— Вкус твоих губ свежий, как лесная черника…
— Постой, — Латифа вывернулась. Прижала кулачки к груди, подбежала к каменному проёму в стене. Выглянув, отшатнулась.
Далеко внизу кипело, злобно ворочалось море. Разбиваясь о прибрежные острые выступы ощетинившихся скал.
Латифа обернулась.
Вильгельм стоял в распахнутой рубахе, в широких галифе, узким горлом обхватившим его талию, перепоясав мощный торс.
Мягкие, высокие сапоги плотно обхватили ноги до колена. Он ступал неслышно, крался как снежный барс, не сводя глаз с Латифы.
Латифа хотела проскочить мимо него, ей не удалось удрать, она попала в капкан его рук. Он сгрёб девушку, играя с ней, близко смотрел в лицо.
— Постой, сначала ответь на вопрос, — она попыталась высвободиться.
— Смеешь ставить мне условия? — он улыбался, наслаждаясь властью над ней.
— Скажи, почему там, в порту ты, увидев меня, воскликнул "Ты?" — Латифа со всех сил пыталась расцепить его руки, он продолжал её удерживать, каждое её слово прерывал поцелуем.
— Ты моя легенда, я узнал тебя…
— Ты мне не рассказывал, —
Латифа уже устала выдираться, силы были неравные, к тому же она чувствовала, что сердце не слушает разум и потихоньку сдаётся дракону.
— По легенде женщина с глазами цвета бирюзы родит мне сына, который станет победителем и славным воином.
Вильгельм уже не сдерживал своих намерений, его ласки становились жаркими, Латифа в смущении опустила глаза, упёрлась взглядом в бугор внизу его живота. Умудрилась вывернуться, отскочила в сторону, гневно спросила:
— То есть ты собираешься жениться на мне чисто технически?
— Как? — не понял мужчина, раздосадованный поведением сбежавшей добычи.
— То есть тебе нужна не я, а та, что выносит тебе ребёнка? А чувства, Вильгельм? Что ты чувствуешь ко мне?
Вильгельм прищурился. Близость желанной женщины дразнила его, он еле сдерживался:
— Ты единственная, кому я прощаю дерзость и неповиновение.
— Ты не понял, Вильгельм. Мы сейчас не о тебе, мы обо мне.
Латифа отступала к стене, видя, как мужчина приближается, глядя на неё исподлобья.
— Чего ты хочешь, я куплю тебе, только скажи.
— Мне нужны чувства, их не купишь!
— Что?! Да о чём ты. Я кормлю, одеваю тебя. У тебя бриллианты, золото. Твой ребёнок будет достоянием, гордостью королевства.
— Ты снова не о том, Вильгельм.
Прошу тебя, давай поговорим, мне нужны эти ответы.
Вильгельм сел в кресло:
— Латифа, я не понимаю тебя.
— Я не хочу быть твоей женой. Так понятно?
Надо было видеть лицо дракона. Смесь удивления, возмущения…
— — Ты сумасшедшая, Латифа?
Он смотрел на неё и в его лице было столько непонимания, будто она объясняет ему физику на китайском.
— Понимаешь, я хочу родить сына от мужчины, которого уважаю. Который будет лучшим. Самым лучшим.
Лицо Вильгельма потемнело:
— Ты знаешь мужчину лучше меня, так у тебя был мужчина?
— Да что же это такое! — всплеснула руками Латифа, — Не знаю!
У девушки снова выступили слёзы на глаза:
— У тебя в кровати проходной двор. Я твоя невеста, а ты каждую ночь забавляешься с разными…. Пока они не исчезнут, я не буду твоей!
— Я понял. Ты не хочешь встречаться с другими в моей спальни, когда я принимаю их ласки.
— Да нет же! Я хочу твоей любви.
— Любви к женщине? Это как?
Латифа осеклась. Обалдеть.
Он снова уже приближался, нависал над нею касался её волос:
— Ты больше не увидишь женщин в моей постели, Латифа.
— А в твоём сердце? Там ты оставил место для них? — его поцелуи сбили её дыхание, она сама шёпотом еле пробивалась сквозь них.
— Там, в моём сердце никогда не было ни одной.
— Вильгельм, а я? Где буду я?
Он уже плохо слушал её, его руки медленно стягивали с неё одежду.
Латифа хотела продолжить свои философские измышления, но сама чувствовала, что слабеет от его ласк. Она всё ещё не могла признаться себе, что желает этого мужчину, что влюблена, наперекор всем своим мыслям.
