— Моя жена, Великая княгиня Мария сегодня оправилась на встречу с женами и дочерями купцов и мелкопоместных дворян Тверской губернии, — я смотрел на него в упор. — При этом приглашение было написано от имени их всех вашей женой Ксенией Дмитриевной. Я хочу знать, зачем дамы ее пригласили, чтобы эта новость не оказалась для меня большим сюрпризом. Ведь вы знаете, не можете не знать.
— Но я действительно не знаю, — купец развел руками. — Ксюша спросила позволение собрать дам в нашем доме и пригласить Великую княгиню. Мне казалось, чтобы просто посплетничать, новости обсудить, да попросить через Великую княгиню у вашего высочества что-то. Но вот что именно, этого Ксюша мне не сказала. Так что, для меня эти посиделки тоже могут закончиться большим сюрпризом.
Я взмахом руки отпустил его. Ладно, подождем. Не думаю, что Машку втравят в какую-нибудь авантюру. Но как же я ненавижу ждать, кто бы знал, и я раздраженно схватил ту часть отчета Ушакова, которую еще не успел досконально изучить, чтобы хоть чем-то занять время ожидания.
Глава 8
Внуков Борис Егорович протер глаза, болевшие после бессонной ночи и неудержимо закрывающиеся. Встал, пошатываясь, дошел до стула, на котором стоял таз и кувшин с холодной водой. Плеснул себе на лицо, чтобы хоть немного взбодриться. Сильно хотелось спать, но нужно было доделать работу, порученную ему Ушаковым. Андрей Иванович весьма жестко донес до своих подчиненных, которые составляли отделение Тайной канцелярии здесь в Тверской губернии, что спать они будут после того, как Великий князь со свитой уедут из Твери, продолжив свое путешествие.
Их было так мало, всего сотня человек, да и отделение открылось совсем недавно. Внуков еще толком не освоился на новой должности, еще не вник во все дела, творящиеся в губернии, еще даже не познакомился со всеми значимыми людьми, и тут этот визит. Как снег на голову. И самое паршивое заключалось в том, что спрашивали с него так, будто это он виноват во всех тех нарушениях, которые привели Великого князя в ярость. Ну, что тут поделать, сам виноват, надо было лучше подготовиться, тогда бы не мямлил под пристальным немигающим взглядом этого мальчишки, который его до печенок пробирал. Нехороший этот взгляд был, тяжелый. Под этим взглядом даже забывалось, что его обладателю еще нет шестнадцати лет.
Внуков вернулся к столу и принялся разбирать полученные с утра бумаги, которые притащил его помощник. Бумаги эти Макару передал учитель, которого сам Внуков считал источников всех их бед. Этот учитель скрупулезно записывал всех ребятишек от семи до тринадцати лет, указывая их сословную принадлежность и имена родителей. Сейчас же, когда Великий князь расширил список подлежащих обязательному обучению, этот фанатик, а по-другому Семена Павловича Якубина назвать просто язык не поворачивался, в течение двух дней умудрился составить список крепостных мальчишек в той же возрастной категории, да еще и имена владельцев обозначил.
С утра, вооружившись этими списками и копиями Петровского еще указа от 1714 года, с незначительным дополнением Великого князя, почитай вся сотня служащих Тайной канцелярии пошла по домам, чтобы поставить родителей и хозяев крепостными в известность, что вольная жизнь кончилась. И что штрафы в казну за неисполнение указа будут взиматься незамедлительно, а уж Якубин сей же час доложит, ежели кто из отроков на урок не пришел. Великий князь выдвинул было предложение, чтобы родители роспись ставили, что с указом ознакомлены, но тут возникла другая проблема, многие из них не умели писать и читать. Так что ограничились отметками в списках самими служащими. Внуков даже разрешил упоминать высказанное в сердцах Великим князем рассуждение о том, что ему и казне будет только лучше от того, чтобы отроки никуда не ходили, мол, только на штрафах государыня сможет гарнизон Тверской губернии содержать. С помещиками и купцами, которым еще при Анне Ионовне разрешено было крепостных содержать, Внуков сам разговаривал, разводя руками и повторяя, что все понимает, и не знает, какие именно черти притащили в их захолустье Великого князя, но что теперь поделать? Будут все вместе выкручиваться.
Внуков сложил бумаги в одну стопку и задумался, надо бы как-то придумать, чтобы по одному делу они в одном месте лежали. Сшить что ли.
