Быстро окинув его взглядом, составляю простенький словесный портрет, так, для себя, может пригодится еще: мужчина крупного телосложения… лет двадцати пяти-тридцати… овальное лицо… мешки под глазами (видно, от недосыпа)... едва заметный следы оспин на свисающих щеках… маленькие (на фоне огромного лица), бегающие в разные стороны глаза… коротко стриженный шатен…
Увидев мой изучающий взгляд, а также первое неподчинение, следователь сделал короткий кивок, и, сопровождавший меня конвоир резким движением своей руки повалил меня на пол, после чего нанес несильный, но обидный удар своим подкованным сапогом в район “чуть ниже спины” - по заднице.
-Встать, свинья! - С яростью в голосе приказал конвоир. Судя по всему, для него люди делились на два типа: нормальных людей (тех, кто не попал под следствие) и свиней (тех, на кого обратили свое внимание различного рода силовые ведомства). Я же, судя по тому, что нахожусь сейчас здесь, попал во вторую группу.
Достаточно быстро (не без помощи-тычка конвоира) мне удается принять вертикальное положение, чтобы через несколько секунд споткнувшись полететь к бетонному полу и встретиться головой с табуреткой.
-Что такое, Хжановски? - Зевая спросил следователь.
-Подследственный споткнулся, пан следователь! Вследствии случайного столкновения с табуретом, получил легкие телесные повреждения, выраженные в небольшом кровоподтеке в районе правой скулы, пан следователь! - Бодро, едва не вытянувшись во фрунт, доложил конвойный, сделавший мне подножку.
-А я ведь докладывал пану коменданту о том, что полы у нас неровные, а он мне не верил! Так, Хжановски?
-Так точно, пан следователь! Я сам, когда сопровождал к вам подследственного, два раза чуть не упал! Давно написать рапорт на имя пана коменданта!..
Еще несколько минут они разыгрывали неведомый мне сценарий, после чего посадили-таки на табурет, после чего приступили к допросу. Сначала вопросы следовали достаточно простые:
-Фамилия? Имя?
-Домбровский. Ян.
-Год рождения?
-Двадцать второй!
-Звание?
-Подпоручник!..
Простые вопросы сменялись все более сложными, на которые требовались развернутые ответы. Периодически следователь интересовался моими знакомыми, причем, все больше дамами. Вот их - я сдал. Дам в смысле. Почему? Да потому что проверить просто - в генштабе все знают, что раньше у меня были близкие отношения с некой Эльжбетой (вот только самому мне подробности наших с ней отношений, так и не были известны), родственницей полковника Сосновского. Рассказал и про Терезу, правда, несколько изменив обстоятельства знакомства - о постельном знакомстве с польской красавицей, ваш покорный слуга решил особенно не распространяться. Все-таки честь дамы сердца… Или не сердца, а другого места?...
Наконец, следователю надоели подробности моей личной жизни, и, он, когда я уже изрядно утомился, перешел к делу:
-Кому вы еще передавали сведения о своей работе в комиссии?
Задав этот вопрос, следователь внимательно посмотрел на меня своими противно-шустрыми глазами. У меня даже появилось ощущение, будто он при этом умудряется поливать меня помоями. Знаете, бывает такое ощущение, что тебе противно, когда на тебя смотрит один конкретный человек? Так вот, это оказался похожий случай. Мне даже стало не по себе, но несмотря на это, ответ мой прозвучал максимально твердо и правдиво:
-Никому!
Ответил - и даже на душе легче стало, от того, что не соврал. Ну, практически не соврал. Не успел я передать никому все свои наработки. Да и кому передавать? Заинтересуют они только немцев, да и то, с целью получить еще один источник информации в Генеральном Штабе Войска Польского. Можно было бы попробовать выйти на советское посольство, вот только с учетом “дружбы” между Польской Республикой и Союзом Советских Социалистических Республик, пара кварталов вокруг этого самого посольства будет кишмя кишить агентами местной контрразведки и полиции. Хорошо бы было найти какой-нибудь выход на советских служащих посольства, вот только как это сделать, совмещая с моей службой - хрен знает.
