Вот что не требуется, так это режим секретности ввиду полностью увядшего трафика через нас в Имант. Когда-то я говорил, что торговые караваны туда не ходят ввиду бедности. Теперь туда никто не идет вообще ввиду нищеты. И нет, мне не стыдно, они первые начали. Крестьяне за что страдают? А они не страдают, у них всё хорошо. Витор никого не обманул, помог и тягловой скотиной, и землей, и посевным материалом. Позволил валить лес на дома. А тех, кто остался в депрессивном регионе не жалко, им премия Дарвина давно положена. Жестоко, может и так. Зато умные и лояльные Пристам селяне в шоколаде, живут и процветают, как могут, морально готовые отчислять налоги этой осенью.
Если бы я был всеблаг и человеколюб, я бы вероятно впал в печаль по поводу всех ограбленных нами в соседнем королевстве. Наверняка, бросился бы им помогать, делиться всем, что у меня есть. Так я этим и озадачен — моя цель на ближайший год как раз охватить своей заботой и новыми методами хозяйствования этих самых несчастных, из числа тех, кто не помер от голода. Так может, я хороший? Как назвать хорошего человека, который пытается помочь не всем подряд, а только тем, кому может? Реалистом. Запишите меня в реалисты, запишите меня насовсем! А не то я завою, а не то я залаю…
Откуда такие странные мысли? Так скребет что-то порой, приходится оправдываться перед своей совестью. Когда на войне убиваю — всё нормально, когда отбиваюсь на темной улице от бандюков, тоже всё ровно. А вот грабить чужих крестьян неприятно, что бы я себе не говорил, какие бы обоснования не подводил под это дело. Дорд, я не ты, мне ваши аристократические замашки не очень нравятся, даже если меня зовут угнетателем. Даже если крестьяне не в претензии, поскольку такой оборот не выпадает из их картины мира.
— Дорд, почему в твоей баталии все зовут тебя Жорж?
— Не могу объяснить, отец. Просто мне так больше нравится.
— Ты считаешь, это достаточный повод, чтоб сменить имя? А фамилия наша тебе как? Нравится?
— Фамилия нравится. Хорошая у нас фамилия, непотопляемая и славная в этом мире. Да и в других тоже.
— Ты это к чему?
— Да так просто. Подумалось.
На самом деле я и впрямь слышал эту фамилию в другом мире. В своём родном. В юности, увлекаясь чтением, много перечитал про путешествия, развитие мореходства вообще, и историю славных кораблей и судов, в частности. Не мог пройти мимо одного курьёза, если его можно так назвать. В моём родном мире фамилию Прист увековечил простой английский судовой кочегар по имени Артур. Он знаменит тем, что успел поработать на самых знаменитых и больших посудинах первой половины двадцатого века: Титанике, Британике, Олимпике. Причем он на них тонул. На этих, и еще трех, если не врут историки. Айсберги, торпеды, мины, ошибки судовождения, человек собрал все возможные причины для гибели на море. После шестого спасения его перестали брать на работу по специальности. Непотопляемый человек носил на Земле ту же фамилию, что и я сейчас. Забавное совпадение, не готов тонуть со своим кораблем, но быть непотопляемым согласен.
Деньги — кровь войны, деньги у нас есть. Лошадей тоже не в избытке, а столько, сколько нужно мне и моей мобильной баталии. Люди, оружие, провиант, запасные портянки и перевязочный материал, стрел в избытке, даже карты предстоящего района боевых действий теперь есть, хоть и хреновенькие. Командиры качают головами, но уже не спорят, я вдолбил им в головы, чего хочу, а особенно — чего не хочу. Никаких генеральных сражений, никакой неувядаемой славы, подвигов и битв при Фермопилах. Тонкие красные линии — в задницу, упоение битвы туда же! От моей баталии, поправка — от наших баталий требуется профессиональная и слаженная работа до последнего вражеского бойца. И если я не увижу именно такой боевой работы, я уведу войско из Долинола назад, а потом пусть всем будет стыдно. Мне не будет, я выкручусь как-нибудь. На крайний случай навру про очередную победу. Даже не так — скажу правду про очередной срытый замок и разгром очередного врага. И пусть проверяют, сколько у того барона было под рукой бойцов, и как выглядел замок, рассыпавшийся от неосторожного с ним обращения. Даже если он рассыпался до моего нападения. Врать нельзя, а чуток преувеличить положено. И про дракона тоже.