Дверь отворилась, и вошли Ушаков с Арефьевым, который посматривал с разумной опаской на своего сопровождающего.
— Ну что, Борис Егорович, задали мы тебе задачку? — по Ушакову нельзя было сказать, что он чем-то недоволен. Скорее выглядел Андрей Иванович как кот, упавший в бочку со сметаной.
— Да уж, Андрей Иванович, задачка так задачка, — Внуков потер затекшую шею. — А ты что Алексей Григорьевич, по делу, али так просто заглянул?
— Да кто же по своей воле к тебе, Борис Егорыч, просто так заглядывать будет? — купец вздохнул. — Вот, мы тут работы будущие распределили, что кто делать будет, да ответ с кого будешь требовать.
— Что так? Вроде бы Великий князь не требовал с вас бумаг, — Внуков снова протер шею. — Говорил, что со всех спросит, ежели результата не увидит, когда мимо поедет на обратном пути.
— Так-то оно так, — Арефьев нахмурился. — Вот только я не собираюсь отвечать перед Велики князем за всех. Должен я казне меньше, чем все остальные, просто болел в прошлом году шибко, запамятовал сказки налоговые подать, дурак старый. Вот я на себя школы цифирные, что в губернии нашей имеются, и взял на себя. Пожалел идиотов, которые век не расплатятся. А в остальном увольте. Я попросил Строгонова Сергея Григорьевича подсобить, письмецо хорошему архитектору написать, да к нам пригласить. И будет с меня. Думать надо было, прежде, чем такие коленца выписывать, — Арефьев покачал головой. — Так что вот тебе еще работа, не заскучаешь, — и купец не выдержал и хохотнул. — Только вот, кто крамолу искать будет, ежели ты, Борис Егорыч, будешь, что ястреб тот над слугами нерадивыми государыни нашей парить?
— Так ведь, то, что казна неполная из-за таких вот нерадивых, и есть самая большая крамола, — внезапно в разговор вмешался Ушаков, который в это время перебирал лежащие на столе у своего подчиненного бумаги. — Так что, Борис Егорыч не переживай шибко, своим делом ты занят, как есть своим. А тебя коли все, Алексей Григорьевич, то мы тебя не удерживаем боле, в колодки не суем, на плаху не тащим... пока не тащим, — Арефьев вздрогнул и посмотрел прямо в холодные глаза шефа Тайной канцелярии. Не зря, ох не зря его именем пугают непослушных детишек, промелькнуло у купца в голове, и он быстренько откланялся.
Дверь за Арефьевым закрылась, и Внуков вопросительно посмотрел на Ушакова.
— Что-то еще случилось, Андрей Иванович? — наконец, нарушил он молчание, во время которого Ушаков продолжал увлеченно перебирать бумаги, не обращая на подчиненного внимания.
— Нет, не случилось, — ответил Ушаков и оторвал взгляд от бумаг. — Но может случиться. Его высочество справедливо опасается за жизнь Якубина. Слишком прыткий молодой человек, слишком увлеченный. Вот только многие жители Тверской губернии могут все свои беды настоящие и мнимые связать с ним, а также решиться на всякое. Лихих людей полно в России, за всеми не уследишь.
— И, что же мне делать? — Внуков вздохнул. Если уж он считает этого Якубина виновным в том шорохе, который произошел в их тихом болоте, то что с других взять?
— Охранять, по мере сил. А также донести до особо горячих голов, что Великий князь весьма заинтересован в этом человеке. Намедни его высочество сам мне говорил о том, что посмотрит на обратном пути, как поставлена работа, да, пожалуй, и заберет Якубина с собой. Ему же государыня на свадьбу подарок сделал, полностью наладить такое вот цифирное образование по всей Российской империи. Только как это сделать, его высочество пока не представляет. Нет, прожекты разные у него есть, включая и указ еще дедовский, который, как оказалось никто и не думал отменять, а вот человека, который за дело возьмется, нет. И тут такой подарок в виде этого Якубина. Так что, сам понимаешь, с тебя с первого башку снимут, ежели с Семеном что-то непоправимое произойдет, — Ушаков подошел к Внукову, похлопал его по плечу и вышел из кабинета, оставив Тверское подразделение Тайной канцелярии наслаждаться упавшей на нее грудой серьезной и ответственной работы.
