Однажды она забеременела, но произошел выкидыш, и с тех пор Ксения ни разу больше не понесла. Действовала она крайне осторожно, и, несмотря на многочисленные интрижки, быстро прослыла при дворе скромницей и благочестивой вдовой, все еще скорбящей по почившему мужу.
Фрейлинами обычно становились незамужние девушки, но молодость Ксении позволила ей попросить помощи у дальней родственницы Натальи Лопухиной, сын которой состоял при молодом дворе. Иван переговорил с Великим князем, тот пожал плечами и позволил самой княгине решать, нужна ей такая фрейлина или нет. Мария, в тот момент всецело поглощенная мужем, мельком взглянула на нее, и позволила собираться вместе с ними в дорогу. Сам же Петр, похоже, уже и забыл о ее существовании.
Всю дорогу Ксения купалась в тех потоках восхищения, которые изливали на нее мужчины, ведь женщин в поезде было как бы не в четыре раза меньше, чем мужчин, да и то, половина из них была представлена служанками и дворовыми девками, которых взяли с собой для обеспечения великокняжеской чете максимум комфорта.
И вдруг, ни с того, ни с сего, Мария Алексеевна задалась таким странным на взгляд Ксении вопросом. Княгиня, тем временем, вздохнула и повернулась к ней.
— Ничего, прости, если невольно чем-то оскорбила, — она слабо улыбнулась. — Наверное, просто... — она не договорила, и взмахом руки отпустила свою фрейлину. — Ступай, не буду тебя более задерживать.
Ксения сделала реверанс и быстро отошла в сторону, оставив Марию возле окна. В комнате было душно, и она решила прогуляться, чтобы хоть немного привести мысли в порядок, ведь не просто же так княгиня заговорила о ее замужестве.
— Этот парк просто жалок, не находите, Ксения Митрофановна? — Ксения резко развернулась и столкнулась с Андреем Лобовым, одним из фаворитов Великого князя.
— Тула маленький город, Андрей Иванович, откуда здесь взяться паркам, сравнимым с парками Петербурга или Москвы? — она улыбнулась ему и уже собиралась было пройти мимо, когда он ее остановил.
— А давайте немного пройдемся, Ксения Митрофановна, — Турок приподнял бровь, и она поняла, что спорить бесполезно, с него станется потащить ее гулять силой, а ведь у нее нет никого, кто за нее заступился бы. Он согнул руку в локте, и Ксения положила на сгиб подрагивающие пальцы. — Не переживайте так сильно, я вас не покусаю, что вы дрожите, как птичка?
— Ваше приглашение было для меня слишком большой неожиданностью, — полепетала она, глядя перед собой.
— Правда? — Турок насмешливо посмотрел на идущую рядом с ним женщину. — А вот я, признаюсь, ждал вас совершенно целенаправленно.
— И зачем же вы меня ждали? — она резко остановилась, глядя снизу-вверх на высокого, красивого молодого мужчину.
— Чтобы сделать вам предложение. Оно не совсем приличное, и мы с Андреем Ивановичем Ушаковым долго думали, и даже составили список всех ваших любовников, чтобы понять, подходите вы нам, или все же нет.
— Что вы такое говорите? — Ксения вспыхнула и резко отвесила наглецу пощечину. Точнее, она попыталась ее отвесить. Но Турок перехватил ее руку, и держал теперь крепко, но все же стараясь не причинять боли. — Как вы смеете меня оскорблять?
— Поверьте, я вас не оскорбляю, — он улыбнулся, перевернул ее руку и дотронулся холодными губами до обнажившейся кожи запястья. Ксения вздрогнула и попыталась отнять руку, но Турок ее не отпустил. — Нам нужно, чтобы вы стали немного поласковее с месье Грибовалем. — Он наконец отпустил ее руку, и Ксения сразу же закуталась в плащ. — Тем более, что он вам и так не противен. Поверьте, сделав то, что вы хотите сделать, вы обеспечите себе в итоге благодарность его высочества, — голос Турка словно обволакивал ее, заставлял стоять и слушать, вместо того, чтобы бежать отсюда с воплями.
— И что я должна делать? — спросила Ксения, облизав губы, которые по какой-то неведомой ей причине пересохли.
— Просто сделать так, чтобы он и думать забыл о том, чтобы вернуться на родину. Поверьте, Ксения Митрофановна, это вполне по вашим силам. Мы же в свою очередь предоставим вас всю доступную поддержку.
