class="title1">
Глава 12
Переводить с гномской письменности на человеческую оказалось мучительно. На полстранички текста у меня ушёл час, не меньше. Я даже вспотел, пока разбирался, где какое правило использовать. Кто вообще придумывал гномам этакую пакость? С ума можно сойти, пока разберёшься, в каком случае «PZ» это «ж», когда «ша», а если после «YA», то «пс». Тьфу! Да ещё и почерк автора оказался хуже некуда, как курица лапой.
Когда мне окончательно надоело расшифровывать, я отложил тетрадь и взял листочек с текстом. Ну, что же там такое?
В первую минуту я никак не мог понять, что там написано. Вроде знакомые слова, но что-то смысл не доходил до меня. Да ёшкин кот! Это же мой родной язык. Ну, того мира, откуда меня выдернул гад-нотариус. Откуда он здесь?
«Холодно. Мне всё время холодно. Даже летом в замке жуткие сквозняки. В стенах щели, отопления нет. Спать приходится в колпаке, чтобы не замёрзла голова. Дурацкое средневековье! Хотел сегодня придумать заклинание, чтобы согреться, и чуть не сжёг новую мантию. В чём завтра прикажете ехать на конклав магистров, будь они неладны?»
Я ничего не понял, но интерес только прибавился. Похоже, это дневник моего земляка, попавшего в этот мир. Такс, что там дальше?
«Вернулся с конклава. Какие же они напыщенные дураки! Таких идиотов я бы и близко не подпускал к изучению магии. Но других, увы, нет. Сам виноват, надо было тщательнее подходить к выбору кандидатур.
Пока шли бесконечные заседания, побеседовал в кулуарах с самыми могущественными членами конклава. Постарался всем напомнить про табу менять текст заклинаний. Буквально внушал, что это запрещено „богами“, а отступников накажут демоны.
Как бы между делом подсунул магистрам свежие заклинания. Старался не давать больше одного в руки и соблюдать баланс: сильным — хозяйственные, слабым — боевые. Хотя, наверное, зря так много боевых я придумываю. Но поделать с собой ничего не могу, само в голову лезет.
Когда хотел подсунуть заклинание Калдону, тот чуть меня не поймал за этим занятием. Пришлось отдать так, в явную. Сказал, что украл, не уточняя у кого, и принёс ему, как самому уважаемому магу. Он, конечно, надулся, как индюк, стал меня покровительственно хлопать по плечу. Урод жирный! Знал бы он, что их пишу я! Но нельзя говорить, нельзя, договор запрещает. Да и подозреваю, что, узнай они правду, то навалятся на меня толпой, посадят в подвал и заставят работать на себя. А вот фиг им всем! Не дождутся такого подарка. Я положил кучу сил, чтобы считаться средненьким магом, и продолжу сидеть тихо.»
Честно скажу, понятней мне не стало. Чтиво забавное, но неясно: то ли это бред сумасшедшего, то ли реально человек приложил руку к магической системе. Что-то такое мумий говорил, что в древности жили магистры, умевшие складывать новые заклинания. Один из них? Надо смотреть дальше, может быть, сумею вытащить из текста что-то полезное. Но завтра, сегодня уже сил никаких нет расшифровывать каракули.
* * *
Утром мне стало не до тетради. Сломанная нога ныла, будто её ночью дубасили светлые. Даже от завтрака я отказался, так было муторно.
— Ага! — явилась по мою душу бабушка, — доскакался? Говорила тебе, лежи спокойно. Нет, разъезжает он на троне, катается на кровати. Кому сказано было соблюдать постельный режим?
— Ба…
— Сама вижу, что плохо. Посмотрю сейчас, что можно сделать.
Бабушка поводила руками над загипсованной ногой и боль начала утихать. Вместо неё, под гипсом побежали щекотные мурашки. Я хихикнул, не в силах сдерживаться.
— Ещё и хохочет, — возмутилась старушка, — прекрати ногой дёргать, озорник!
— Не могу, щекотно.
— Тогда поспи.
— Да как же я засну, когда только проснулся?
— А вот так.
Бабушка размахнулась и хлопнула ладонью меня по лбу. Помогло мгновенно — я откинулся на подушку и захрапел.
Разбудила меня Шагра.
— Владыка, ваш кауаффий.
Сев, я подложив подушку под спину и взял чашечку.
— Ух, вкусный! А есть булочка? Есть что-то хочу страшно.
— Ещё бы, — улыбнулась орка, — вы же целую дюжину дней проспали.
— Как дюжину?!
Я даже кауаффием облился от неожиданности.
— А ты как хотел? — по другую сторону кровати появилась бабушка, — крутился тут, дёргался, хихикал, мешал себя лечить. Пришлось, Ваня.
Она подошла и потрепала меня по голове.
— Ну-ну, не переживай. Ничего без тебя не случилось, всё на месте. Караулы сменяются, налоги платятся, день и ночь по расписанию. А ты отдохнул, подлечился. Вон, даже гипс пора снимать.
Бабушка постучала костяшками по моей «синей ноге».
— Сейчас раз, и всё.
Гипс под её пальцами рассыпался на кусочки, высвободив многострадальную ногу.
— Вставай!
— А точно срослось?
Я даже поёжился, так бабушка на меня посмотрела.
— Лучше прежнего стала. Можешь бегать, прыгать и творить свои безобразия. Давай-давай, поднимайся.
Слушайте, реально срослось. Я встал и осторожно сделал пару шагов. Не болит ни капельки!
— Ты, Ваня, сходи прогуляйся. Подыши воздухом, стены обойди.
Хороший совет, решил я и немедленно отправился с инспекцией по замку. Только завернул на кухню и стащил корзинку с пирожками — есть после долгого «отдыха» хотелось жутко.
* * *
Я заглянул к Уру-Буке, посмотрел в щёлочку, как занимается чтением Дитя Тьмы, почесал за ухом греющегося на солнце Сеню и отправился в лабораторию к мумию.
— Учти, — с порога заявил мне дедушка, — я был против твоего усыпления.
— Да ладно…
— Гораздо эффективнее было бы приковать. У меня есть отличные кандалы, обшитые мехом. Очень мягко и удобно в таких лежать.
— Деда!
— Что? Должен же ты был лежать. Но бабушку не переспоришь, — он вздохнул, — сам знаешь.
— Ладно, проехали. Что у нас нового?
— Идём, — мумий потянул меня за рукав, — только тебя и ждал.
Старик вывел меня наружу и подвёл к большим воротам в стене лаборатории.
— Готово!
— Эм… Что именно?
— Как что? Тырымвай твой! Эй, Мурзик, выходи!
Пока ворота открывались, мумий пояснил:
— Я его Мурзиком назвал, уж больно характер у него добродушный.
— Трамвай? Мурзиком?!
— Сейчас сам увидишь.
Из тёмной глубины «гаража» послышалось сопение и топот множества ног. А затем показался и сам трамвай. Тёмные боги, действительно похож!
Вместо фар у него было два больших глаза. Зубастая пасть, похожая на кошачью, смущённо улыбалась. Сверху, на ярко-жёлтом корпусе, располагались треугольные уши.
— Ну, глаза ладно, понимаю. А рот и уши зачем?
— Что за вопросы? Уши, чтобы слышать. А рот, ну, — мумий хмыкнул, — чтобы объявлять остановки. Ну или кусать. Вдруг кто обижать вздумает? Или за проезд не заплатит?
Я обошёл трамвай
