следа от распотрошенных демонов, как и запаха. И воздух явно посвежел, откуда-то тянет прохладой с легким хвойным ароматом. Быстро жрец навел порядок.
— Дарья! — мужчина тепло улыбается. — Очень рад с вами познакомиться! Я Нармер, жрец Маат. Ваш новый преподаватель по… Ладно, об этом позже.
— Ой, вы жрец? — продолжает ойкать девушка.
— Так, вы дальше без меня обойдетесь? — вмешиваюсь я и не дожидаюсь ответа. — Вот и чудно. Тогда я пойду.
Мне хочется оказаться подальше от Демидовой и ее закидонов. Но к демону все же подхожу и глажу по мягкой шерсти, получив порцию довольного урчания. Низший стыдливо прячется за спиной жреца, побаиваясь незнакомого человека. Дурдом.
— Да, да, Игорь. Благодарю, на сегодня все. Нам нужно обсудить некоторые родовые особенности и, полагаю, эта информация не для ваших ушей.
Так я и предполагал, но все равно обидно. Как демонов ему вызывай, так сразу Белаторский. А тут новая интересная «родовая особенность» и все, свободен. Впрочем, мне на сегодня хватит и экспериментов, и нервов.
Уже почти у самого верха лестницы меня нагоняет крик:
— Завтра вечером приходите, после распределения.
***
Вопль, душ, завтрак — прекрасное начало дня. Сегодня официальное начало обучения и я переполнен эмоциями с избытком. Мне любопытно, я опасаюсь и предвкушаю. А еще надеюсь, что тут я задержусь надолго. Ни к одному месту в этом мире я еще не успел привязаться, но тут мне нравится.
Вероятно, из-за кажущейся свободы залива и ветра, гоняющего волны. Может, из-за того, что тут я перестал чувствовать себя не от мира сего. Возможно, из-за того, что меня будут окружать друзья, которым я доверяю. И не будут — угрозы. Надеюсь.
Одевшись в свежую форму и даже застегнувшись на все пуговицы по такому торжественному случаю, я иду к причалу, встречать друзей. Узнавать время их прибытия пришлось по телефону. Вся ментальная связь на территории академии заглушена. Только у преподавателей и администрации есть артефакты, позволяющие обойти это ограничение.
Вообще у меня такое чувство, что это не остров, а сплошной артефакт. Довольно строгими правилами запрещено практически все. Можно спать, есть и учиться. Ну и кончено возносить молитвы богам, храм которых конечно же тут тоже есть.
Не такой монументальный, как городские, но не менее древний. Кажется, он был целиком перенесен сюда из самой пустыни. Я не заходил в стоящее чуть поодаль строение, но знаю, что всех студентов ждут дежурства в храме великой девятки.
Прибывающих на остров много. Катер за катером швартуются на просторном причале. Некоторые остаются, большинство сразу же отходят, освобождая место поджидающим в подходном фарватере.
Я наблюдаю за этой суетой, забравшись на крышу хозяйственной постройки. Мирон подключил к делу старших и бегает от судна к судну, сотрясая бумагами и распределяя новичков между студентами третьего года.
Друзей замечаю издалека по двум огненным головам. Вся компания прибывает вместе, шумно выгружается на настил и тут же слышится возмущающийся чем-то голос Саши.
Спрыгиваю на землю и подхожу, вызвав нервный тик у Мирона и радостные улыбки друзей. Илена с визгом бросается на шею, остальные хлопают по спине, пока я пытаюсь отцепить от себя чертовку.
Распорядитель смотрит на наши лобызания и машет рукой, всовывая в мои руки бумаги:
— Белаторский, вы уже знаете где тут что, покажите. Размещение, оформление бумаг, выдача белья и одежды, стандартно, — он тараторит, уже высматривая следующий катер. — Потом в библиотеку, за учебниками. После обеда приветственная речь совета и распределение. Давайте, давайте, не задерживайтесь.
Хватаю Каритского, уже раскрывшего рот для гневной речи и увлекаю за собой.
— Не обращай внимания, работа у него нервная, — успокаиваю я рыжего и отвлекаю. — А ты знал, что жилые корпуса смешанные?
Уловка срабатывает, Саша тут же забывает про неуважительный тон Мирона и начинает расспрашивать о девушках. Я лишь смеюсь, но внутренне уже содрогаюсь. Рыжий в замкнутом пространстве с женским полом — быть беде.
Меня беспокоит Володя. Хоть выглядит прорицатель совершенно здоровым и бодрым, мне кажется, что в его взгляде осталось немного того безумия. Но интересоваться при всех его лечением неприлично, так что откладываю разговор до того момента, когда мы сможем поговорить наедине.
— А я буду жить отдельно! — радостно заявляет рыжая бестия.
— В смысле? — я пытаюсь разобраться с конвертами, выданными мне распорядителем.
— Вместе с ее императорским высочеством конечно же, — объясняет она. — Я же в ее свите.
Спотыкаюсь и чуть не улетаю носом в землю, если бы не поймавший меня Богдан. Конверты рассыпаются по дорожке и я собираю их, скрывая свое удивление. Ну конечно же неугомонная наследница тоже тут. Если она умудрилась выбить себе поездку в пустыню, то обучение в академии тем более.
— И мой братишка мог быть в свите ее высочества, а он, дурак, отказался, — продолжает рыжая, помогая мне.
— Спасибо, мне своей свиты хватит, — высокомерно отвечает он и получает мощный подзатыльник от Покровского. — Ай! Нашей, хорошо, нашей.
Я, воспользовавшись остановкой, вскрываю конверты с ключами и записками с номерами корпусов и комнат. И молю богов о том, чтобы больше не спасать принцессу. Благо тут есть кому и без меня, а мне хватит императорской благодарности.
— Так, Илена, императорский корпус, — начинаю я изучать записки. — Это дальше, за жилыми.
А я то подумал, изучая план, что это тоже какой-то особый учебный корпус. Теперь понятно, что относительно небольшое строение предназначено для размещения членов императорской семьи и их приближенных. Ладно, рыжая будет под охраной, уже хорошо.
— Тааак, а вам, друзья, добро пожаловать во второй корпус! — ржу я.
По удивительному стечению обстоятельств, которое я уже не считаю случайным, всю нашу команду размещают вместе. Кого за это благодарить, я не знаю, но мне плевать. Радуюсь я тому, что мы будем рядом. И немного от мысли промолчать о живом будильнике второго корпуса.
Володя вдруг начинает хмуриться, заставив меня напрячься. Но задать ему вопрос я не успеваю, потому что слышу надрывный вопль:
— Белаторский! Белаторский!
Со стороны причала несется парень. Поднимаю руку вверх и машу ему, чтобы он перестал так орать. Он ускоряется и подбегает к нам, окончательно сбив дыхание.
— Белаторский, вас срочно вызывают на причал, — он сгибается, упирая руки в бедра и тяжело дышит.
— В чем дело? — от нехорошего предчувствия по рукам пробегают мурашки.
— Не знаю, срочное дело, велено передать, чтобы вы явились как можно скорее. Я провожу их, — он указывает на застывших в недоумении друзей. — Поторопитесь.
Тревога нарастает, поэтому я, бросив «до скорого», и сам пускаюсь в бег. Мчусь, лавируя между прибывающими и их сопровождающими, умудряясь никого не
