бы выполнить свой долг. Такой я человек, Вы же не забыли?
Конечно, подобной черты ее характера я не знал. Меня просто поражала такая самоотверженность от человека, который был создан лишь как второстепенный герой моего выдуманного мира.
Отведя взгляд в сторону и, все-таки не найдя ни единого ответа на эти слова, я спокойно проговорил: «Поступай как знаешь», — и отвернулся. К нужной комнате я уже шел один, прекрасно зная дорогу. Дальше мне предстояло еще более серьезное испытание: разговор с женщиной, триггером которой были ее безнадежно больные дети.
Добравшись до нужной комнаты, я посмотрел на приоткрытую дверь и сразу постучал. Даже не дожидаясь ответа, невольно, но я все-таки подтолкнул дверь.
Саяко стояла у книжного шкафа. В этот момент, как казалось, она только выбирала свою книгу, но из-за моего появления ей невольно пришлось опустить протянутую к полке руку.
— Нам нужно поговорить, — спокойно произнес я, смотря в ее растерянные глаза.
Женщина плавно развернулась ко мне. Она выглядела точно также, как и раньше: светло-голубое платье, короткие черные волосы, прямые приятные черты лица.
— Удивлена, что вы решили заглянуть к нам сегодня.
— Да, — со вздохом произнес я, уверенно проходя в комнату, — я решил, что пора бы ответить на все Ваши вопросы.
— И Вы знаете, какие у меня вопросы?
Невольно наступила тишина. Я, пройдя к креслу, без приглашения спокойно на него сел и заговорил:
— Вы хотите узнать о проклятии, что пало на вашу семью. — Приподняв взгляд, я серьёзно посмотрел на хладнокровное выражение лица Саяки, будто бы та уже понимала, что я хотел ей сказать. — И я могу ответить сразу, что это болезнь, а не проклятие.
Женщина не отвечала. Она, сложив руки где-то на уровне живота, плавно прошла вперед и села в кресло напротив. Только когда наши взгляды встретились, она осмелилась спросить:
— Раз это болезнь, тогда есть и лекарство?
Я знал, что черту нужно было провести сразу, но при этом понимал, что это могло стоить мне жизни. Глубоко вздохнув и все же набравшись смелости, уверенным громким голосом я произнес:
— Единственное лекарство после заражения — смерть.
— Но они мои дети! — Саяко сразу же вскочила на ноги. Ее лицо изменилось так быстро, будто бы она сбросила с себя безэмоциональную маску.
— Понимаю. — Твердо отвечал я, смотря прямо ей в глаза. — Поэтому я могу дать Вам совет.
Наступила тишина. Саяко, смотревшая на меня, тяжело дышала и явно пыталась успокоиться после такого бурного всплеска эмоций. Она, через некоторое время все же взяв себя в руки, выпрямилась и плавно села обратно, а я, принимая ее действия в качестве согласия, продолжил:
— Оставайтесь жить здесь. В сельской местности вы будете оторваны от внешнего мира и ничто не будет мешать вам. Исправить ситуацию нельзя, но можно удержать тот песок, что еще остался в ваших ладонях.
Саяко смотрела на меня не то с презрением, не то с недоверием. В этот краткий миг мне даже показалось, что после моих слов она воспринимала меня, как предателя, однако вскоре и ее взор, и ее выражение лица изменились.
— Другого выбора, — шепотом заговорила Саяко, — и вправду нет?
Я покачал головой. Она не была мечтательницей и не была помешанным человеком — это я понимал, после того, как увидел настоящего помешанного в лице Нао. Просто для нее эта ситуация была безысходной, и в ней она была готова пойти на все, лишь бы хоть как-то справиться с навалившимися бедами.
— Скажите, — расспрашивал я, — в этом доме ведь не только ваши дочери заболели, верно? И Вы, и Соран уже…
— Как вы поняли? — Саяко перебила меня намеренно, будто не желая дослушивать до конца.
— Решетки есть на всех окнах дома, не только на том коридоре, где живут близняшки. К тому же то, что Вы и Соран так безбоязненно остаетесь здесь ночью обозначает, что вам нечего терять.
Женщина сложила одну ладонь на другую и плавно опустила их. Ее взгляд был устремлен на чайный столик, что стоял между нами, и через его лакированную поверхность она могла прекрасно видеть мое лицо.
— Вы правы, — тихо произнесла она, осторожно отрывая взгляд от стола и приподнимая его ко мне. — Теперь, когда Вы знаете это, что прикажете мне делать? Убить моих детей, а потом себя?
— Сделать все возможное, чтобы не убивать других.
Я повернул голову в сторону окна, и понял, что закат был уже не за горами. Это подсказывало, что мне стоило постепенно возвращаться в храм.
— Ваша семья, — продолжал говорить я, — не просто так отправила вас сюда. Думаю, и ваш муж, и ваш брат понимали, что это единственный выход, чтобы защитить вас с детьми.
— И мой брат тоже в этом замешан?
— Я бы сказал, что он был главным организатором.
Саяко будто смутилась. Это стало понятно по ее голосу:
— Это на него не похоже. Обычно он холоден и жесток.
— Он поднимал на вас руку?
— Нет.
— А вы когда-нибудь поступали назло ему?
— Да, очень много раз.
— И даже после этого он вас не трогал?
Женщина не отвечала, а я, снова вернув к ней взгляд, невольно улыбнулся. Саяко как персонаж была мне совсем не знакома, но вот самого Нобутоши я знал достаточно хорошо, чтобы осознавать мотивы его действий.
— Он мог просто не разговаривать со мной, — неуверенно отвечала женщина, — но…
Саяко так и не договорила. Она, вспомнив о том, как немного ранее она описала брата, поняла, что само слово «жестокость» в ее случае совершенно не подходило. Все-таки к ней Нобутоши никогда не проявлял жестокости. Понимание того, к чему я клонил, вызвало у нее грустную вялую улыбку.
— Вот
