Глава 1
«А зима уже послала свой привет; кому замерзнуть суждено.
В дальний путь собрались те, кому не лень идти на смерть»
© Группа «Пилот» — «Под утро»
Больничный гул и настырные запахи лекарств стали для Ёли почти родными. Девушка не могла увидеть врачей в белых халатах, холодного сочувствия в их глазах, но точно знала — вокруг безысходность. Успела привыкнуть и к ней. Ёлка вообще быстро ко всему привыкала, но, всё скоро закончится. Слышать, как рядом с койкой всхлипывала мама, оказалось невыносимо — лучше уж на тот свет.
— Не надо, не плачь, — Ёля вцепилась слабыми исхудавшими пальчиками в ледяную руку женщины.
— Прости, миленькая, — мама старалась улыбнуться голосом. — Не буду больше.
Ёля слышала, что она не прекратила реветь, просто всхлипы стали тише. Жалко, но исправить ничего нельзя… «Нельзя» — как осточертело это проклятое слово! До иголок под кожей, до кислой тошноты. Нельзя даже дожить по-человечески. Кто же знал? Головные боли?.. До какого-то момента Ёлка справлялась с ними таблетками, мотаться по больницам времени как-то не находилось. Оно появилось позже, когда ни одно обезболивающее из домашней аптечки уже не помогало. После долгих изнурительно-мучительных обследований врач чуть тёплым голосом, внимательно наблюдая за реакцией пациентки и её матери, сообщил диагноз — рак головного мозга, опухоль неоперабельная. Скоро мир погас — ослепла, а это означало, что конец близко.
— Мам, где телефон? Дай мне его, я позвоню Яну. Почему он не пришёл вчера? Мам?!
Ёлка теребила рукав маминого свитера, но женщина не отвечала. Она коснулась мягким нежным поцелуем лба девочки и сквозь слёзы запела колыбельную — не вовремя, не к месту. Сердце Ёли сжалось от боли — он не придёт.
— Надо поговорить с доктором, — мама ещё раз поцеловала её и вышла из палаты.
Девушка легонько прикусила губу, потом сжала зубы ещё сильнее, пока во рту не появился солоноватой привкус крови. Боль в голове становилась настойчивее, рак жалил не жалея, а переживания всё только усложняли. Через час лучшие врачи больницы соберутся в операционной, чтобы попытаться облегчить ей крохотный хвостик оставшегося существования. Паллиативная помощь… почти бессмыслица. Ничего уже не спасёт, но есть шанс прожить последние месяцы не так страшно. Хотя всё равно страшно… и обидно. Обидно умирать, когда всего двадцать один, когда хотелось замуж, когда столько всего в планах... было...
— Стоит ли переживать, девочка? — скрипучий, словно звук плохо смазанных дверных петель, старушечий голос напугал девушку.
— Кто здесь?
— Зови меня Искра Ивановна, дочка. Соседка твоя по палате. Ты незрячая?
— Да, — Ёля кивнула и уселась на кровати, — но не глухая. Почему я не слышала вас раньше?
— Я спала.
— Сутки? Я в этой палате уже сутки.
— Могу и больше. Болезнь никого не делает бодрым, милая.
Об отсутствии бодрости Ёля знала не понаслышке, но не верилось, что можно проспать сутки так тихо. Получается, соседка не ворочалась, не храпела. Ночью Ёля даже дыхания её не слышала.
— Хочешь, я дам тебе телефон, и ты сама убедишься, что переживать не стоит?
Ёлка не знала, что стряслось, но жених не пришёл вчера, не позвонил сегодня, а мама всегда была против Януша и теперь ни за что не даст им созвониться. «Он плохо влияет на ход лечения», — как-то заявила она. Ёля лишь грустно улыбнулась в ответ. Какого лечения? Лечат тех, у кого есть шанс, а тут...
— Хочу, — девушка ухватилась за возможность.
Шарканье тапок по полу и ноздри Ёлки защекотал запах старости. Иногда так пахло в общественном транспорте, или в подъезде, или в магазине, но то был случайно пойманный шлейф, а сейчас амбре прожитой жизни ощущалось так ярко, что стало не по себе.
— Говори номер, — приказным тоном скрипнула бабушка.
Ёля диктовала цифры, слушая, как пищат клавиши, а потом старушка приложила холодный телефон к её щеке. Сердце замерло, длинные гудки шли мучительно долго, и вот он — родной голос Яна. Его «слушаю» растеклось обезболивающим по венам — лучше всякого укола.
— Ян, — Ёля улыбнулась, — привет. Ты где?
— Ёлка? Что за номер? — растерянно бормотал Януш.
— Соседка дала телефон. Почему ты вчера не пришёл?
— Я? Ёль, я приду, нам нужно поговорить.
— Что-то случилось? У меня операция сегодня, ты помнишь?
— Вот чёрт… — в трубке, что-то грохнуло.
— В порядке?
— Да-да! — парень нервничал. — Прости. Работа, я закрутился. Зайду к тебе, малышка. Обязательно. Завтра.
— Завтра я точно не смогу с тобой разговаривать…
Ёлка осеклась, из динамика отчётливо слышался женский шёпот. В голову ударил молот боли, и трубка шлёпнулась на пол.
— Договори, — настойчиво заявила соседка по палате, вкладывая сотовый в руку девушки.
— Ты хотел сказать, что мы расстаёмся? — Ёля собрала все силы, чтобы задать короткий, но такой важный вопрос.
— Малышка, пойми, я — волонтёр, ты — инвалид. Ну да, закрутилось, завертелось, но пора заканчивать.
— Я поняла.
Собирались пожениться, а теперь оказалось, что она… Ян никогда раньше не называл Ёлю инвалидом… И та девушка, она сейчас рядом с ним, а Ёлка готовится лечь на операционный стол. Ян мог быть рядом, пока она не уйдёт из этого мира, или осчастливить её, надев на пальчик заветное кольцо. У Ёлки не было шансов прожить с Яном долго, но хотя бы на «счастливо» она имела право, ведь заслужила.
— Я же говорила — нечего и переживать, — в голосе бабули играла неуместная радость.
— Вы жестокая, — всхлипнула Ёля, схватившись за голову. — Почему нельзя просто промолчать? Неужели так сложно промолчать в нужный момент?!
— Зачем молчать? — удивилась соседка. — Ты не жилец, а он тот ещё козёл.
Ёля не ответила, тихонько завыла от невыносимой боли. Девушка отлично знала — это лишь начало приступа, скоро адские ощущения усилится в десятки раз.