Он медленно, не торопясь, снял с себя рубашку. Его бицепсы, рельефы груди, запах, жар от тела заставили её закрыть глаза. Она трепетала, чувствуя как быстро он справился со шнуровкой на её одежде.
Платье безнадёжно рухнуло вниз, обнажив прелести своей хозяйки. Вильгельм подхватил её на руки, опрокинул на кровать. Слегка кружилась голова, Латифа закрыв глаза чувствовала его губы, руки его всего.
Ей оставалось только задержать дыхание и вспыхнуть, почувствовав внутри себя. Она плыла под ним, раскачиваясь в его жаркой ласке, наслаждаясь нежностью, о которой мечтает каждая.
За окном стемнело, Латифа, проснувшись, не хотела шевелиться, придавленная его весом. Пробовала осмыслить то, что произошло, голова отказывалась думать, девушка просто чувствовала себя счастливой.
Он повернул её к себе лицом. Коснулся её губ. Улыбнулся. Она сразу расцвела от его улыбки, доверчиво прижалась к его плечу:
— Вильгельм, расскажи мне легенду, о которой ты говорил.
— Расскажу. Не сейчас.
Латифа встала, подошла к каменному подоконнику. Вильгельм любовался совершенством её фигурки. В ночи, в бликах прогорающего камина, усыпанная пыльцой звёзд девушка невероятным образом пробралась в его сердце и пушистым клубком ворочалась там, согревая его изнутри.
Чувство для него было настолько новым и непривычным. Вильгельм приложил руку к груди, почувствовал, как бьётся сердце. По новому, непривычно сладко бьётся, разливаясь горячим облачком.
Дракон так и держал руку у сердца, пытаясь защитить, уберечь то новое, что появилось в нём, постепенно привыкая к новому импульсу.
Глава 21
Роксолана взбесившейся кошкой носилась по будуару, срывая с себя индийские украшения. Топтала ногами ненавистную тряпку, рыдала и рычала одновременно.
Она только что вернулась с бала где во всём позоре предстала на всеобщее обозрение. О, как же она ненавидела Вильгельма.
Так опозорить её, великую герцогиню Роксолану фон Герраль, заставить облачиться в эту дешёвую тряпку! Этот дракон-самодур ещё пожалеет, что связался с нею.
То, что она замужем за его мямлей-братом, ещё не повод относиться к ней как к обычное подданной. И пусть Вильгельм запомнит, она не собирается складывать оружие. Роксолана рвалась к власти и она обязательно добьётся своего.
Только вот как? Об этом надо хорошенько подумать.
Учитывая, что все её помощники теперь, наверное, ещё больше сплотятся вокруг неё, успех гарантирован.
Почему нет? Старая драконесса схлопатала сегодня по первое число от сыночка. Кому сказать, пообещать родной матери, что спровадит её в монастырь. А с Вильгельма станется. У него слова с делом не расходятся.
Эх, как жаль, что ей, Роксолане, изворотливой и хитрой женщине в мужья попался тюфяк. Она замерла, уставилась в камин, улетела своими мечтами в фантазии.
Вот если бы она была женой самого Вильгельма.
Она на секунду прикрыла глаза. Представила, как горячо отдавалась бы ему ночами и тихонько между словами страсти проталкивала свои идеи. Она стала бы самой могущественной королевой, её бы боялись все, слушались и повиновались с первой секунды.
Деньги! У неё было бы много денег!
Пламя в камине полыхнуло, с треском рассыпались искры. Роксолана вздрогнула, вынырнула из своих фантазий и взбесилась с новой силой. Чёрт, всё идёт крахом и сейчас у неё из рук ускользает даже то, что было.
Вдруг до неё дошло, что через несколько дней свадьба и она, великая герцогиня припрётся на свадьбу вот в этом тряпье? Роксолана взвыла.
Фрейлина, пытаясь успокоить свою разбушевавшуюся хозяйку, принесла ей фужер тёплого молока.
— Дорогая госпожа, вот, пожалуйста, выпейте.
Роксолана схватила фужер и вметелила им в стену, залив драгоценный шёлк обоев белыми разводами.
— Пошла вон!
— Дорогая госпожа, — не унималась фрейлина, может быть вам сделать массаж или набрать медовую ванну? Улучшится цвет вашего личика, вы успокоитесь.
