– Доложить о повреждениях, – бесстрастно процедил Вирен, увидев, что на мостик поднялся старший офицер крейсера Попов.
– Разбит катер левого борта, два попадания в броневой пояс, повреждений нет, три матроса ранены, один тяжело, – немедленно отрапортовал кавторанг.
– Добро, – кивнул командир. – Оставаться на курсе. Японцев из воды поднимать некогда… От командующего распоряжений нет?
Глушить эфир «Баян» прекратил с падением грот-мачты «Акицусимы», поэтому теперь его радиостанция работала на прием. После, разумеется, сообщения об уничтожении вражеского крейсера.
– Так точно, есть: «Следовать к Бицзыво, действовать по обстановке. При невозможности атаковать вражеские транспорты обстрелять береговые сооружения и склады. На помощь вам посланы «Аскольд» и «Новик».
Словно подтверждая телеграмму Макарова, сигнальщики прокричали:
– Два дыма на правой раковине! Нагоняют. Наши!
* * *
Когда вице-адмирал Катаока получил сообщение о готовящейся атаке русских на место высадки десанта, под его опекой находились шесть транспортов, два уже разгружались, а еще четыре спокойно ждали своей очереди. Пехотная бригада, сорок строевых лошадей, четыре батареи полевых орудий, боеприпасы, инженерное снаряжение и провиант были готовы вот-вот оказаться на земле еще пока русской Маньчжурии, чтобы показать северным варварам, кто здесь на самом деле является хозяином. Но радио с «Акицусимы» весьма недвусмысленно дало понять, что сюда, под Бицзыво, идет, возможно, вся русская эскадра…
– Передать на транспорты. – Катаока был зол и сосредоточен, сосредоточен и зол. – Немедленно расклепывать якорные цепи и с максимальной скоростью следовать к Дагушаню. «Чин-Иену» и Десятому отряду миноносцев – сопровождать. Судам под разгрузкой максимально приблизиться к берегу, даже выброситься на него, десанту прыгать в воду и добираться вплавь.
Когда вахтенный бросился выполнять распоряжения адмирала, офицер штаба, капитан второго ранга Ивамура осторожно поинтересовался:
– Простите, ваше превосходительство, но, возможно, стоит отправить «Мийке-мару» и «Каанто-мару» вместе с остальными? И два наших крейсера присоединить к эскорту…
– Вряд ли это поможет. Наша задача сейчас – спасти как можно большее количество солдат микадо для грядущих сражений. Русских крейсеров пока не видно…
– Крейсеров? – посмел перебить командующего Третьей эскадрой офицер.
– Разумеется, крейсеров. Ни за что не поверю, что этот «Баян» вышел в море и столь нахально следует к месту высадки нашей армии в одиночку. С ним наверняка не только крейсера, но и броненосцы Макарова. Поэтому нам и необходимо здесь «бросить кость» противнику. В виде корпусов уже практически обреченных пароходов.
– Еще раз прошу прощения, ваше превосходительство, но вдруг этот «Баян» все-таки один?
– Крайне маловероятно. Но именно поэтому «Итсукусима» и «Хасидате» не пошли вместе с капитаном Имаи. Два наших крейсера все-таки способны если и не остановить Вирена, то хотя бы задержать его. А я очень надеюсь, что адмирал Того тоже имеет информацию о «треске в эфире». И сделал соответствующие выводы.
– Три дыма с юга! – резанул по ушам звонкий крик сигнальщика.
– Разумеется, – бесстрастно процедил Катаока. – Передать на транспорты: «Ускорить выполнение приказа. Высадившимся войскам отойти как можно дальше от берега».
Четыре японских судна уже и так удалялись в направлении Дагушаня под конвоем старого броненосца и четверки малых миноносцев, а два обреченных поторопились дать малый ход, и вскоре их днища заскрежетали о донные камни.
Несмотря на то что корабли сидели на мели, глубина в этих местах была достаточно внушительной – около трех-четырех метров, в соответствии с осадкой транспортных судов, так что прыгающим с бортов солдатам до спасительной суши требовалось добираться именно вплавь, а не вброд. Однако никакой паники не наблюдалось: оружие грузилось в шлюпки, а десантники налегке бросались в волны, причем не все сразу, а небольшими группами, в соответствии с указаниями руководивших ими офицеров.
Увидев, что здесь все идет относительно нормально, Катаока приказал «Итсукусиме» и «Хасидате» идти к основной части конвоя, на север. Оставалось только надеяться, что русский авангард задержится для обстрела сидящих на мели транспортов и прибрежных складов.
Надежды не оправдались. Русские скороходы, проходя мимо Бицзыво, конечно, отметились несколькими залпами по берегу, но задерживаться не стали и устремились к дымам, уходящим на норд.
С мостика «Итсукусимы» вице-адмирал Катаока спокойно наблюдал, как неумолимо надвигаются русские. Было отчаянно обидно, что позавчера погиб на мине именно «Мацусима» – единственный из трех крейсеров Пятого боевого отряда, чья трехсотдвадцатимиллиметровая пушка была предназначена для огня именно по кормовым румбам. Эта громоздила сейчас еще вполне могла бы отпугнуть противника, сбить его с курса преследования…
Но теперь приходилось выбирать: либо отдать на растерзание русским все четыре транспорта, отвернув с курса прикрытия, либо гарантированно погубить в бою весь свой боевой отряд, вернее оба крейсера – «Чин-Иен», вероятно, сможет выдержать. Оказалось, что дела обстоят еще хуже.