Глава 14 Вторжение
С первым майским днем мы двинулись. Не на демонстрацию, а в поход. Учеба не прошла даром, баталии вместе с обозом шли с максимально возможной скоростью, практически как обычный караван путешественников. Те, кто понимает в военной логистике, были впечатлены. Наш бросок от графского замка к горам и границе королевства смог бы упредить только гонец со сменными лошадьми. Поскольку ожидать гнезда вражеских разведчиков на своей территории не приходилось, то единственным возможным фактором утечки информации о начавшемся походе могли быть крестьяне. Которые обычно не скачут одвуконь как сумасшедшие в чужое королевство.
Передовая группа мной была выслана на всякий случай с задачей максимально быстро занять перевал на границе и никого не пускать на ту сторону. В нашем направлении ехать было можно, получился своеобразный клапан с односторонней проводимостью. Робкие попытки внутреннего «Я» придумать причину, по которой моей тушке следовало скакать на границу с передовым отрядом были мной жестко пресечены. Не дело командира лететь впереди всех. Спокойно и солидно двигаюсь с основной колонной, кстати по сложившейся традиции пешком никто не шёл — пусть устают на марше кони, а не бойцы. Бойцы устанут в бою.
Ночевка рядом с центральным рудником навеяла воспоминания о прошлогодней военной компании. Ночевали с отцом в доме управляющего рудниками, остальные командиры полусотен, они же маги-боевики ночевали в палатках. Чем эти палатки отличаются от классических шатров? Да практически только размерами, а еще отсутствием мебели, ковров на земле, сундуков с посудой на все случаи жизни и прочего барахла типа перин. Воевать без перины, кресел и ковров — новое слово в военной науки этого мира.
Еще один дневной переход — и мы у границы. Разбили лагерь на своей земле. Гонец уже докладывал — противник не обнаружен, заслонов нет, приграничное сообщение между странами не наблюдается. Ну да, у всех деревенских какие-то весенне-летние полевые работы, я в детали не погружался. Вижу, что все крестьяне в полях, а чем они там занимаются — не моё дело. Пока не до того. Точно знаю, что практически вся пшеница озимая, хлеб тут сеют под зиму, а в июне уже начинают собирать и растягивают этот процесс на всё лето. Наши прошлые скачки по полям во время зимнего нападения баталии Якоба Третьего на графство здорово подпортили перспективы на урожай крестьянам, банально вытоптав посевы. У некоторых хозяйств вообще одна надежда была — на графа. А он не будь дураком, дал указание на пересев по весне. Что-то вырастет, но уже ближе к осени. Народ крякнул, но пошел сеять, фишка с отменой податей или даже дотациями не сыграла.
Проходим через пограничный перевал без остановки и патриотической речи, под гору катимся ходко, чуть не рысью, возницы зажимают тормоза. Я, кстати, слегка подзавис, когда увидел этот узел на телеге первый раз. За всю мою прошлую жизнь ни о чем таком не слыхивал, не ставили тормоза в российской деревне на телеги. А объясняется всё просто — в горной и холмистой местности конный экипаж без тормозов и лошадь сломает, и сам улетит нахрен или перевернется, как минимум. Так что в гору кони прут с дополнительным напрягом, а под горку телега едет на тормозах, и не дай бог вознице её упустить.
Первая ночевка на вражеской земле перед засекой. Её толком с прошлого года и не растащили. Видны следы пожара там, где нас пытались выкурить, так и лежат деревья на обочинах, своими верхушками указывая нам направление дальнейшего движения. Витор внимательно рассматривает следы прошлогоднего боя.
— Это здесь вы держали погоню?
— Здесь и еще в одном месте. Среди скал, мы его с утра проезжали.
— Да, я обратил внимание, место удобное, чтоб камни скидывать. Страшно было, Дорд?
