— О чем вы говорите, ваше высочество, Петр Федорович? — Данилов бросил взгляд на Криббе и нахмурился. Похоже, до него начало доходить, что над ним банально издеваются.
— Да ни о чем, просто думаю вслух о том, что для Великого князя могли бы и лучше постараться, хотя бы в плане света. А то создается впечатление, что у бедолаг канделябры закончились, или свечи, или все сразу, — я продолжал сидеть, подперев голову. — Что ты сказал Грибовалю, что бедняга, все бросив, поехал за тобой почти в Сибирь? — резко отклонившись назад, я сменил тему нашего разговора. Наверное, это было сделано слишком резко, потому что Данилов снова сжался и уставился на меня.
— Ничего я ему такого не сказал, ваше высочество, — пролепетал мальчишка, который был старше меня года на три от силы. — Ничего такого, до чего не дошел бы каждый, обладающий умом и думающий над этими проблемами.
— Данилов, я не думаю каждый день, как и кого можно половчее взорвать, — перебил я этого умника. — Поэтому я не смогу при всем желании сам додуматься до того, что для тебя очевидно. Да что там я, вот Криббе тоже вряд ли понимает, о чем конкретно идет речь, да и месье Грибоваль выглядит заинтересованным. Так что, давай с самого начала, что ты ему сказал? На что пытался обратить его внимание?
— Ну-у-у, — Данилов побледнел. — Господин Грибоваль занимается защитой, в основном защитой, основанной на применении артиллерии. Он даже изобрел собственную систему расположения пушек, чтобы все было эффективно. Но он предпочитает использовать гаубицы, а они, хоть бомбами и стреляют, все одно не слишком точные, да и заряжать их долго. — Он замолчал, а я нетерпеливо его поторопил.
— И? Ну пользуется данный господин гаубицами, и что с того?
— Я долго думал над этой проблемой. На самом деле можно сделать пушку, даже не совсем пушку, и не гаубицу, что-то между ними, чтобы и ядрами стрелять и бомбами, и даже картечи можно засыпать. Да и ствол у этого оружия будет немного длиннее, чем у гаубицы, но меньше, чем у пушки. Да и легче орудие станет по сравнению с пушками. Ну и я подсчитал, что можно заряд большой мощности использовать, и нужно особую зарядную камеру установить, и так еще кое-что, — он выдохнул, а я перевел взгляд на нахмурившегося Криббе.
— Все, что Данилов сейчас перечислил, возможно? — тихо спросил я Гюнтера, потому что, в отличие от меня он был боевым офицером и разбирался в артиллерии.
— До сегодняшнего дня это считалось невозможным, ваше высочество. Но я еще тогда попросил Данилова показать мне свои расчеты. В общем, над этим можно подумать, — наконец, проговорил Криббе.
— Отлично, — я задумался. — Вот только думать об этом будет профессионалы своего дела. У тебя твои наработки с собой? — спросил я у Данилова.
— Да, ваше высочество, — он кивнул и покраснел. — Я и так хотел их вам показать. Воспользоваться моментом и показать. А оно вон как вышло, — добавил он тихо.
— Ты пробовал кому-то показывать свои расчеты, кроме Криббе? — продолжал я пытать этого взрывотехника.
— Да, я много кому хотел показать, но от меня просто отмахивались. Говорили, что я чушь порю, что нельзя сделать ствол, который будет и бомбами, и ядрами стрелять, да еще и заряжаться быстрее, чем обычная пушка, — вздохнул Данилов, отпустил, наконец, сиденье, в которое вцепился, и немного расслабился, разглядывая свои ладони.
— Понятно, — ну, а что тут может быть непонятного? У меня вообще складывается ощущение, что, если копнуть поглубже, то вполне можно где-нибудь в глубинке примитивный трактор отыскать, который тоже кому-то показывали, но он не приглянулся. — Данилов, посмотри на меня, — то ли попросил, то ли приказал я. Он вскинул на меня глаза, а я тем временем продолжал. — Мы сейчас в Туле, и здесь располагается оружейный завод, ты знаешь о этом? — он удивленно кивнул. — Хорошо. Тогда вот что, возьмешь завтра все свои бумаги и подойдешь сюда к десяти утра. Я планирую посетить завод. Ты будешь меня сопровождать. Только скажи вот прямо сейчас: если я предоставлю тебе условия и дам хорошего оружейника, ты сможешь сделать эту свою то ли пушку, то ли гаубицу?