– За крейсерами идут истребители!
– Сколько?
– Не менее трех.
Теперь заступить дорогу русским точно не получится – их скоростные корабли просто обогнут заслон из пожилых крейсеров Пятого отряда с двух сторон, одни свяжут боем броненосец, а другие растерзают транспорты – малые миноносцы Десятого отряда серьезной защитой считать нельзя.
– Поднять сигнал: «Транспортам выбрасываться на берег. По возможности свозить на него грузы и людей. «Чин-Иену» вернуться к отряду. Миноносцам – тоже». – Вице-адмирал понимал, что шансов сберечь свои корабли у него практически нет.
Конвоируемые суда послушно повернули на запад, броненосец тоже стал разворачиваться куда было указано, миноносцы капитан-лейтенанта Отаки согласованно развернулись вдруг два раза и тоже устремились к своему флагману.
– Не уважают нас японцы, – ехидно хмыкнул Вирен, видя, как Катаока пытается выстроить «забор» между своими транспортами и русскими крейсерами. – Поднять сигнал: «Крейсерам атаковать голову вражеской колонны. Истребителям – миноносцы».
«Баян», «Аскольд» и «Новик» взяли курс на «Итсукусиму», разумеется, обходя ее по дуге приличного радиуса. Хоть четырехтысячетонные кораблики и являлись весьма ненадежной платформой для монструозных орудий калибром в триста двадцать миллиметров, но на близких дистанциях имелся серьезный шанс схлопотать снаряд, который мог запросто вывести из строя даже «Баяна», не говоря уже о «Новике».
Но тут следовало рискнуть – на самом деле огромные пушки крейсеров типа «Мацусима» отличались не только отвратительной точностью, но и такой же скорострельностью, поэтому обстрелять корабли Катаоки именно с носовых румбов было самым разумным и наименее рискованным решением. Все-таки наиболее эффективным оружием этих крейсеров были именно скорострельные стодвадцатки, которые предназначались для стрельбы почти исключительно по борту.
Более пяти узлов преимущества в скорости позволили отряду Вирена нарисовать практически идеальный «кроссинг Т» «Итсукусиме». Тот хоть и отвернул в сторону, параллельную охвату, но десять минут шквального анфиладного огня не прошли даром для пожилого крейсера весьма скромного водоизмещения, корабль запылал, орудие главного калибра вышло из строя и было невосстановимо в ближайшие часы, обозначился вполне заметный дифферент на нос.
В это время истребители Матусевича обогнули вражеский кильватер с хвоста и обозначили весьма серьезную угрозу для следующих к берегу транспортов. Японские номерные миноносцы немедленно выскочили напересечку, но силы были слишком не равны: «Боевой», «Властный», «Выносливый» и «Грозовой» превосходили по огневой мощи своих визави в несколько раз и с легкостью расшвыряли бы вставших на их пути к судам с десантом и грузами на борту. Кажется: а в чем смысл этой атаки? Японцы и так собрались заниматься откровенным «суицидом» – их транспорты взяли курс на берег и уже обречены. Транспорты – да, но главным объектом для русских миноносцев являлись не сами плавсредства, а их содержимое – солдаты и грузы. Совершенно различное количество того и другого можно переместить на берег в относительно спокойной обстановке и под обстрелом. Это понимали и все офицеры отряда Отаки, поэтому маленькие кораблики, находящиеся под его командованием, бесстрашно пошли в самоубийственную атаку на русские контрминоносцы. Миноносцы атаковали контрминоносцы. «Пчелы» атаковали «шершней». Четыре на четыре…
Сюрпризов не последовало – носовые плутонги артурских миноносцев пошли ломать и крушить корпуса корабликов, попытавшихся заступить им дорогу. Достаточно эффективно ломать и крушить – через несколько минут в Десятом отряде миноносцев не осталось ни одного неповрежденного корабля, но в самое неприятное положение попал «Сорок второй», получивший сразу два трехдюймовых снаряда прямо в котельное отделение. Миноносец окутался паром и полностью утратил ход. Его оставалось только добить, чем с азартом и занялись комендоры проходивших мимо истребителей. Офицерам приходилось перенацеливать ярость своих артиллеристов на еще боеспособные миноносцы противника не только матюгами, но зачастую и зуботычинами. Но поскольку все эсминцы отряда Матусевича уже успели довооружить вторым семидесятипятимиллиметровым орудием на юте, то стреноженному японскому миноносцу все равно пришлось лихо – еще несколько пробоин, весьма серьезных для столь небольшого кораблика, сняли все сомнения по поводу его дальнейшей судьбы – «№ 42» медленно, но верно погружался в морскую пучину. Его систершипы отходили по направлению к транспортам, тщетно стараясь сдержать атакующий порыв артурцев. Тщетно и уже бессмысленно: русские крейсера, «поставив первую черточку над Т», разворачивались, чтобы повторить данную операцию. Но не все – «Новик» остался на прежнем курсе и, разойдясь со своими товарищами по строю, он направился именно к транспортам, сидевшим на камнях, и всем стало очевидно, что грузы спасению не подлежат – уцелела бы основная часть людей, находившихся на судах.