— И все? Я не должна шпионить за ним, передавать какие-то секретные сведения? — Ксения снова облизала губы.
— И все, — улыбнулся Турок. — Хотя, нет, я едва вас не обманул. Если месье начнет задумываться о том, чтобы покинуть Россию, вы должны будете мне об этот тотчас сообщить, — он снова подхватил ее руку и поднес к губам. — Подумайте, Ксения Митрофановна, только недолго. Завтра вечером вы должны дать мне ответ.
***
Я приехал с завода в тот дом, который нам выделили, когда на улице уже смеркалось, вымотанный, как собака. Почему-то я не ждал проблем от мастеров-оружейников, но, как же я ошибался.
Данилова с его проектом совершенно новой то ли пушки, то ли гаубицы удалось пристроить к мастеру Потапову практически сразу. Огромный, медведеподобный, полностью оправдывающий внешностью свою фамилию, Арсений Потапов быстро просмотрел записи кусающего губы Данилова. При просмотре он то и дело бросал взгляды на парня, который от этого начинал нервничать еще больше. После того, как Потапов перевернул последний лист, он почти на минуту задумался, а затем произнес густым басом.
— Ну что же, может и получиться. Пошли, объяснишь пару непонятных моментов и будем приступать.
— Что, прямо сейчас? — Данилов уставился на Потапова, забыв, что должен волноваться, и вообще, что его никто никогда не слушал. Может быть, он просто ни к тем людям пытался обращаться?
— А чего тянуть? — пожав богатырскими плечами, ответил Потапов и кивнул в сторону неприметной двери, за которой располагалась его мастерская. Когда они исчезли за этой дверью, я повернулся к старшему мастеру Алексею Зайцеву, который все это время терпеливо ждал, пока я закончу с Даниловым, а теперь проявлял нетерпение, торопясь мне что-то показать.
— Ну что, твое высочество, пошли, жаловаться буду, — увидев, что я обратил на него внимание, заявил Зайцев.
— Ну пошли, мастер, покажешь, пожалуешься, — я только вздохнул. Это редкость на самом деле, когда кто-то на что-то при проверках жалуется, и такая встреча, если честно слегка выбила меня из колеи. К тому же я сделал все, чтобы сюда не примчался управляющий Тульской оружейной конторы. Мне хотелось именно с мастерами поговорить, да увидеть то, что я хочу увидеть, а не то, что мне подсунуть, предварительно вылизав до блеска котовых яиц.
Главная проблема состояла в том, что мастеров не устраивало качество поставляемого чугуна.
— Вот какую дрянь нам в последний раз доставили! — Зайцев показал мне слиток, который тут же швырнул обратно в ту кучу, откуда он его взял. — Вся последняя партия с браком оказалась. Стволы пушек и полуторный заряд не выдерживают, все на переплавку ушло, — и он сплюнул.
Я смотрел на Зайцева и мрачно думал о том, что нет у нас сейчас возможности для того, чтобы что-то улучшить в этом плане. Одна надежда на Бахарева и на то, что он на заводе Строганова сумеет наладить тигельный способ производства стали, что его ученик сумеет построить свою огненную машину, что найдется умелец, который додумается присадки использовать, если я дожму этих козлов, которые положили с прибором на добычу угля, и уголь начнут все-таки добывать, а уж способ примитивного коксования я им так уж и быть подскажу, тем более, что кучи в Англии уже вовсю используют. Тяжелую нефть тоже иногда коксуют, поэтому я вынужден знать подобные процессы как отче наш. Если, если, если... этих «если» было столько на самом деле. Я не мог пообещать Зайцеву, что в самое ближайшее время все наладится. К тому же, у меня нет на примете хорошего металлурга, которому бы я под каким-нибудь предлогом впарил чертеж чего-то, напоминающего мартеновскую печь, чтобы хотя бы качество того же чугуна улучшить. Я за этим и еду на Урал, но получится у меня что-нибудь или нет, я не знаю. Зайцев понял все, прочитал в моих глазах, и только покачал головой, тяжело вздохнув.
Вторая проблема оказалась сродни Даниловской. Как оказалось, мастера на Тульском заводе не лаптем щи хлебают, а соображают в том, что делают, и имеют множество различных задумок для преобразования существующего оружия, не только пушек, а вообще всего оружия. Вот только никто из них не может добиться, чтобы хотя бы опытные образцы делать, испытывать, собираться вместе, обсуждать новинку, и как следствие, внедрять в производство. В большинстве случаев все остается исключительно на бумаге или вообще в голове у мастера.
