем) запрессовывали тонкостенную трубу, а-ля лейнер. В отличи от образцов конца XIX века наш был без нарезов и несъёмный.