— Да, наверное, — ответил он неуверенно, но, заметив мой взгляд, быстро добавил. — Точно смогу, безусловно.
— Тогда завтра в десять. Не опаздывай, — Данилов вскочил со своего стула, суетливо поклонился и бросился бежать, чуть ли не бегом, словно боялся, что я могу передумать и, как и все прочие до меня сказать, что его идея мало осуществима, поэтому я передумал его брать с собой на завод.
— Что скажешь? — Криббе повел плечами, и обернулся к двери, за которой исчез Данилов.
— Это возможно, — наконец, сказал он. — И еще, нельзя, чтобы француз успел поговорить с мальчишкой. Грибоваль умен, он даже из тех обрывков фраз, сказанных, когда Данилов на березе сидел, сумел многое для себя вынести. Тот, кто получит это орудие первым, тот получит очень большие преимущества на поле боя.
— Это понятно, — я махнул рукой. — В любом случае, Данилов остается здесь в Туле. Долго я останавливаться здесь не хочу. Ты ничего не заметил, когда мы въезжали в город? — я усмехнулся.
— То, что снята вся немногочисленная брусчатка, и идут лихорадочные работы по улучшению дороги, наверное, не заметил разве что слепой, — Криббе закатил глаза. — Откуда только узнали?
— Да из Твери. У кого-то брат, у кого-то сват. А такая вот почта почему-то работает гораздо быстрее, чем даже курьер скачет. Так что завтра направим такую кипучую энергию в правильное русло, посетим завод да дальше поедем, а то до зимы до Екатеринбурга не доберемся. Все оно на Урале задержаться придется, пока дороги снежные не встанут окончательно. Так что, вот кому переживать надо начинать, — я даже хохотнул. — У меня там мно-о-о-го свободного времени появится.
— Ваше высочество... — но что мне хотел сказать Криббе, так и осталось неозвученным, потому что дверь без стука распахнулась, и в комнату ввалился Румянцев.
— Петька, ты время видел? — я потер глаза, которые уже начинали слипаться. Кроме того, давал полумрак, создавая очень даже сонную атмосферу. — Если никто не умирает, давай уже завтра расскажешь, что там у тебя.
— Я нашел того, кто ее высочеству про вас и Луизу Ульрику сплетню передал. Уж не знаю, почему Ушаков ничего вам не сообщил, ведь вскрывать иноземные письма в его черных кабинетах ой как здорово научились, — выпалил Румянцев и упал на стул, с которого недавно встал Данилов. Я же тут же выпрямился и перестал тереть глаза. Сон сняло как рукой. Нетерпеливо протянув руку к Румянцеву, быстро произнес.
— Письмо, живо, — свернутое письмо тут же оказалось у меня в руке. Открыв его, я подвинул поближе свечи и принялся читать. Прочитав один раз, поднял голову, оглядел своих самых близких людей, и начал читать сначала. Очень аккуратно сложив его, я подтолкнул письмо Криббе, который вопросительно смотрел на меня, но ничего не спрашивал. — Как оно к тебе попало?
— Турок мне несколько фокусов показал, — Румянцев протер лицо. Видно было, что он очень устал, и сейчас не отказался бы от того, чтобы завалиться спать. — Так почему Андрей Иванович вам его не показал? — спросил он, с трудом сдерживая зевоту.
— Потому что он о нем не знал, — я, как и Петька протер лицо. — Это письмо кто-то привез и передал Марии. Причем это сделал тот, кто имеет к ней доступ и не вызвал бы никаких подозрений.
— Ваше высочество, а за родственниками ее высочества ведется наблюдение? — Криббе передал письмо Румянцеву. — Насколько я знаю, ее тетка и брат все еще гостят при дворе ее величества. К тому же, здесь нет даты. Это письмо могло быть написано уже давно.
— Это, если не Бергхольца, барона Бергхольца, который постоянно трется возле тетки Марии, — мрачно добавил я. — Но зачем Софии Фредерике очернять меня перед женой? Неужели она не понимает, что это ни на что в итоге не повлияет?
— Это, если письмо не было написано и переправлено, минуя черный кабинет, до того момента, как вы обвенчались, — Петька выпрямился. — Никто ведь не думал, что состоится венчание, все гости были настроены на обручение.
