Испанцев отыскали, где и рассчитывали, на Кубе. Это на континенте их индейские шаманы с оборотнями — ягуарами давят, а на острове почитай индейцев и не осталось. Иммунитетом не вышли. Вымерли островные индейцы от обычной европейской простуды. А те немногие, что все же выжили, в течение двух поколений переняли привычки пришельцев и растворились в них.
Как лицо августейшей крови меня принимал лично господин губернатор колонии дон Диего де Масариэгос. Красиво у него. Вот что значит, с чувством подходить к обустройству своего бытия. Сантьяго де Куба, вообще, чудесный город. И таким бы и остался, быть может, в веках, если бы не чернокожие, которых именно в эти времена усиленно сюда завозят ленивые на работу европейцы. Во дворце губернатора тоже с чернокожими все в порядке: много их. Служанки, конюхи, садовники, прочий обслуживающий персонал. Высказал свои соображения по этому поводу благородному дону, вежливо, конечно. Но кто я для него? Отпрыск туземного правителя с края карты мира. Правда, с кораблем куда крупнее, чем самый большой «испанец». И приплывший покупать, что было не частым явлением. Точнее, приплывали и покупали, но в основном устоявшиеся «колониальные товары». А я выразил готовность приобрести простую продукцию сельского хозяйства. Поэтому, в мой адрес только вежливые улыбки. А мысли про мое варварство с дремучестью губернатор оставил при себе.
Купили практически все по списку: коровки (боже, что это были за коровки, Семен даже чуть не заплакал от умиления и восторга), лошадки (тоже, по уверению моих спутников, куда крупнее обычных, «исконно русских»), немного овечек с необычайно тонким и длинным руном. Меринос сказали, называется. Ну, и, конечно же, кавалеров для всей этой четвероногой братии не забыли. А еще приобрели семена подсолнухов, фасоли, томатов и (та-дам!) клубни картошки. Кукурузу местную покупать не стали: в конце зимы отыскали недалеко от своего острова на побережье селение (пуэбло по-ихнему) индейцев — земледельцев. У них купили. Типа, районированная, не то, что эта, из тропиков. Еще удалось на Кубе по дешевке затариться местным индейским чаем. Под названием матэ. Ни разу не чай на самом-то деле, но в новинку мне нравится даже больше. Кстати про дешевизну. Вот совсем это не так. Огромные «европейские» цены, оказывается, вовсе не в двадцать первом веке завелись. Сердце прямо таки оборвалось, когда я впервые спросил сколько и чего стоит. У меня столько даже близко не было. К счастью додумался поинтересоваться спросом и ценами на артефакты нашего изготовления. Артефакты шли по разряду суперценных диковин. И цены имели соответствующие. Космические. Расплатился ими. Жаль было, все же эти, что были у меня, не на продажу, а для себя делались. Ну да, ничего! Сделаем еще лучше!
Стоял на палубе своего, точнее Андрюшкиного, корабля и провожал глазами тающее вдали побережье этого райского острова. Жив буду, обязательно здесь еще не раз побываю.
Глава 11
Есть бог на свете! И этот бог, увидав, как я грущу и стенаю о потраченных артефактах (на самом деле и стонал-то не сильно), послал мне на пути компенсацию в виде корсара под синим флагом с золотыми лилиями. Вообще, надо сказать, англичане в свое время сильно разрекламировали своих соотечественников в качестве главных пиратов карибского моря. На самом деле, это не совсем так. Гораздо больше морских разбойников плавало под флагами «прекрасной Франции». И в кровожадности англичанам до этих морских месье было далеко. Да вот взять хотя бы недавно покинутую нами Кубу. Всего несколько лет назад там отметился Жан де Сорэ. Разумеется, при таком имени он был чистокровным французом. Так вот, этот самый Жан разграбил и сжег Гавану, не поленившись точно так же поступить и с ее окрестностями. И пусть Гавана в шестнадцатом веке еще не была столицей, да и строительство ее началось в исторической перспективе совсем недавно (потому и пострадала, что укрепления еще не успели достроить), но ДОТЛА, Карл, сжечь город, который уже сдался, да и до этого не сопротивлялся особо. А в будущем, которое, скорее всего, уже не наступит, должен был прославиться своей звериной жестокостью некий Франсуа Олоне, имевший прозвище «убийца испанцев». Даже на портрете он распорядился увековечить себя с обнаженным мечом в руке на фоне сжигаемого города. Лицо болезненного дегенерата.
Но это я так, отвлекся. Вернемся к нашим баранам. То есть к безвестному французскому корсару, возникшему на пути нашего с Андреем Плещеевым корабля. Он-то думал, что это он охотник! Думал, пока наш корабль на совершенно немыслимой для француза скорости, не обращая внимания на направление ветра, не забежал бортом прямиком поперек кормы француза. Ретирадный фальконет, установленный на вертлюге и являющийся скорее ружьем переростком, чем нормальным орудием, вот совершенно не пляшет против десятка самых совершенных в этом мире орудий. Что и было доказано первым же нашим залпом. Картечь смела все живое с палубы. Дальнейшее было делом техники и совсем недолгого времени. Десант одоспешенных абордажников. Кто успел — поднял руки, кто нет — тот нет. Совсем нет. Не понятно, зачем они вообще полезли к нам. В трюме пирата практически не было свободного места. Рулоны тканей, кипы кож, ящички с пряностями, даже пара сундуков с вполне себе всамделишными сокровищами отыскались в капитанской каюте. Правда, в основном серебро, но все же. Видать, мы встретились французу в его походе из купцов совсем даже не первыми. Что ж, немного починиться и можно двигаться к себе. Уже двумя кораблями.
Дальнейший путь протекал без происшествий и через две с половиной недели мы швартовались к недавно построенному причалу Ивангорода. Большинством голосов было принято именно такое название нашего нарождающегося города. И напрасно я спорил, утверждая, что такое название внесет ненужную путаницу. Типа путь из Ивангорода в Ивангород. Даже звучит глупо. Не убедил. Постановили всем обществом: Ивангороду быть. А кому не нравится, может добиваться переименования того, старого, Ивангорода.
С огромной гордостью под приветственные крики зевак выгрузили из трюма привезенное. Животных распорядился отогнать на околицу нашего растущего городка. Под охраной, разумеется. Хотя, для чего охрана, когда на острове кроме нас никого нет? Плещеев старший (точнее главный) быстренько усвистал по своим начальственным делам, оставив распоряжение младшему родовичу прибраться на судне. Не видел лично, я ушел вместе с Андреем, но могу себе в подробностях представить лицо младшего водяного мага, когда он, зажимая нос, обозревал фронт работ, оставшийся после сведения на берег их четвероногого груза. Надо будет поведать нашим водяным древнегреческую сказку о подвиге Геракла при очистке Авгиевых конюшен.
Едва вернулся в свое жилище, как был атакован многочисленными ходоками и просителями. Одним надо было одно, другим — другое, кому — рассудить в споре, кому — разрешить какое-то новое начинание. Мда, хлопотна доля правителей. Внезапно посочувствовал «всенародно избранному» из первой жизни: у того масштабы этой самой доли были и вовсе циклопическими. Пришлось вникать, чем живет мое мини царство-государство. Внезапно поразился: как-то само собой вышло, что под моим началом собрались преимущественно новаторы и авантюристы. Точнее, сборище наше было весьма неоднородным: были и вынужденные беженцы — переселенцы типа наших лекарок, были просто притащенные властью своих начальников. Да что там, даже рабы были (холопы назывались). Но наряду с множеством младших сыновей, не имевших на родине никаких перспектив, с нами добровольно отправились и главы многих семейств и родов. Вот так, в омут головой, распродав по дешевке свое недвижимое имущество или даже бросив его, ломанулись со мной на другой конец света. И именно они, в силу своего возраста и уже наработанной репутации, и задавали тон. Да еще сказалось, что единственный православный шуянский священник наотрез отказался покидать свою епархию. Стадо осталось без пастыря и принялось вовсю резвиться, устанавливая новые правила. Вот вам и средневековое мракобесие. Хотя, конечно, львиная доля просьб и жалоб как раз и касалась отсутствия этого самого священника. Кому-то срочно требовалось жениться, кого и вовсе причащать перед отбытием в лучший мир. И ведь придется извернуться, но добыть этот хомут на шеи себя и своих подданных. Иначе — даже не еретик, хуже — безбожник. Ярлык, дающий право любому христианину тебя убить и ограбить.