-По нашим сведениям, вы нагло лжете! - Наливаясь краской взвизгнул следователь, но тут же взял себя в руки и коротко бросил:
-Увести!..
Второй допрос случился через пару дней. На этот раз кроме уже знакомого мне следователя и конвоира, в допросном помещении присутствовал третий человек. Вернее не человек, а женщина: ей было около двадцати пяти лет и была она, что называется, “в самом соку”. Одета незнакомка была в такую же форму цвета хаки без знаков различия, разве что вместо брюк-бриджей на ней была форменная юбка, прекрасно сидящая на манящих ногах и подчеркивающая все прелести женской фигуры.
Допрос на этот раз начала эта самая женщина, причем уже известный следователь то и дело косился на нее несколько заискивающе, что наводило на определенные мысли:
-Вам известно, за что вас задержали?
-Никак нет, пани…
-Гражданин старший следователь! - Твердо перебила женщина в форме меня, после чего продолжила уже мягче:
-Как так, вам не сообщили причину задержания?
-Не сообщили, гражданин старший следователь. В моем кабинете был проведен обыск в выходной день. Насколько я понял, ваши оперативники там ничего не нашли, но несмотря на это задержали меня.
-Не нашли. - Рассеянно кивнула девушка, после чего задала неожиданный вопрос:
-Как у вас с девушками, поручник?
Стоит сказать, что после применения “легких мер физического воздействия” во время первого допроса, вопрос, прозвучавший из уст старшего следователя, меня несколько удивил. Впрочем, в себя я пришел уже через несколько секунд, поэтому практически без заминки ответил:
-Идеально, гражданин следователь!
-Подробнее? - Уже практически нежным голосом спросила она.
Мне показалось или в ее вопросе я действительно почувствовал нотку неподдельного интереса?
-Подробнее? Первым делом мы испортим самолеты - ну а девушки, а девушки потом!
Ответив фразой, услышанной в каком-то старом телесериале своего времени, я не без удивления обратил внимание на изменившееся лицо девушки, которое ненадолго покраснело, но вскоре пришло в нормальный внешний вид.
Наступило неловкое молчание, прерываемое лишь едва слышимыми вдохами-выдохами всех присутствующих в допросном помещении людей. У меня же сложилось впечатление, что что-то у этих следователей пошло совсем не так. Во всяком случае, когда в помещение вошел давешний майор-контрразведчик, я даже не удивился.
Следом за майором, в помещение вошли еще три вышестоящих по званию офицера, двое из них были в ранге подполковника, а один - полковника, соответственно. Причем, по тому, как расположились офицеры, у меня сложилось впечатление, что главным среди всей этой компании оказался невысокий подполковник с лихо закрученными усами, чем-то напоминающие усы, изображенные на виденных мной в своем, двадцать первом веке портретах, изображающих “первого кавалериста Красной Армии” - Семёна Будённого, легендарного командира первой конной армии.
Как я и ожидал, говорить начал подполковник-контрразведчик, которого я принял за главного в этой компании:
-Господа офицеры, считаю, проверку, проводимую в отношении подпоручника Домбровского необходимо прекратить. Он не был замечен ни в чем его компрометирующим. Руководство подпоручника дало ему отличную характеристику и не сомневается в преданности гражданина Домбровского.
Мысленно ухмыльнувшись такой банально-глупой проверке, я мысленно поблагодарил своего неведомого ангела-хранителя, после чего решил немного похулиганить и попытаться выторговать для себя какие-нибудь полезные вещички:
-Пан подполковник! Я, конечно безгранично рад, что это недоразумение было исчерпано, но мне хотелось бы узнать, где и когда я могу получить компенсацию?
Лица всех присутствующих в кабинете офицеров разом изменились: в их понимании я должен был прыгать от счастья, благодаря их за то, что они меня отпустили, а я тут же стал требовать компенсации. Непорядок! Майор-контрразведчик уже даже собрался что-то рявкнуть на меня, набрав в легкие воздух, но его опередил "главный" подполковник:
