— Да вот, снова делаем всю работу за наше доблестное ГПУ, — хмыкнул я.
— Уел, — согласился Архип. — Ладно, теперь по-серьёзному: что тут стряслось?
Я вкратце объяснил расклады.
— Вот чего не чаял — не гадал, так пулемётного обстрела. Хорошо, что никого из моих не зацепило.
— Это-то, конечно, хорошо, — согласился Архип. — Да вот другое плохо: ты ж всех злодеев перестрелял. Одни трупы… Кого теперь прикажешь допрашивать? Я даже не знаю, с какого конца подступиться. Эта кодла неспроста здесь сидела на деньгах и оружии. Что-то затевалось, причём с размахом. А ты — раз! И все концы отрубил. Прямо не милиция, а вредитель какой-то. — Я нахмурился, и он тут же стёр улыбку с лица. — Прости, Георгий. Погорячился.
— Бывает, — кивнул я. — Я бы с Шакутина начал. Чую, не последний человек в этом деле был.
— Именно, что был! — воскликнул Архип. — Как теперь прикажешь душу с мёртвого вынимать?
— Архаровцев своих напрягай: пусть устанавливают поминутно, где, когда и с кем был Шакутин. Уверен: если правильно копать в этом направлении, быстро до всего докопаешься. Ну, не мне вас учить. У меня ещё где-то вор шастает, который из городского музея стащил шедевр живописи.
Бюрократическая рутина по приёму-сдаче денег и оружия отняла у меня уйму времени, так что поиски пришлось отложить на завтра. При желании фининспекторы могут пить из человека кровь, как заправские вампиры. Тот, которого мы вызвали, постоянно косился на нас с невысказанным подозрением: а не присвоили ли вы себе, братцы-кролики, толику малую от будущего казённого имущества.
Скажу честно — если бы он осмелился такое ляпнуть вслух, я бы ему выбил все зубы.
И с оружием тоже не всё прошло гладко: ГПУ, как и я, положило глаз на пулемёты. Пришлось встать на дыбы и объяснить товарищам чекистам, что тот, кто раньше встал, того и тапки. И вообще, пусть впредь проявляют больше бдительности. У милиции, в конце концов, свои задачи.
Чем больше я размышлял на счёт музейного вора, тем сильнее склонялся к мысли, что Зимин прав: чувствовалась старая школа, никакого шума или крови. Пришёл опытный профи и играючи сделал своё дело.
Это сейчас редкое воровство или кража без стрельбы обходятся. Бандиты, чуя безнаказанность, не стесняются применять оружие. При таких обстоятельствах человеческая жизнь дешевле копейки. И надо что-то с этим делать, хотя бы в рамках одной местности.
Ночь прошла на удивление спокойно, даже удалось немного выспаться. После оперативки заглянул к нашим экспертам. Ещё у входа потянуло ароматом настоящего свежезаваренного кофе. Я толкнул дверь и вошёл. Черкесов склонился над микроскопом, возле него стоял наш эксперт и что-то пояснял.
— Привет, науке! — сказал я.
— Здравствуйте, Георгий Олегович, — первым отозвался Аркадий Ильич. — Не желаете кофейком побаловаться?
— Очень даже желаю, — признался я.
Последний раз пил нормальный кофе в прошлую поездку в Петроград. В магазинах попадались суррогаты вроде ячменного напитка, памятные мне ещё по детству, но… ни в какое сравнение с ароматным и душистым кофе они не шли.
— Тогда присоединяйтесь, — пригласил Зимин. — Так, товарищ Черкесов, можете отлипнуть от микроскопа — всё, что было нужно увидеть, мы увидели.
Старший милиционер с трудом оторвался от прибора.
— Какая всё-таки удивительная это штука — микроскоп. Смотришь и думаешь: что если и за нами сейчас наблюдают с помощью такого же аппарата, скажем, с Марса. Ведь не зря его зовут Красной планетой! Может, и там сейчас свои большевики скинули с плеч богачей и строят справедливый мир?
— Вам бы фантастику писать, товарищ Черкесов, — покачал головой Зимин. — Во-первых, если за нами и наблюдают с Марса, то не через микроскоп, а телескоп. Во-вторых, Марс прозван Красной планетой несколько по другим причинам, а есть ли там вообще жизнь — науке пока неизвестно.
— Именно, что пока! — горячо воскликнул Черкесов. — Я вот не сомневаюсь, что люди там есть. Может, они, конечно, не такие как мы… Скажем, у них две головы или по шесть рук. Но не количество голов или рук делает нас людьми. Рано или поздно либо они прилетят к нам, либо мы придумаем специальный дирижабль или аэроплан, который долетит до Марса. Эх, если бы меня туда отправили — я бы там — ух! Во всём бы разобрался!
Лицо его стало на удивление красивым и одухотворённым. Такое обычно бывает у тех, кто мечтает о чём-то хорошем и возвышенном.
— Товарищ Быстров, не обращайте внимания на старшего милиционера Черкесова, — улыбнулся Зимин. — Я недавно ему дал почитать выпуск «Красной нови». Там сейчас начали печатать новое сочинение Алексея Николаевича Толстого «Аэлита (Закат Марса)». Вещица, конечно, занятная, но, на мой взгляд, не самая лучшая в его творчестве. Однако, как видите, на моего коллегу произвела просто неизгладимое впечатление. Теперь ждёт не дождётся продолжения…
— А вы, товарищ Быстров, читали «Аэлиту»? — вперил в меня испытывающий взгляд Черкесов.
«Аэлиту» я не только читал, но ещё и видел старый чёрно-белый фильм с довольно приличными эффектами для того времени, однако из опасения ляпнуть что-то неподобающее, предпочёл отрицательно помотать головой.
— Не читал, товарищ Черкесов. Но обещаю исправиться — обязательно доберусь, когда выпадет свободная минутка, — пообещал я.
Тем временем эксперт зажёг спиртовку, поставил на неё турку, хорошенько прогрел и только после этого высыпал порцию заранее смолотого кофе и залил водой. Я с наслаждением наблюдал за его манипуляциями.
Чем-то обстановка напоминала мне домашнюю. Когда-то я тоже так варил кофе для Насти, моей жены, которая не любила пить его крепким и всегда разбавляла молоком.
Не дожидаясь, пока напиток вскипит, Аркадий Ильич снял турку со спиртовки и принялся разливать по чашкам через ситечко.
Я втянул в себя запах.
— Божественно!
Зимин польщённо усмехнулся.
— Знал, что вам понравится.
Черкесов покопался в карманах гимнастёрки и вытащил из них несколько слипшихся карамелек с налипшей табачной крошкой.
— Вот, не побрезгуйте, — смущённо сказал он и, сдув табак, положил конфеты на стол.
— Да уж будьте покойны! — с прежней доброй улыбкой произнёс Аркадий Ильич и взял угощение.
Великий грех в такой момент заводить беседу о делах, поэтому я заговорил только после того, как кофе был выпит, а конфеты съедены.
— Аркадий Ильич, вы в курсе: музейного вора нам найти не удалось.
— Ну, по-моему, вам повезло найти много другого, — заметил он.
— Не без этого. Но сейчас меня интересует, что вам удалось установить. Кажется, без науки нам кражу не раскрыть.
Зимин кашлянул в приставленный ко рту кулак.
— Простите, в горле запершило… Всё именно так, как я вчера изложил. Вор проник в музей через окно, предварительно выдавив стекло с помощью самодельного пластыря. Человек нам попался знающий, судя по всему, работал в перчатках. Да, мне удалось снять несколько отпечатков пальцев, но я даже не сомневаюсь, что преступнику они не принадлежат.
— Что-то не радуете вы меня, Аркадий Ильич, — вздохнул я. — Получается иди туда — не знаю куда, ищи того — не знаю кого…
— Зря вы так, Георгий Олегович! — довольно произнёс Зимин. — Помните, я говорил про своего друга в петроградской уголовке?
— Конечно.
— Так вот, я дал ему телеграмму, в которой описал все обстоятельства дела, в том числе упомянул и о злополучном пластыре. Он ответил почти моментально. Попросил изучить состав клея, которым был обмазан пластырь. Мы с товарищем Черкесовым посидели и после ряда анализов смогли установить, что преступник использовал для пластыря самодельную смесь, состоявшую из картофельного крахмала, пшеничной муки и столярного клея.
— И что это может нам дать? — нахмурился я. — Прикажете искать тех, кто покупал эти вещи… Боюсь, придётся проверять половину мужчин в городе.
— К чему такой пессимизм, товарищ Быстров?! — удивился Аркадий Ильич. — Мой приятель интересовался составом клея неспроста.
